Спас, помог отчиститься, накормил и напоил! И подумай еще вот о чем: ты проделал долгий путь и потерял много времени. Неужели уйдешь, ничего не заработав? Что скажет Ирри?
— Скажет, что я продешевил, — буркнул Ивар. Он уже не сомневался, что стал жертвой пары проходимцев, Абби и кьолла Оммиттахи. Ярость бакку, доведенных до отчаяния, была для них товаром, отличным поводом вступить в сговор и сбить цену. В Кьолле да и вообще на Пекле это не являлось чем-то удивительным; одни раванцы были глупы и злобны, другие — хитры, но все без исключения не забывали о собственной выгоде.
— Четыре тонких, — повторил тольтарра и зазвенел водными браслетами. — Еще дам тебе мешок маринованной дигги.
— Сам ее жри, — содрогнувшись, промолвил Тревельян. — Мне надо подумать. Если соглашусь, укажу тебе место на красном рассвете.
Ракшас, белое солнце, раньше вставал и раньше садился, чем огромный красный Асур, и потому на Раване были два восхода и два заката. Интервал между восходами двух солнц испытывал прецессию с периодом в сто двадцать тысяч лет, и когда-нибудь, в далеком грядущем, тут вообще не будет ночи, а только белый и красный дни. Но Тревельян искренне надеялся, что ему не придется наблюдать это любопытное явление.
— На красном! — Подтверждая договор, Абби омочил палец в воде и провел им по лбу Тревельяна. — Пойдем наверх, хишиаггин. Тут слишком холодно, и моя шкура уже примерзла к костям, а влага жизни не согревает рук и ног… Пойдем, я отведу тебя в опочивальню. Женщину прислать? Есть девки из торговых городов, а еще не очень тощие из местных… Хочешь?
— Лучше пришли пива и маринованной дигги, — обреченно сказал Тревельян.
Ночью он выбрался из пещеры к отхожему месту, яме с брошенной поверх доской, и, сидя там, связался с Гурченко.
— Какие впечатления, стажер?
— Мрачные. — Из ямы тянуло едкой вонью, и этот запах напоминал о вчерашних неприятностях. — Я, собственно, хочу узнать про некого тольтарру Абби. Он говорит, что с вами знаком.
— Знаком, — подтвердил координатор.
— Что вы можете о нем сказать?
Тишина. Потом в вокодере, что был вмонтирован в браслет, прошелестело:
— Тот еще жук. Ты с ним, стажер, поаккуратнее. Если можешь, не входи в контакт.
— Поздно. Оммиттаха поручил меня его заботам.
— Хмм… И что?
— Воду я нашел, но это не вызвало у населения положительной реакции. Навозом забросали, — пожаловался Тревельян.
— Сочувствую. Меня тоже забросали… в первый рал.
— Зато теперь вы чрезвычайно популярны. Ходят тут всякие… что ни хишиаггин, так ваш ученик, двоих отпустили, одного повесили, другого забили камнями. И получаюсь пятый.
— Если тебя повесят, практику не зачту, — строгим тоном предупредил координатор. — Воду ты нашел? Нашел! Теперь заставь их выкопать колодец. И гонорар получи. Не меньше широкого браслета!
— Дают четыре тонких.
— Это демпинговая цена. Торгуйся, стажер! Чему тебя в Академии учили?
Тревельян слез с доски и отошел подальше от выгребной ямы.
— Координатор?
— Да?
— Можно устроить маленькое чудо?
— Не рекомендуется.
— Это сработает на ваш авторитет и магический имидж. Я ведь здесь как положено представился, учеником Ирри. И еще объяснил, что мы взысканы Таррахиши и что он на нас обоих помочился, на вас и на меня.
— Я сам на тебя помочусь, если нарушишь инструкцию! Никакого самовольства!
— Точно, никакого, — подтвердил Тревельян. — Вот, связался, прошу разрешения… такое маленькое чудо… совсем крохотное… сущая безделица… — Он подумал и привел последний довод: — Ученика Ирри не должны забрасывать дерьмом. Ну, а если уж забросали, должен быть адекватный ответ.
Минуты две или три в вокодере слышалось только дыхание Гурченко. Потом он хмыкнул и произнес:
— Ладно, дьявол с тобой! Чудо так чудо… Расскажи, что собираешься делать.
И Тревельян рассказал.
Когда огромный диск Асура начал всплывать над пустыней, Ивар, не прикоснувшись к утренней трапезе (после вчерашней дигги еще бурчало в животе), залез на утес поближе к пещере, подальше от деревни. Он поднялся не очень высоко, так, чтобы снизу не могли добросить камень, и, обнаружив небольшой карниз, встал там и вскинул руки к знойному небу. Отсюда селение просматривалось во всех деталях: убогие хижины, разбросанные на окраине луга, старый иссякший колодец, загоны хффа, которых еще не выгнали на пастбище, и очаги во дворах, сложенные из закопченных камней. В очагах тлел сухой навоз, луг был завален свежим дерьмом, и ароматы от них, смешиваясь с запахами выгребной ямы, грязной одежды и прокисшей дигги, творили столь мощную симфонию вони, что Тревельян едва дышал.
Все обитатели селения от мала до велика собрались у крайних домов — видно, народ любопытствовал, что будет делать изгнанный вчера хишиаггин. Вдруг спустится вниз и подойдет поближе? На этот случай были заготовлены дубины и рогатины, камни и все тот же навоз. Абби, водный ростовщик, стоял у входа в пещеру, с надеждой взирая на Тревельяна. Кроме надежды его хитрая рожа сияла довольством — как-никак, он сторговал жреца Таррахиши совсем по бросовой цене. Стражники Абби растянулись цепочкой на границе пастбища и, многозначительно покачивая сарассами, следили за деревенскими бакку, чтобы никто не приближался и не мешал хишиаггину колдовать. Вид у них был суровый.
— Начинай! — сказал тольтарра, помахав Тревельяну. — Красное солнце встает.
— Служение богу не терпит суеты. Тем более, если мы хотим снискать его благосклонность, — отозвался Ивар и принялся за Первое Моление. Он произносил священные слова не торопясь, ясно и отчетливо, но временами приходилось делать передышку — в те моменты, когда ветер от деревни задувал в его сторону. За Первым Молением последовали Второе и Третье, Четвертое и Пятое, занявшие, с учетом перерывов, около получаса. Затем, испустив последний пронзительный вопль, Тревельян взглянул на браслет и убедился, что планер висит туманным серым облачком над серединой луга и лазерная установка приведена в готовность. Она была настроена на мощный единичный импульс; узкий луч лазера пробьет почву и каменную крышу над водной линзой, а дальше… Дальше ярость Таррахиши могла излиться без помех.
На этот раз Пляска Вод, которую исполнил Ивар, была не такой энергичной, как прошлым днем, — он боялся свалиться с узкого карниза. Подпрыгивал он невысоко и не размахивал веткой сеннши, а тыкал ею в сторону луга подогревая балетное действо криками и завыванием. Однако все ритуальные па были исполнены и зафиксированы камерами планера, так что Гурченко, строгий экзаменатор, не сумел бы ни к чему придраться.
Закончив с танцами и слегка запыхавшись, Тревельян перевел дыхание и посмотрел вниз. Жители деревни волновались: кто осенял живот знаками, отводящими дурное, кто с опаской косился на стражей, кто потрясал колом или палкой, кто вопил, что этот онкка, поддельный хишиаггин, найдет не сладкую воду, а горькую и вонючую. Такое случалось — в некоторых подземных источниках вода была насыщена солями и
