– Я рада, что вы пришли, – начала она, когда они, наконец, уселись. – Я очень огорчилась, когда ваша подруга...
– Тесла.
– Когда Тесла сказала, что вы заболели. Я чувствовала себя виноватой, – она отхлебнула кофе, поморщившись, когда он обжег ей язык. – Горячий.
– Филипп мне сказал, что вы были ночью у Центра.
– И вы. Не знаете, пострадал ли кто-нибудь? От всего этого стекла.
– Только Флетчер.
– Я его не знаю.
– Это человек, который сгорел.
– А разве кто-то сгорел? Господи, какой ужас!
– Вы должны были это видеть.
– Нет. Мы видели только разбитые стекла.
– И огоньки. Филипп говорил про огоньки.
– Да, – она, казалось, была удивлена. – Филипп мне говорил. Но я ничего такого не помню. А это так важно?
– Важно только то, что вы оба в порядке, – попытался он скрыть банальностью свое замешательство.
– Да, мы в порядке, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я устала, но чувствую себя хорошо.
Она поставила чашку, и халат раскрылся ровно настолько, что Грилло смог увидеть ее грудь. У него не было сомнений, что она сделала это специально.
– А какие новости из дома? – Грилло почему-то почувствовал почти извращенное желание говорить о делах, думая о сексе.
– Скоро пойду туда. – А когда прием?
– Завтра. Времени было мало, но я думаю, приедут многие друзья Бадди.
– Мне хотелось бы туда попасть.
– Для репортажа?
– Конечно. Там ведь будет интересно?
– Думаю, да.
– Это же непростой прием. Мы оба знаем, что в Гроуве случилось что-то необычайное. Вчера, у Центра... – он прервался, заметив, что при упоминании об этих событиях она вдруг помрачнела. Была ли это самозащита или ставная часть магии Флетчера? Он подозревал второе. У Филиппа, более восприимчивого, проблем с памятью не было... Но он решил вернуться к приему.
– Вы сможете впустить меня в дом.
– Только осторожнее. Рошель ведь вас знает.
– А официальное приглашение? Как представителя прессы?
Она покачала головой.
– Никакой прессы там не будет. Это закрытая встреча.
Не все друзья Бадди жаждут внимания публики. Одним оно надоело а другим просто опасно. Он общался с разными людьми... как он их называл? Да, «игроки в тяжелом весе».
Наверное, это магия.
– Тем более мне нужно туда попасть.
– Я сделаю, что смогу, особенно после того, что вы из-за меня заболели. Думаю, вы вполне сможете смешайся с толпой.
– Только с вашей помощью.
– Хотите еще кофе?
– Нет, спасибо, – он посмотрел на часы, хотя никуда не спешил.
– Вы не уйдете, – это звучало не как вопрос, а как утверждение.
– Нет. Если вы хотите, я останусь.
Без лишних слов она протянула руку и погладила его по груди через рубашку.
– Я хочу, чтобы вы остались.
Он инстинктивно взглянул на закрытую дверь спальни Филиппа.
– Не беспокойтесь. Он может играть там часами, – она проникла пальцами под его рубашку. – Пойдем в постель.
Она встала и повела его в свою спальню. По контрасту с парящим в гостиной беспорядком спальня была убрана по-спартански. Подойдя к окну, она прикрыла шторы, отчего комната погрузилась в полумрак, и села на кровать, глядя на него. Он наклонился и стал целовать ее, скользя рукой в прорези халата. Она прижала его руку к своей груди, потом потянула его к себе. При разнице в росте ее голова оказалась на уровне его ключиц, но она употребила и это на пользу, расстегнув ему рубашку и облизывая ему грудь. Язык ее метался от ключицы к ключице, в то время как она все сильней сжимала его руку. Он попытался освободиться и просунуть руку дальше под халат, но она держала крепко, и сама одной рукой сперва распустила пояс, а потом и вовсе скинула халат. Под ним ничего не было. Фактически она оказалась вдвойне обнаженной – волосы на теле были тщательно выбриты.
Теперь она повернулась к нему, все еще сжимая одной рукой его руку, а другую отбросив назад, что делало ее тело похожим на блюдо, предложенное ему для насыщения. Он положил руку ей на живот и провел ниже, пробуя на ощупь темную, словно отполированную, кожу.
Не открывая глаз, она прошептала:
– Делай со мной, что хочешь.
Приглашение на мгновение поставило его в тупик. Как большинство мужчин, он привык и в этом к определенным рамкам, но эта женщина, отметая условности, предоставила ему полную власть над своим телом. В девушке такая пассивность может показаться весьма эротичной; но с этой зрелой женщиной он не знал, как себя вести. Он прошептал ее имя, надеясь на какой-нибудь ответ, но она молчала. Только когда он сел и принялся стаскивать рубашку, она открыла глаза и сказала:
– Нет. Прямо так, Грилло. Прямо так.
Ее выражение при этом было почти сердитым. Поэтому он оставил свои усилия и лег на не, взяв ее голову руками и целуя в губы. По мере того как его язык проникал в ее сжатые губы, она все сильнее терлась о его тело, так что ему стало больно.
В оставленной гостиной кофейные чашки на столике задрожали, как от маленького землетрясения. В воздухе взметнулась пыль, потревоженная чем-то, что выбралось из самого темного угла и скорее покатилось, чем пошло к двери спальни. Это была не просто тень, хотя и с зыбкими очертаниями, но и имени привидения оно не заслуживало. Что бы это ни было, оно двигалось целенаправленно. У двери спальни оно застыло, ожидая развития событий.
Филипп вышел из своего святилища и прошел на кухню в поисках съестного. В шкафу он обнаружил шоколадное печенье и понес обратно – одно для себя и три для своего товарища, первыми словами которого были: «Я голоден».
Грилло поднял голову от влажного лица Эллен. Она открыла глаза.
– Ты что?
Там за дверью кто-то есть.
Она потянулась за ним и укусила за шею. Он вздрогнул от боли.
– Не надо.
Она укусила еще раз, сильнее.
– Эллен...
– Укуси меня тоже, – сказала она. Он не смог скрыть изумления. Заметив его взгляд, она пояснила. – Я хочу этого, – она сунула свой палец ему в рот. – Укуси меня не бойся. Раз я говорю, значит, я так хочу.
Он покачал головой.
– Сделай это, Грилло. Пожалуйста.
– Ты, правда, хочешь?
– Ну, сколько можно повторять? Да.
