Она даже не пыталась вообразить, кто они и как выглядят. Но дары, лежащие под ногами, говорили о том, что кто-то знает это.
Цветы и приношения снаружи были достаточно впечатляющими, но еще более удивительную картину она увидела внутри, когда забралась туда через пролом в стене. На нее смотрели десятки фотографий и портретов мужчин, женщин, детей, прикрепленные к стенам вместе с кусочком одежды, ботинком или даже очками. Она поняла, что дары снаружи посвящены какому-то богу с собачьим нюхом, который в благодарность должен найти всех этих людей, очевидно, потерянных.
Изучая эту коллекцию, она чувствовала себя непрошеным гостем. Она относилась к религии несколько свысока; ее образы всегда казались ей чересчур риторическими, а ритуалы – наивными. Но эти проявления простой, без всякого лицемерия, веры растрогали ее. Она вдруг вспомнила, как вернулась домой на Рождество – блудная дочь, на пять лет отлученная от лона семьи. Встреча не была особенно теплой, но в Рождественскую полночь ее вдруг пронзило какое-то давно забытое чувство, заставив сжаться в невиданном осознании: я верую. Эта вера пришла откуда-то извне, неожиданно, и первым ответом на нее были слезы благодарности за это вновь обретенное чувство. Конечно, оно не прожило долго, как не продлилась и встреча с семьей.
Но сейчас оно пришло и не уходило. Оно крепло, пока солнце сгущало свои краски, спускаясь к морю.
Чьи-то шаги в глубине дома разрушили очарование. Пробуждение было таким внезапным, что она несколько мгновений успокаивалась, прежде чем окликнуть:
– Кто там?
Молчание. Она осторожно вышла из комнаты-галереи и прошла дальше, в узкую залу с двумя окнами-глазами, через которые воспаленным взглядом смотрело заходящее солнце. Какой-то инстинкт подсказывал ей, что здесь находится святая святых этого здания. Несмотря на сорванную крышу и рухнувшую восточную стену, все здесь словно застыло. По всей видимости, в бытность тут Флетчера зала служила лабораторией. Вдоль стен валялись упавшие стеллажи, пол усыпан разбитым оборудованием. В этом месте не было ни приношений, ни портретов – все сохранялось в первозданном виде, несмотря на толстый слой пыли и проросшие кое-где чахлые кустики.
В дальнем углу, возле окна, стоял хранитель святилища. Она с трудом могла разглядеть его. Он был или в маске, или с лицом, напоминавшим маску, но что-то в его чертах заставляло ее не бояться. В этом месте насилие не могло совершиться. Кроме того, дело, с которым она прибыла, могло касаться этого существа.
– Меня зовут Тесла, – сказала она. – Меня послал доктор Ричард Флетчер.
Она увидела, что человек в углу медленно поднял голову; потом услышала его вздох.
– Флетчер?
– Да. Вы его знаете?
Ответом был другой вопрос, произнесенный с сильным испанским акцентом:
– Кто вы?
– Я же говорю. Он послал меня сюда. Я должна сделать то, о чем он меня попросил.
Человек шагнул вперед и застыл, освещенный лучом солнца.
– А почему он не пришел сам?
Тесла не смогла ответить сразу, увидев его низкий лоб я приплюснутый нос. По правде говоря, ей никогда еще не доводилось видеть столь уродливого лица.
– Флетчера больше нет, – ответила она наконец, полубессознательно избегая слова «смерть».
На искаженных чертах стоящего напротив нее отразилась печаль, выглядевшая едва ли не карикатурной.
– Я был здесь, когда он ушел, – сказал странный человек. – Я ждал, когда он... вернется.
Она поняла, кто это. Флетчер говорил ей, что мог остаться в живых свидетель Великого Делания.
– Рауль?
Глубоко посаженные глаза расширились. Белков в них не было.
– Да, вы знали его, – сказал он и сделал еще один шаг.
Свет еще больше обнажил его уродство, и она едва не зажмурилась. Она не раз видела более жутких существ в кино, и прошлой ночью столкнулась с ними воочию, но этот гибрид слишком уж напоминал человека. В голове при виде его возникла какая-то мысль, кажущаяся очень важной, но она решила отложить ее на будущее.
– Я пришла уничтожить то, что осталось от Нунция.
– Зачем?
– Этого хотел Флетчер. Его враги все еще в этом мире, и он боится, что они придут сюда и заберут это.
– Но я ждал...
– Ты правильно делал. Ты охранял это место.
– Я никуда не уходил. Все эти годы. Я оставался там, где мой отец сотворил меня.
– А как же ты выжил?
Рауль посмотрел на солнце, которое уже почти зашло.
– Люди кормили меня, – сказал он. – Они не понимали, что здесь случилось, но знали, что я связан с этим. Они верили, что здесь живут боги. Сейчас я вам покажу.
Он повел Теслу к выходу из лаборатории. За ней была другая, пустая комната с единственным окном. Стены в ней были сплошь разрисованы, грубо, но с чувством.
– Это события той ночи, – пояснил Рауль, – как они их представляют.
Здесь было не светлее, чем в лаборатории, но полумрак лишь увеличивал таинственность изображений.
– Вот это миссия, – указал Рауль на схематически изображенный домик наверху. – А это мой отец.
Флетчер с белым лицом и горящими, как две луны, глазами возвышался над холмом. От его рта и ушей исходили какие-то странные круги.
– А это что? – поинтересовалась Тесла.
– Это его идеи. Их дорисовал я.
– А что это за идеи?
– О море. О том, что все исходит из моря. Он рассказал мне это. Море в начале, и море в конце. А посередине...
– Субстанция, – сказала Тесла.
– Что?
– Он не говорил тебе о Субстанции?
– Нет.
– Куда люди отправляются во сне?
– Я же не человек, – напомнил Рауль. – Я его опыт.
– Но что-то сделало тебя... похожим на человека. Это был Нунций?
– Не знаю, – признался Рауль. – Что бы это ни было, я не благодарен ему.
Я был счастливее... обезьяной. Если бы я остался ею, я бы уже умер.
– Не говори так. Флетчеру бы это не понравилось.
– Флетчер бросил меня. Сперва он создал меня, сделал тем, чем я не должен был быть, а потом бросил.
– У него были на это причины. Я видела его врага, Джейфа. Его обязательно нужно остановить.
– Вот, – Рауль ткнул в какое-то место на стене. – Вот Джейф.
Портрет был достаточно похож. Тесла тотчас узнала и эту раздувшуюся голову, и злобный, алчный взгляд. Видел ли Рауль истинное лицо Джейфа или это было инстинктивное, животное прозрение? Она не успела решить для себя этот вопрос. Рауль потянул ее за руку.
