вам слишком большой нагрузкой?
— Нет, мэм, — пробормотал Ричард.
На испанском и португальском говорили в Южмерике и Латмерике, а также, само собой, в государствах, занимающих Иберийский континент Европы. Арабский считался основным языком всех стран Аллах Акбара, но был принят и в двух других Мусульманских Мирах, ибо на нем с правоверными говорил святой пророк. Так что Ричарду Саймону возразить было нечего.
— Разумеется, — сказала Леди Дот, — вам предстоит тяжко трудиться, пока вы не добьетесь впечатляющих успехов в этих языках. А потому — никаких увольнений и никаких девиц из Монреаля, равно как из Нью-Йорка, Лондона, Рима и иных населенных пунктов этой планеты. Вам ясно, агент-стажер?
Ричард с мрачным видом подтвердил, что ему все ясно, после чего был помилован и отпущен. Но не успел он переступить порог, как резкий голос Леди Дот заставил его обернуться.
— Русский — один из ваших родных языков?
— Так точно, — отрапортовал Ричард, томимый неясным, но тягостным предчувствием.
— Тогда вам будет нетрудно изучить украинский. Через полгода вы должны говорить на нем в совершенстве. Сама я, к сожалению, не сталкивалась с украинским, но, как утверждают эксперты, это изумительный язык. Звучный, напевный, богатый…
— Разрешите вопрос, мэм? — произнес Саймон, дождавшись паузы. Глава Учебного Центра одарила его подозрительным взглядом.
— Вопрос? Ну, спрашивайте, агент-стажер.
— Почему украинский, мэм? Почему не шведский, не суахили и не китайский?
— Потому, — она многозначительно свела брови, — что на украинском говорят на Земле. Возможно, говорят… Мы так предполагаем… — Рука Леди Дот шевельнулась, указывая Ричарду на дверь. — Идите, стажер, и не задавайте лишних вопросов. Есть русская пословица — о любопытном, коему прищемили нос. Она известна на Тайяхате?
— На Тайяхате советуют беречь уши, мэм, — ответил Саймон, покидая Кабинет.
Вышел он в коридор в полном обалдении. Конечно, навесили ему преизрядных трудов, лишив к тому же увольнений и женского общества, но эти несчастья Ричарда не волновали. Труд есть труд: выполнишь, что положено, искупишь проступок, заслужишь похвалу, а все, что узнаешь, останется с тобой. И языки, и хроника Исхода, и все остальное и прочее, что полагалось выучить на высший балл. Равным образом не печалился агент-стажер насчет девиц из Монреаля и других населенных пунктов. Алина была не первой и не последней его пассией, так как девушек и в Центре хватало. Взять хотя бы Долорес, бразильянку с Южмерики, смуглую и знойную, как летящий над пустыней самум… С такой красоткой португальский выучишь за неделю!
Но вот украинский…
С ним была связана некая тайна, Ричард принюхивался к ней словно гепард к следам клыкастых крыс. Закрытый Мир Земли и украинский язык? Какая между ними связь? На лекциях по медиевальной истории ничего такого не говорили… Вроде бы не говорили… Или он прослушал?
Помнилось ему, что в двадцать первом веке, в столетии Исхода, отношения меж Россией и Украиной были напряженными и спорили они о сотне различных вещей — о территориях и границах, о продвижении НАТО на Восток и о нефти, что текла на Запад, о кораблях и ядерном оружии, о старых долгах и новых субсидиях, что сочились скупым ручейком из Америки и Европы. Спорили с такой яростью, будто забыли о единых своих корнях и общих предках, о тяжком кровавом пути, пройденном вместе; спорили, не вспоминая о древнем своем достоинстве и о своих народах, но лишь прикрываясь их именами. Пандус разрешил эти споры и проблемы:
Украина вместе с Польшей, Чехией и Литвой отправилась на континент Славению, в мир Европы, а Россия разделила свою новую планету с кавказцами, прибалтами и азиатами. И воцарился мир! Нечего делить — не о чем спорить… Все Стабильные Миры исповедовали этот принцип. Старая история закончилась, новая началась с начала.
Так ли это, размышлял Ричард, спускаясь в лифте с административного этажа. Сейчас меж Россией и Украиной мир да покой, ибо пса и кошку разделяют три десятка светолет, но что таилось в самой истории их разделения? В том, что произошло столетия назад, в ту эпоху, когда Сергей Невлюдов еще не обнародовал своих открытий? Теперь Ричард был твердо уверен, что не читал и не слышал на лекциях о каком-нибудь историческом казусе, о событиях и фактах, разъяснивших бы загадочные речи Леди Дот. О Земле и других Закрытых Мирах говорили немногое, а писали и того меньше; никто не отрицал их существования, но истина была столь же недосягаемой, как и сами эти миры. Быть может, никаких истинных сведений вообще не было? Да и как их получишь, если блокирован Пандус?
Однако — Земля и украинский язык…
Ричард Саймон вышел из лифта на третьем подземном этаже, где находился спортивный комплекс, так и не разрешив этой загадки. Тайна по-прежнему волновала его, как и недавний разговор в высоком кабинете, и мышцы откликнулись привычной реакцией на эмоциональную нагрузку. Он ощутил их трепет, толчки крови в висках, готовность действовать, выплеснуть вовне нерастраченную мощь. Будто бы Дик Две Руки снова попал в тайятский лес и сейчас заскользит меж древесных стволов зыбкой тенью, помчится, разыскивая соперника, чтобы спеть ему песню голосом, ритуальными жестами и клинком… Такие приступы еще случались, но Саймон знал, как с ними совладать: секс, поединок или успокоительная медитация снимали стресс.
Рассмотрев все эти возможности и отвергнув первую и третью, Ричард твердыми шагами пересек облицованный мрамором вестибюль. По обе стороны от входа в тренировочный зал высились изваяния каких-то древних героев с огромными мускулами, тоже мраморные, трехметровой высоты, на кубических пьедесталах, украшенных бронзовыми табличками. Ему пришла в голову мысль, что он так и не удосужился узнать, кто же стоит здесь в почетном карауле, взирая на поколения юных бойцов. Ричард остановился, подошел к одной статуе, потом к другой, прочитал надписи на табличках: левый колосс изображал Милона Кротонского с быком на плечах, правый — Арнольда Шварценеггера в позе дискобола. Два с половиной тысячелетия разделяли их, но оба смотрели на Ричарда Саймона с одинаковым вызывающим выражением мраморных лиц, будто говоря: мы — были, ты — есть… Так покажи, каков ты!
Он шагнул в зал, к боевым помостам, на ходу расстегивая “молнии” комбинезона.
— Решил поразмяться, парень? После выволочки? Тяжелая ладонь опустилась на плечо Ричарда, и он резко обернулся. Перед ним стоял Дейв Уокер, собственный его наставник, дьявол и ангел-хранитель в одном лице. Лицо, как всегда, было бледным, веснушчатым, со свернутым носом, и рыжие лохмы обрамляли его словно огненные языки белую эмалированную кастрюльку. На губах инструктора блуждала кривая усмешка.
— Поразмяться? Хорошая мысль, сэр, — пробормотал Ричард, стягивая комбинезон и осматривая помосты в поисках достойного соперника. На крайнем разминался Селим, тридцатилетний турок с Сельджукии, полевой агент, весивший ровно центнер, но быстрый, как атакующая рысь. К тому же он имел еще одно достоинство — перед схваткой старался выполнить весь традиционный Ритуал Оскорблений — разумеется, в своей турецкой манере. И сейчас, заметив Ричарда, Селим скорчил свирепую рожу, напряг мышцы на левой руке, а кистью правой потряс у чресел. Мол, иди сюда, сосунок, я тебе вдую!
Это мы поглядим, кто кому вдует, решил Ричард, повернулся к Уокеру и произнес:
— Я наказан, сэр. Никаких увольнений и никаких девочек; полгода зубрить четыре языка и запивать спиртным. Вместе с вами, шеф-инструктор, до полного посинения.
— Какие языки? — облизнувшись, деловито осведомился Уокер. Ричард доложил, и кривая ухмылка инструктора сделалась еще шире. — Испанский пойдет у нас под текилу, распорядился он, — португальский, разумеется, под ром, украинский — под горилку, а вот арабский… Дьявол, они же ничего не пьют!
— Как насчет шербета? — подсказал Ричард.
— Пополам с джином, — уточнил Уокер, хохотнув.
— Как прикажете, сэр. Согласно полученным распоряжениям, я должен пить все, кроме ослиной мочи.
— Что ж ты ослов обижаешь, парень? — Все еще усмехаясь, Уокер потер шрам на нижней губе. — Чем они хуже верблюдов или макак? Пить так пить!
— Насчет верблюдов и макак распоряжений не было, сэр. Но есть кое-что еще.
