Грилло никогда не слышал в голосе Абернети большей радости. Он так и сиял, пока Грилло рассказывал ему, как поиски Бадди Вэнса превратились в катастрофу.
– Пиши! – воскликнул он. – Сними номер в этом городишке за мой счет и пиши. Даю тебе первую страницу.
Абернети заблуждался, думая, что Грилло обеспечит его материалом для следующего номера. Происшедшее у расщелины опустошило его полностью. Но предложение снять номер ему понравилось. Даже после посещения бара вместе с Хочкисом он чувствовал себя грязным и совершенно разбитым.
– А что это за Хочкис? Кто он такой?
– Не знаю.
– Раскопай. И что-нибудь насчет прошлого Вэнса. Ты еще не был у него дома?
– Дай время.
– Даю. Это твое дело. Только действуй.
Он слегка отомстил старому жулику, сняв самый дорогой номер в отеле «Паломо» в Стиллбруке, заказав в номер шампанское с гамбургерами и заплатив такие щедрые чаевые, что его даже спросили, не ошибся ли он. Алкоголь слегка освежил его, и он набрался сил позвонить Тесле. Ее не было. Он оставил сообщение о том, где он находится. Потом он нашел в справочнике телефон Хочкиса и позвонил ему, чтобы побеседовать о том, что случилось у расщелины. Но того или не было, или он просто не снимал трубку.
Потерпев неудачу с этим источником информации, он решил переключиться на дом Вэнса. Было уже почти девять, но он все же решил пройтись к жилищу покойной знаменитости. Можно было даже попробовать проникнуть внутрь, если шампанское не повлияет на его красноречие. Время в таких делах было важно. Еще утром родные Вэнса могли чувствовать себя в центре внимания – если хотели. Но с тех пор исчезновение Вэнса померкло перед новой, куда более страшной, трагедией. Поэтому Грилло мог легче разговорить обитателей дома.
Он пожалел о своем решении, когда обнаружил, что Холм круче, чем ему казалось, и плохо освещен. Но были и приятные стороны. Улицы опустели, и он мог идти прямо по мостовой, глядя на появляющиеся наверху звезды. Резиденцию Вэнса найти оказалось нетрудно. Дорога упиралась прямо в ее ворота.
Ворота оказались заперты, но он вошел в боковую калитку и двинулся по тропе, петляющей среди куп нестриженой зелени, которую освещали зеленые, желтые и красные огни на фасаде. Громадный дом как бы бросал вызов всей окружающей архитектуре. Здесь не было и следа популярных в городе стилей: средиземноморского, западного, испанского или колониального. Больше всего здание напоминало ярмарочный балаган, разрисованный и увешанный разноцветными лампочками. Грилло понял, что «Кроличий глаз» призван символизировать стихию карнавала, в которой Бадди провел всю жизнь. Дверь открыла женщина с восточной внешностью, скорее всего вьетнамка, сообщившая ему, что миссис Вэнс дома. Если он подождет, то хозяйку известят о его визите. Грилло поблагодарил и вошел в холл.
Внутри царила та же карнавальная пестрота. Каждый дюйм прихожей был увешан бесчисленными афишами всевозможных шоу, гала-концертов и аттракционов. Афиши в большинстве были аляповатыми – их художников явно заботила только коммерческая привлекательность. Эта выставка, рассчитанная, без сомнения, не на гостей, а на вкусы самого хозяина, при всей своей безвкусности вызвала у Грилло усмешку, исчезнувшую, когда наверху лестницы появилась миссис Рошель Вэнс.
Никогда еще он не видел столь безупречной красоты. С каждой ступенькой он ожидал разочарования в этом своем выводе, но оно так и не наступило. Он решил, что в ее жилах течет карибская кровь – из-за смуглости. Волосы были туго стянуты сзади, обнажая чистый лоб и симметричность бровей. На ней было простое черное платье, без всяких драгоценностей.
– Мистер Грилло, я вдова Бадди, – несмотря на цвет платья, тон этих слов говорил, что эта женщина вряд ли только что оторвала голову от смоченной слезами подушки. – Чем я могу вам помочь?
– Я журналист...
– Эллен мне сказала.
– Я хотел узнать кое-что о вашем муже.
– Вообще-то уже поздно.
– Днем я был в лесу.
– А-а. Вы тот самый мистер Грилло.
– Простите?
– Тут был один полисмен, – она повернулась к Эллен. – Как его имя?
– Спилмонт.
– Спилмонт. Он был здесь и рассказал, что случилось. Он говорил про ваш героизм.
– Не такой уж это и героизм.
– Достаточный, чтобы заслужить вознаграждение. Так что входите.
Эллен раскрыла дверь слева от холла, и Рошель ввела туда Грилло.
– Я отвечу на Ваши вопросы, пока они будут касаться работы Бадди, – в ее речи отсутствовал всякий акцент. Училась в Европе? – Я ничего не желаю знать о его предыдущих женах и не хочу расписывать его слабости. Хотите кофе?
– С удовольствием, – Грилло, как всегда, пытался поймать тон разговора и в меру сил подражать ему.
– Эллен, кофе для мистера Грилло, – крикнула Рошель, приглашая гостя садиться. – А мне воды.
Комната, где они находились, занимала всю длину дома и была высотой в два этажа. По всем четырем ее стенам сверху были развешаны те же яркие афиши, что и в холле. В глаза так и лезли приглашения, обещания, предупреждения. «Зрелище на всю жизнь!» – скромно возвещало одно. «Смех до упаду, – грозило другое и добавляло, – и после!»
– Это только часть его коллекции, – пояснила Рошель. – В Нью-Йорке еще больше. Думаю, что это крупнейшее частное собрание.
– Я и не знал, что кто-то такое коллекционирует.
– Бадди говорил, что это единственное подлинно американское искусство. Может, и так... – она замялась, ясно показывая свое недовольство этим зубоскальным парадом. Чувства явно портили это совершенное лицо, как грубая ошибка скульптора.
– Вы, наверное, захотите от нее избавиться? – спросил Грилло.
– Это зависит от завещания.
– А у вас не связано с ней никаких сентиментальных воспоминаний?
– Это уже уходит в сферу частной жизни.
– Да, пожалуй, вы правы.
– У Бадди были увлечения и похлеще, – она встала и надавила открытую в панелях кнопку выключателя. На стеклянной стене в дальнем углу комнаты заплясали разноцветные огоньки.
– Сейчас я вам покажу, – она потянула его в глубь комнаты, где у стен притаились экспонаты, слишком крупные для любого другого помещения. Гигантское, футов двадцать в высоту, ухмыляющееся лицо, в пасти которого проделан проход. Светящийся плакат рядом обещал «Ворота смерти». Неподалеку – локомотив в натуральную величину, ведомый скелетами.
– Господи! – выдавил Грилло.
– Теперь вы понимаете, почему я оставила его?
– Не понимаю. Вы что, не живете здесь?
– Я пыталась, – последовал ответ. – Но поглядите на это место. Это сама душа Бадди. Он обожал ставить не всем свою метку. На всех. Здесь для меня не было места.
Она посмотрела в пасть великана.
– Мерзко. Вам не кажется?
– Я не специалист.
– Неужели это не вызывает у вас отвращения?
– Может быть, я привык к отвратительным вещам.
– Он любил говорить, что у меня нет чувства юмора потому, что я не находила эту... штуку
