совсем непригодна для питья. Хишиаггины каким-то таинственным образом чувствовали это, но только пожилые, искусные, взысканные удачей и умудренные опытом. Что до молодых, те, бывало, ошибались и могли дожить до зрелых лет, лишь полагаясь на резвость и выносливость в беге.
— Где копать? — крикнул водяной банкир, задрав голову. — Мои люди пригонят сотню бакку с мотыгами, и они…
— Хвала богам, копать не придется. Таррахиши поможет своему слуге, — сказал Тревельян, вытянул ветвь к середине луга и прикоснулся к камешку на браслете. Сверкнула молния, почти невидимая в свете двух солнц, земля застонала под обжигающим лучом и полыхнула огненными языками, а вслед за пламенем поднялась жуткая черная туча — камень, обращенный в прах и пепел. Туча еще не успела рассеяться, как мощная струя воды с грохотом взметнулась в небо, достав, казалось, до парившего над пастбищем облачка. Давление в подземной каверне было велико, и фонтан ударил на высоту тридцати метров. Затем стремительные потоки обрушились вниз, размывая почву и превращая ее в трясину. Налетевший ветер раскачивал водяной столб, разносил холодные брызги, и на периметр луга хлынул настоящий ливень. Очевидно, это позволило зрителям преодолеть ошеломление и страх; воины Абби и кьоллы из деревни, запрокинув лица и раззявив рты, глотали драгоценную влагу и вопили: «Га, га! Сладкая вода! Благословенная вода! Сладкая вода!»
— Мое! — заорал тольтарра. — Мое! Я заплатил!
— Еще нет, — откликнулся Тревельян, перекрывая рев разбушевавшейся стихии и не делая попыток спуститься. — Во-первых, платы я еще не вижу, а во-вторых, воды тут хватит всем. Скоро ты в этом убедишься, мой хитроумный приятель.
Фонтан бил с прежней неукротимой энергией и силой. Лужа посреди пастбища ширилась, углублялась и росла. Собственно, уже не лужа, а целое озеро! Вода несла сухую траву, навоз, кожурки дигги, клочья шерсти хффа и другой разнообразный мусор; яростные волны, что надвигались на селение, уже никто не назвал бы чистыми и сладкими. Тем более, благословенными.
Невиданное дело — наводнение на Пекле!
Дождь по-прежнему лил с безоблачных небес, но люди, утолившие жажду, кажется, сообразили: что-то идет не так. Половина луга уже исчезла под бурными потоками, жители деревни начали пятиться, стражники Абби отступили к пещере, а сам тольтарра глядел на озеро и столб воды уже не с вожделением, а с ужасом.
— Останови! — взвизгнул он, вытянув руки к Тревельяну. — Останови это, хишиаггин! Мой дом, мое хранилище, мое достояние! Все будет затоплено и уничтожено!
— Но ты сможешь пополнить запасы, — сказал Ивар, представляя, как смесь навоза и земли хлынет в бассейны, выложенные серебром. — Ты ведь этого хотел, не так ли?
Фонтан — точнее, мощный гейзер — продолжал трудиться, с ревом извергая сотни тонн воды. Дождь не прекращался; Тревельян промок до нитки, со скал текли ручьи и ручейки, почва внизу превратилась в болото, и песчаные удавы Абби, которым изобилие влаги было вредно для здоровья, судорожно бились в мокром песке. Озеро все расширялось и расширялось, и крайнюю хижину селения уже лизнула первая волна, будто пробуя на вкус плетеные тростниковые стены. Тревожно заревели хффа, между домами заметались люди, оскальзываясь и падая в грязь и жидкий навоз. Тревельян почувствовал себя отомщенным.
— Кахх! Ты можешь справиться с этим… с этим… — Абби, не зная, как назвать озеро (в языке кьоллов не было подходящего слова), тыкал в сторону водоема пальцем.
— Могу, но не хочу, — заявил Тревельян, напрягая голос. — Ты и эти бакку, что живут в деревне, оскорбили Таррахиши. Гнев бога должен излиться. Кто я такой, чтобы ему мешать?
В деревне между домами уже бушевала вода, и перепуганные жители тащили детей и добро к возвышенности у скал. Воины Абби тоже полезли на утесы, стараясь, однако, держаться подальше от Тревельяна. Край озера неумолимо надвигался на пещеру — вход в нее был расположен не очень высоко.
— Бакку закидали тебя дерьмом, и Бог Воды разгневался! — завопил ростовщик. — Но я-то тут при чем? Я тебя спас и накормил! Как я мог разгневать Таррахиши?
— Четыре тонких браслета, — напомнил Тревельян. — Бог не любит жадных.
— Я дам тебе шесть! — Абби встал в проеме пещеры и раскинул руки, словно желая защитить свои богатства от воды. — Дам шесть! — повторил он, звеня браслетами.
— Га! — Тревельян сплюнул, что было знаком крайнего презрения.
— Восемь! Восемь тонких или один широкий! Успокой божественный гнев!
— Га, га, га!
Первая хижина развалилась под напором воды, и ее тростниковые стены отправились путешествовать по озеру. Хффа с протяжными стонами мчались к скалам вслед за толпой людей. На дороге, за дальней деревней, появились воины во главе с человеком в пестрых одеждах — надо думать, приближенным великого кьолла. Оазис был невелик, и в баронском замке уже услышали шум и, несомненно, разглядели фонтанирующий гейзер. Наверное, Оммиттаха догадался, что обнаружен источник, и теперь решил выяснить, хорошо это или плохо. С одной стороны, целое озеро сладкой воды — хорошо, и даже очень, а с другой, вопли, что доносились до замка, не были криками радости.
Вода плеснула на сандалии тольтарры. Он взвизгнул.
— Широкий браслет и два тонких!
— Ты не со мной торгуешься, а с богом, — напомнил Тревельян.
— Сколько ты хочешь? — Тонкие струйки потекли в пещеру, и Абби теперь приплясывал в грязной лужице. — Два широких, как просил вначале?
Два широких золотых браслета давали право почти на полтонны воды. Щедрый гонорар! Плата для самых опытных хишиагинов, которых в Кьолле насчитывалось не более десятка. Но Тревельян опять с презрением сплюнул. — Два широких — чтобы найти воду, а успокоить божество стоит подороже. Четыре! Четыре, Абби, и не думай слишком долго! Иначе вся твоя сладкая вода станет горькой!
— Ты разоряешь меня!
— Еще нет, но это случится очень скоро.
Ивар поднес к губам браслет и отдал команду перенастроить излучатель. Затем спустился пониже и поглядел на ростовщика. Тот уже стоял в воде по щиколотку.
— Так мы договорились, почтенный Абби?
— Да! Да, вымогатель! Чтоб Камма сглодала твои кости! Чтобы твой прах развеялся в пустыне на все четыре стороны! Чтоб ты лишился волос, а твоя печень сгнила в утробе змеи! Чтобы твой детородный орган…
— Вот об этом не надо, — сказал Тревельян, протягивая руку. — Я жду, приятель. Оплата принимается вперед.
Когда четыре золотых обруча легли в ладонь, он торжественно поднял к небу ветку сеннши и выкрикнул: «Вечером — деньги, утром — стулья!» Эту почтенную цитату он произнес на земной лингве, так что здесь его вопль мог сойти за непонятное, но могущественное заклинание. Паривший в небе планер тут же откликнулся пучком молний, ударивших широким конусом. Вода в центре озера забурлила, вскипела, облако пара взметнулось вверх; лазерные лучи — на этот раз малой мощности — проникли в скальный грунт, расплавили породу, и какое-то время жидкий базальт, остывая и твердея, сражался с водной стихией. Потом канал, просверленный над линзой, закрылся, гейзер исчез, осыпавшись мириадом брызг, вода отхлынула, и только мутное озеро и грязь на его берегах напоминали о недавней катастрофе.
Тревельян втянул носом воздух и поморщился — пахло от водоема не очень приятно.
— Эту жидкость можно использовать для полива, — заметил он, нацепив браслеты на правую руку. — Состав у нее подходящий, и дигга вырастет отменная. Лишней она не будет, Абби, — твои удавы сдохли, и ты лишился мяса. — С этими словами Ивар снял сандалии, ступил босиком на влажную землю и ухватил ростовщика за локоть: — Теперь пойдем, тольтарра. У нас еше много дел.
— Во имя всех богов! Куда ты меня тащишь, хишиагшн?
— В селение. Соберем сотню-другую бакка, и я укажу, где копать колодец. Людям нужна сладкая вода, ведь так? Да и тебе она не помешает.
Абби тут же воспрянул духом, окинул озеро хозяйским взглядом и зашлепал по мокрому песку,
