изображений, какие делались в начале двадцать первого столетия, и потому Рама была украшена не его портретом, а его факсимиле. Судьба Невлюдова тоже являлась тайной; сверкнув подобно метеору, он канул в неизвестность и угас, как отгоревшая звезда.
Дверцы грузового отсека захлопнулись, заставив вздрогнуть Алину, вой гепардов стих, и джентльмен из Ковентри вздохнул с явным облегчением. Пошарив в кармане, он извлек табакерку и огромную трубку с изогнутым чубуком, неторопливо набил ее и произнес по-русски:
— Юная леди не возрашать?
Юная леди слабо кивнула. Выглядела она так, будто не в Монреаль собралась, а на тот свет, где одним назначено бренчать на арфах, а другим — купаться в горячей смоле. Явные признаки недуга, особой болезни, называвшейся страхом перед Пандусом. Многие были подвержены ей и потому предпочитали перебираться из мира в мир в гибернационных камерах.
— Ты не волнуйся, — сказал Ричард, — это совсем не страшно. Ты даже не заметишь, как мы пройдем порог. Вдохнешь здесь, а выдохнешь уже в Нью-Йорке.
Британец, окутанный клубами дыма, кивнул с одобрением.
— Так! Ошшень верно сказано: вдохнуть здесь, выдохнуть там. Или наоборот.
Кому как нравится.
— А потом? — пробормотала Алина. — Что потом?
— Потом, — Ричард покрепче обнял ее, чувствуя, как девушку бьет крупная дрожь, — потом ты отправишься в свой Монреаль, а я — в Грин Ривер. Но прежде мы посидим где-нибудь, выпьем кофе и проверим, правда ли, что мороженое в Нью-Йорке не хуже смоленского. Или ты не любишь мороженое?
— Люблю… Но я не о том, Дикки, не о том… Как я узнаю, что я — это я?
Джентльмен из Ковентри расхохотался.
— Юная леди ошшень мерри… ошшень веселая, я хотел сказать. Мы сейчас превратиться в облако из крохотных атом, снова стать собой и идти на паспортный контрол. Там юная леди узнать, кто она есть. Если она — не она, контрол не пропускать! — Британец снова рассмеялся, с интересом поглядывая на Ричарда. — А вы, юный сэр, ехать в Грин Ривер? В какой Грин Ривер? Айрлэнд? Острэйлиа?
— В тот, что в Орегоне, — объяснил Ричард. Он упорно говорил на русском, ибо звук русской речи был сладок для него. Подумав, он добавил:
— Буду учиться в университете. Факультет общественных наук… депатмент комьюнити сайенс.
— О! Тот Грин Ривер! — джентльмен из Ковентри, пыхнув трубкой, значительно поднял брови. — Известный место! Я слышать, там не только юнивесити… там Мемориал Аддингтон… и еще… Как это по- русски?… Да, штаб-квартира ЦРУ.
— Одно другому не мешает, отозвался Ричард.
Техники Транспортной Службы исчезли, серебристая рама вдруг вспыхнула и замерцала неярким флуоресцентным свечением, затем раздался звуковой сигнал. Гепарды в грузовом отсеке, предчувствуя что-то необычное, панически взвыли Ричард, по-прежнему прижимая к себе девушку, обернулся и помахал рукой отцу. Затем покрытая фресками стена растаяла, и на мгновение перед тупорылой кабинкой модуля открылась мрачная черная пропасть. В следующий момент мрак исчез, словно где-то за спиной включили батарею мощных прожекторов. Штурман-компьютеры смоленской и нью-йоркской станций синхронизировали частотные каналы, и теперь окаймленная Рамой пустота мерцала оранжевым светом и как бы чуть заметно пульсировала, будто глотка гигантского дракона, изготовившегося пожрать добычу. В этой глотке имелся язык, ровная наклонная поверхность, которая светилась ярче призрачных стен и сводов, — если только всю эту конструкцию, сотворенную игрой энергетических полей, можно было сравнить с неким коридором или тоннелем. Скат, подобный протянувшемуся в бесконечность Пандусу, начинался у нижнего края Рамы и уходил в оранжевый туман, слегка вибрируя и подрагивая, будто и в самом деле был живым, нетерпеливо поджидавшим очередную жертву.
Тихо заурчал двигатель, и модуль покатился вперед, к эфемерному оранжевому коридору. Алина взвизгнула, звери в багажном отсеке завыли, джентльмен из Ковентри пробормотал проклятие и задымил, как древний пароход на Миссисипи. Яркое оранжевое свечение разлилось перед глазами Ричарда, затопив и поглотив весь мир.
Так он и отбыл на Колумбию, в свой Грин Ривер в штате Орегон, — в сизом табачном дыму, обнимая трепетный девичий стан и прислушиваясь к вою гепардов за спиной.
КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК
На кольцевом балконе, опоясывающем тренировочный зал, неподалеку от блестевшей металлом лестницы, стояли двое мужчин. Оба — крупные, рослые, в серых форменных комбинезонах, со знаками различия инструкторов Учебного Центра в петлицах. Один был темноглазым мрачноватым шатеном под сорок; полные губы, смуглая кожа и большой крючковатый нос выдавали его семитское происхождение. Шевелюра другого пылала огнем, щеки были веснушчатыми и бледными, а свернутый набок нос свидетельствовал, что его владельцу не раз приходилось испытывать и отражать тяжкие удары судьбы. К тому же на подбородке у рыжего красовался изрядный шрам, оттягивавший губу, отчего улыбка получалась кривоватой и насмешливой, как бы с легким оттенком превосходства. Но мрачного шатена эти улыбки не раздражали то ли он от природы был флегматиком, то ли точно знал, что если рыжий приятель над кем и посмеивается, так не над ним.
— Сколько ему? Ты ведь уже просматривал его файл-досье? — спросил рыжий, разглядывая широкоплечего полунагого парня на одном из боевых помостов.
— Восемнадцать без трех недель, — отозвался шатен. — Привез его Грег Биксби, вместе с двумя шестилапыми монстрами… Вернее, привез-то он монстров, а парня сопровождал так, на всякий случай. Диковатый парнишка, скажу я тебе, и тоже в своем роде монстр. — Шатен угрюмо сдвинул густые брови и, поразмыслив минуту, добавил:
— Ну, в тех краях, откуда он родом, все чуть-чуть диковатые. Зато в инициативе им не откажешь! Взять хотя бы этого… Совсем мальчишка, а сопляком его не назовешь, верно, Дейв? Говорили мне, будто Леди Дот его вызвала, а она не стала б ворожить сопляку. Дот — она Дот и есть… Точка! Не подъедешь, не подкопаешься… У такой сам архангел Гавриил протекции не дождется.
— Гавриил, может, и не дождется, а Сатана — непременно, — ухмыльнулся рыжий Дейв и тут же возбужденно зашептал, дергая приятеля за рукав:
— Ты погляди, Барух, что он творит! Вот это прыжки! Рост у парня приличный и вес в норме, а легкость, как у плясуна! Только не хотелось бы мне сплясать с ним джигу…
Быстрыми точными ударами широкоплечий гонял спарринг-партнера из угла в угол. Было заметно, что бьет он не в полную силу — даже не бьет, а лишь обозначает удар. Руки его мелькали пропеллером, и казалось, что их не две, а значительно больше — может, четыре, а может, и все шесть. Двигался он в невероятном темпе, но никакой усталости не проявлял, что весьма удивляло — ведь он бился уже час и доламывал третьего противника. А партнеры его отнюдь небыли новичками.
— Фантастическая реакция, — вполголоса пробормотал рыжий. — За ударом не уследишь… Только тень мелькает А эти прыжки!… У него что там приделано к заднице? Реактивный двигатель?
— Прямая кишка, в точности как у нас с тобой, — меланхолично заметил шатен. — Не нужен ему двигатель, Дейв, — тут он весит на четверть меньше, чем в своих краях. Так отчего бы парню не прыгать? И ты бы запрыгал, сбросив двадцать лет и сорок фунтов.
— Весит меньше, говоришь? Он что, с Тайяхата?
— Оттуда. И прямиком сюда, — Барух с мрачным видом ткнул пальцем вниз, где на пятнадцати помостах шли спарринговые схватки. Потом он немного поразмыслил, потер ястребиный нос и сообщил:
— Предполагается, что я буду его шеф-инструктором. Каково, а? Ну и монстр мне достался! Тайятский дикарь!
— Раз твоя очередь таскать каштаны, так таскай, — рыжий сделал забавный жест, будто подкидывая на ладони нечто горячее, обжигающее. — Не все ж тебе возиться с ублюдками с Европы и Китая! Из них выйдут эксперты да чиновники, а этот будет агентом… Настоящим полевым агентом,
