пойти в обучение, или же в диггеры, или на войну завербоваться... Главное — природный дар и опыт! Ходишь в Отвалы и Штреки, лазаешь по Щелям, кого охраняешь, кого убиваешь, и лет через десять ты — Охотник. Конечно, если останешься жив.
— В мои времена тоже были Охотники, — сказал инвертор. — Назывались они по-разному, но суть была неизменной: люди, избавлявшие других людей от всяких проблем. За плату, разумеется. — Дакар вздохнул. — Сказать по правде, Крит, они мне никогда не нравились.
— Почему?
— Они продавали свое мастерство за деньги. Опасное мастерство! Мне представляется, лишь тот достоин им владеть, кем правят не деньги, а долг, справедливость и честь. В общем, благородные императивы.
Еще одно странное слово! Но смысл его был ясен — похоже, он имел в виду Догматы или нечто подобное.
— Мы думали, — снова начал Дакар, — мечтали и надеялись, что в будущем Охотников не станет. Ни Охотников, ни солдат, ни армий, ни денег, ни войн, ни насилия... Я мог бы назвать еще сотню вещей: голод, болезни, бедность, безумные авантюры, социальное неравенство и многое другое, — от чего, как нам казалась, грядущий светлый мир освободится раз и навсегда. И вроде бы, черт побери, мы двигались в нужном направлении! Прогресс в науке, прогресс в экономике, прогресс в политической сфере... Безусловный прогресс, что бы там ни говорили о терроризме и религиозных распрях! Как-никак многие страны избавились от тоталитарных режимов, даже мое богоспасаемое отечество... — Он горестно вздохнул. — Двигались, двигались — и к чему пришли?.. К живым фаллоимитаторам, к ублюдочному искусству, к жизни троглодитов в переполненных пещерах... «Очень напоминает рассуждения блюбразеров», — подумал я, а вслух произнес:
— В наших пещерах голодных нет, и о болезнях я не слышал. Можно жить.
— Существовать, Крит, существовать! Жизнь и существование — разные понятия...
Он вдруг начал рассказывать мне о своих близких, о том, что называлось в древности «семьей», и о семейных обычаях. Якобы существовал обряд, соединявший навечно мужчину и женщину, и жили они в одном и том же патменте, вместе с детьми, которых полагалось кормить и обучать. Я не очень понял, как это выглядело в реальности — ведь оба они, мужчина и женщина, работали, и никаких особых навыков по обучению детей у них, похоже, не имелось. Кроме того, как эта парочка выносила друг друга? Жить десятилетиями вместе, без права на уединение, без перемен, без новых радостей, не глядя на других мужчин и женщин как на желанных партнеров... Что за дикость, гниль подлесная, что за тоска! Но самым, пожалуй, чудовищным было то, что дети рождались не в инкубаторах из оплодотворенных яйцеклеток, а вылезали на свет прямо из женской утробы. Как могли они там поместиться? Как исправляли генетические нарушения? И сколь тяжелым был процесс вынашивания и рождения потомства? Видимо, таким же мучительным, как смерть, ибо, по словам Дакара, умирали его современники не в Стволах Эвтаназии, а жутко и долго.
Странные истории! Страшные!
Слушая их, я не мог понять, сам ли он придумал эти байки или за его словами что-то все-таки стоит, что-то действительно существовавшее в незапамятные времена — может, на Земле, а может, на другой планете. Мне вспомнилась гипотеза кормчего Йорка о пришествии чужих, и я подумал, что те чужие — предмет туманный и сомнительный, а вот Дакар вполнереален. Он, безусловно, был чужаком, и тут я согласился с Эри: другие знания и опыт, другие мысли, иначе думает, иначе чувствует... И в том, что он несчастен, Эри тоже не ошиблась. Жить в ту мрачную эпоху, которую он описывал, и оставаться счастливым было просто невозможно.
Верить ему? Не верить?
Я прагматик, а потому решил: если сущность Дакара непонятна и никто не знает в точности, Дакар он или не Дакар, то этот вопрос придется отложить. Сейчас интересней другое — как он стреляет и как себя ведет. Стрелял он неплохо и был не слишком надоедлив — во всяком случае, развлек меня на долом пути к Керуленовой Яме.
За километр до нее я объявил привал. Спускаться вЯму нужно с осторожностью, не такое это место, чтобы зевать, — манки набегут, только успевай поворачиваться. А поворачиваться лучше отдохнувшим. Для отдыха был оборудован тупик метрах в семистах от спуска в Яму, что-то наподобие убежища с узким щелевидным входом, в который крысе не пролезть. Здесь останавливаются крысоловы, Охотники, проводники с клиентами и прочая публика, которой любопытно слазить в Яму.
Мы протиснулись в щель, я выжег всяких мелких тварей, подвесил осветительный шар и снова прошелся огоньком по стенам и потолку. Затем отстегнул огнемет.
— Располагайся! Сейчас поедим и отдохнем. Инвертор, усмехаясь, сел.
— Мясных червячков?
— Нет. Вот это.
Я вытряхнул на ладонь таблетку концентрата и протянул ему.
— Глотай, не разжевывая.
Он все же разжевал и скривился.
— Ну и еда... безвкусная, будто опилки... Это что такое?
— Пищевая капсула. Белки, жиры, углеводы, уплотненная жидкость. Все, что нужно для активной жизнедеятельности.
— Пища деклассированных элементов? Капсулей? — Я кивнул, и он, почесав в затылке, буркнул: — Неудивительно, что они такие обозленные. Не жизнь, а сплошная жизнедеятельность.
Покончив с едой, я растянулся на каменном полу. Жестко, зато светло и безопасно — подземные твари не любят света. Для манки это не преграда, но они опасаются лезть в убежище. С мозгами твари, понимают: сунешься в тупик, нарвешься на пулю или на струю огня.
Дакар, привалившись к стене, сидел напротив с откинутым капюшоном, морщил лоб, размышлял. Сейчас о чем-нибудь спросит, подумалось мне. И правда, спросил:
— Не расскажешь подробнее о цели наших поисков? Эри говорила о сырье с Поверхности, о незаконных поставках, но я не очень понял. Кому они мешают, кто этим занимается? И почему искать заставили Охотников? У ОБР людей не хватает?
— Не заставили, а наняли за очень хорошую плату, — поправил я. — Что до ОБР, людей у них хватает, не хватает опыта. Не их задача лазать по Отвалам! В Службе Охраны Среды тысяч двести, но их тренируют на случай беспорядков в куполе, а тут от них пользы, как от тебя. Еще и меньше — ты вот ногами резво шевелишь, а они привыкли к скафам, лифтам и транспортным дорожкам. Есть такие, что боятся замкнутых пространств, или не любят темноты, или пугаются смерти. Здесь нет Стволов Эвтаназии, и смерть мучительна... Примерно как в твою эпоху.
Дакар нахмурился, но ничего не сказал. Вопросы, однако, витали в воздухе, и полагалось на них ответить — как-никак он был моим партнером. К тому же если он и правда не Дакар, а человек с Поверхности, то любопытно, какого он мнения о гипотезе Йорка. Там, у Мадейры, он говорил про космос, звезды, чужие миры, огромную Вселенную... Отвергнет ли он мысль о пришельцах или воспримет ее как нечто вполне возможное?
Я рассказал ему все, что было мне известно. О беспокойстве стекольщиков и их запросе в ОБР, об Оружейном Союзе и фирме «икс», о домыслах Йорка и общественных Хранилищах, о статистических выкладках Касселя по поводу меди, хрома и стекла, а также о своей поездке в Кив и приключениях в кивских Отвалах. Ряд эпизодов, лишенных логики, пришлось растолковать детальней, поведав про битву у стволов «Тригоны», про рыжего Сеула и про утечку информации у Конго. Дакар внимал, перебивая иногда вопросами, чесал в затылке, хмыкал, бормотал таинственные фразы: «Чистый детектив!.. Рыжий полицейский-киллер... пришествие зеленых человечков... аферы с цветными металлами... все знакомо, все!..» Дослушав до конца, он разразился целой речью: будто и в прошлом инопланетных гостей винили в разных бедах, авариях и катастрофах, будто их видели тут и там в летающих тарелках, будто они похищали какие-то ценности — может быть, воду и воздух или другое сырье, а может, людей для гнусных биологических экспериментов. Все это он полагал ерундой и чушью и вместо гипотезы Йорка тут же предложил свою: металл таскают из развалин древних городов, тех, что в его эпоху были на Поверхности.
