разворачивается не просто столкновение двух обычных людей, а то, чего они еще никогда не видели – схватка богов.
Флетчер достал из коробки спичку. Он уже чиркал ею, когда новые потоки энергии, истекающие из пальцев Джейфа, обрушились на него. Пальцы Флетчера хрустнули, как сухие ветки; спички вылетели у него из рук.
– Не трать времени на эти фокусы, – сказал Джейф. – Ты знаешь, что огонь не причинит мне вреда. И тебе тоже, пока ты сам не захочешь. А раз уж ты хочешь смерти, тебе не придется долго просить.
На этот раз он не стал посылать во врага разряды; он просто коснулся его рукой. Флетчер содрогнулся. В агонии он повернул голову, чтобы увидеть Теслу. В его глазах она увидела неописуемое страдание. Прикосновение Джейфа разрушило все его жизненные процессы, причиняя адские муки, единственным избавлением от которых была смерть.
У нее не было спичек, зато был пистолет Хочкиса. Она прицелилась. Джейф уловил это движение, и на одно ужасное мгновение она встретила взгляд его совершенно безумных глаз и увидела за ними подлинного Джейфа, прячущегося под маской.
Потом она выстрелила, в землю перед ногами Флетчера. Ничего. Она прицелилась еще раз, моля только об одном – чтобы загорелся огонь. В первый раз в жизни она зажигала не камин, не печку, а живого человека.
Она коротко выдохнула, как делала это по утрам, усаживаясь за пишущую машинку, и нажала на курок.
Пламя вспыхнуло внезапно и яростно. Воздух вокруг Флетчера стал оранжевым, потом все исчезло в огне.
Сильный жар заставил ее отойти, выронив оружие, я с безопасного расстояния она в последний раз увидела среди пламени глаза Флетчера. В течение всей будущей жизни этот взгляд, полный безграничной мудрости и печали, напоминал ей о том, как мало она знает о мире, где, оказывается, вопреки всем школьным прописям, вопреки жизненному опыту, человек может быть счастлив, сгорая; может идти в огонь радостно, как в купель крещения.
Она видела, как Джейф отшатнулся от огня. Его пальцы, которыми он касался Флетчера, вспыхнули, и он отшвырнул их, как пять горящих свечей. Сзади него Хови и Томми-Рэй отступали от невыносимой жары, на время забыв о вражде.
Но она смотрела на них один миг, а потом против воли ее взгляд, как магнитом, притянуло к сгорающему Флетчеру. Даже за этот краткий миг его состояние успело измениться. Огонь, столбом стоявший вокруг него, не сжигал его плоть, а преображал ее, исторгая какие-то яркие вспышки.
То, как Джейф отступал от них – как бешеный пес от воды, – помогло ей понять природу этих вспышек. Это, как и снопы света из пальцев Джейфа, были сгустки непонятной энергии. Джейф, видимо, боялся этой энергии – она ярче высветила за его маской подлинное лицо. Вид этих двоих: преображающегося в огне Флетчера и Джейфа, с которого сползала личина, – заставил ее подойти ближе, чем позволяла безопасность. Она чувствовала запах паленых волос, но не могла отойти. В конце концов это ее дело. Она должна действовать дальше. Она ощущала себя первой обезьяной, принесшей в племя огонь и этим преобразившей мир.
В этом, как она поняла, и заключалась надежда Флетчера: преобразить это вот племя, испуганно глядящее сейчас на то, что совершалось. Это был не просто акт самосожжения. Сгустки энергии, исходившие от Флетчера, чистили воздух во всех направлениях, как зерна, ищущие плодородную почву. Этой почвой были горожане, и зерна нашли их. Больше всего Теслу удивило, что никто не бросился бежать. Быть может, наиболее малодушные уже покинули сцену, но оставшиеся твердо стояли на месте и даже выходили вперед, принимая летящие к ним островки света благоговейно, как причастие. Первыми вперед выбегали дети; свет влетал в их раскрытые рты, в распахнутые глаза, эхом отдаваясь в ушах. За ними последовали и родители. Те, кого свет коснулся раньше, успокаивали остальных: «Все в порядке. Это не больно. Это просто... свет!»
Но Тесла знала, что это не просто свет. Это был сам Флетчер. Он раздавал себя всем в то время, как разрушалась и таяла его внешняя оболочка. Его руки и грудь уже исчезли; голова и торс плясали как бы отдельно друг от друга в вихрях пламени. Пока она смотрела, они тоже превратились в свет. В памяти ее всплыла детская песенка: «Господи, сделай меня солнечным лучом!» Детская песенка для взрослых.
То, что осталось от Флетчера, уже исчезало в огне. На мгновение его череп высветился, как на рентгеновском снимке, и распался, как головка одуванчика на августовском ветру. Лишенное пищи, пламя быстро улеглось. Вскоре не осталось ни огня, ни углей, ни даже дыма. Ничего.
Она не заметила, скольких из собравшихся коснулся свет Флетчера. Многих. Может быть, всех. Скорее всего, это и остановило Джейфа. Его войско ждало в ночи, но он так и не отдал приказ наступать. Вместо этого он исчез как можно незаметней. Вместе с ним пропал и Томми-Рэй. А Джо-Бет осталась. Хови во время преображения Флетчера перебрался поближе к ней, все еще сжимая револьвер. Томми-Рэй успел только наградить его несколькими пинками, убегая вслед за своим отцом.
Так совершилось последнее превращение Колдуна Флетчера. Конечно, оно имело последствия, но лишь тогда, когда те, кто получил его невесомый дар, прилегли отдохнуть после бурной ночи. Но были и более скорые последствия. Грилло и Хочкис убедились, что зрение не обмануло их тогда, у расщелины; Джо-Бет и Хови вновь соединились, едва не погибнув; Тесла же, узнав много нового, ощутила на себе вес громадной ответственности.
Но главное волшебство коснулось самого города. Его улицы увидели чудовищ. Его жителей коснулись магические силы.
И война этих сил не закончилась.
Часть пятая
Рабы и любовники
1
Поведение почти всех жителей города на следующее утро было характерно для алкоголиков, пытающихся прийти в себя после хмельной ночи. Они лезли под душ, потом принимали «Алказельцер» и крепкий кофе и выходили за порог более твердым, чем обычно, шагом, приклеив к лицу деревянную улыбку актрисы, только что лишившейся «Оскара». В то утро было еще больше, чем всегда, приветствий и дружеских кивков на улицах, и чересчур громкие прогнозы погоды (Ясно! Ясно! Ясно!) изливались на улицу из распахнутых окон, словно показывающих, что в этом доме нет никаких тайн. Приезжему, попавшему в город этим утром, могло показаться, что он находится в Идеалвилле, США. Может быть, у него даже заболел бы живот от такого избыточного дружелюбия.
У подножия Холма, где жило меньше очевидцев происшедшего ночью, ходили самые фантастические слухи. Говорили, что приезжали «Ангелы ада» из Эл-Эй и побили стекла. От повторения эта версия делалась все убедительней, и многие утверждали, что слышали рев мотоциклов. Кое-кто даже видел их. Утром стекла убрали, и витрины так и зияли пустым нутром. Однако к полудню уже заказали новые стекла, и часам к двум они были вставлены. Никогда со времен Союза четырех жители Гроува не были так единодушны... и так лицемерны. Ибо для спален и гостиных за закрытыми дверями они берегли совсем другую историю. Там они переставали улыбаться, и теряли твердость шага, и плакали, и судорожно искали успокоительное. Там люди признавались себе – не друзьям, даже не своим собакам, – что накануне что-то изменилось и никогда уже не станет прежним. Там они пытались вспомнить сказки, что им рассказывали в детстве, сказки, которые они давно изгнали из памяти, обремененной «взрослыми», такими
