Елизавета Викентьевна тяжело вздохнула, и с минуту подумав, ответила:
– Пусть приходит в следующий вторник. Да собери, Глашенька, гостинец ее детям, яйца крашеные, из булочек что-нибудь.
Как только горничная удалилась супруга петербургского профессора химии, испытывающая непреодолимую и неприличную для интеллигентной дамы склонность к чтению бульварной литературы, снова погрузилась в книгу.
Уже смеркалось, когда Елизавета Викентьевна с сожалением перевернула последнюю страницу увлекательной истории Ната Пинкертона. Она положила книжечку рядом с собой и потянулась к колокольчику – Глаша явилась мгновенно.
– Возьми, дорогая, я прочла ее.
Глаша полистала переданную ей книжечку и выразительно прочитала:
– «В то время, как опытные сыщики и полиция всего Нью-Йорка напрасно старались разыскать убийцу, над этим же делом с неукротимой энергией работала молодая девушка...» А не показалось ли вам, Елизавета Викентьевна, что Мария Николаевна могла бы стать «дикой кошкой российской полиции»? – заметила горничная. – Она тоже сообразительная, энергичная, ловкая, как маленькая Гарриет Болтон Рейд в рассказе «Женщина-сыщик».
– Ты говоришь ерунду, Глаша, – возмутилась оскорбленная мать. – Надеюсь, в России еще не скоро дойдет до того, чтобы сыщиками становились женщины.
Елизавета Викентьевна радовалась, что Мура сейчас на лекции, в теплом зале, рядом с другими курсистками, жадно внимающими рассказу лектора.
Но как всякая мать, она ошибалась – ее младшая дочь не сидела в тепле и безопасности. На курсы Мура и не собиралась, а, едва выйдя из дома, кликнула извозчика и велела ему следовать на Мойку, к дому тайного советника Шебеко. Мура ни минуты не сомневалась, что Клим Кириллович отправился сегодня утром с визитом к несносной фрейлине Багреевой. Мура сердилась и не знала, как бы отвадить милого доктора от бесстыдной шебековской внучки.
Она велела извозчику остановиться невдалеке от ворот садика, в котором уютно расположился трехэтажный красный особняк. Отсюда сквозь решетку ограды и обнаженные ветви деревьев и кустов с едва наметившимися нежными почками ей был хорошо виден парадный подъезд. Времени на раздумья судьба дала ей немного, ибо вскоре появился и Клим Кириллович: он, потрясая саквояжем, бодро шагал по дорожке от парадного крыльца к воротам и, судя по всему, пребывал в превосходном состоянии духа. Издали ей показалась, что на его лице застыла глупая мечтательная улыбка. Никакая опасность ему не угрожала, Холомкова поблизости не было. Она попросила извозчика медленно трогаться с места и, когда поравнялись с воротами, привстала со скамьи и крикнула:
– Доктор Коровкин! Клим Кириллович! – и помахала ему рукой в белой печатке.
Доктор ускорил шаг, дурацкая улыбка счастливого человека исчезла с его знакомого до мельчайшей черточки лица.
– Что вы здесь делаете, Мария Николаевна? – озадаченно спросил он, подходя к коляске.
– Проезжала случайно мимо и увидела вас. – Мура небрежно махнула ручкой и подняла округлый подбородок. – У нас лекции сегодня отменили, решила прокатиться по городу, развеяться... А вы больных навещали?
– Совершенно верно, навещал, – подтвердил доктор и огляделся. – Вы не видите ничего подозрительного? – спросил он шепотом.
– Нет, – тряхнула головкой Мура. – А вас что-то беспокоит?
– Нет, милая Маша, – в уголке его рта обозначилась трогательная ямочка. – Жаль с вами расставаться, но мне надо срочно съездить по одному важному делу.
– Так садитесь в экипаж, я с удовольствием вас довезу, – игриво предложила Мура.
Доктор секунду подумал и, усевшись рядом с барышней, произнес таинственным голосом:
– Если хотите, если никуда не торопитесь, то можете составить мне компанию. Вам, думаю, будет интересно.
– Разумеется, Клим Кириллович, я от интересного никогда не отказываюсь, – улыбнулась Мура, и доктор велел извозчику трогаться.
Они остановились возле безликого здания в четыре этажа.
– Сейчас мы навестим Дмитрия Андреевича Формозова. – Доктор Коровкин подал руку Муре и помог ей сойти на землю.
– Вот как? – удивилась она. – Неужели он заболел?
– Нет, гораздо хуже, – ответил загадочно Клим Кириллович. – Не пугайтесь, я неудачно пошутил.
Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверной звонок.
Дмитрий Андреевич Формозов встретил их любезно, под глазами его были заметны круги, свидетельствующие о проведенной без сна ночи.
– Вы страдаете бессонницей? – поинтересовался доктор Коровкин, когда по приглашению хозяина они расселись в казенного вида гостиной.
Дмитрий Андреевич виновато улыбнулся.
– Вообще-то я на здоровье не жалуюсь, но в свете последних событий, видимо, переутомился... Кроме того, много хлопот в связи с возвращением Вдовствующей Императрицы. Она прибывает завтра. И боюсь, будет недовольна всем, что произошло в ее отсутствие.
– Вы боитесь, что следы пожара в Анич-ковом не устранят к моменту прибытия Марии Федоровны? – сочувственно спросила Мура.
– И это тоже. – Он встал со стула и начал ходить из угла в угол. – Если желаете, внесу вас в список тех, кто будет приветствовать Вдовствующую Императрицу на Варшавском вокзале.
– Я бы с удовольствием повидала Императрицу, – Мура обернулась к Климу Кирилловичу, – а вы?
– Только ради вас готов перетерпеть церемониальные мучения, – ответил шутливо доктор.
– Вот и хорошо. – Формозов перестал расхаживать по гостиной и замер около Муры. – И Брунгильду Николаевну пригласите от моего имени.
– Непременно пригласим, – ответил вместо девушки Клим Кириллович, – ей очень понравилось в Аничковом. А тут – весь цвет нации соберется... Кстати, Дмитрий Андреевич, позвольте полюбопытствовать, хорошо ли обеспечена встреча охраной?
– Думаю, и мышь не проскочит. – Формозов настороженно воззрился на доктора. – Вас что-то тревожит?
– Меня не тревожит ничто, – тихо произнес тот, – но вот Екатерина Борисовна, не знаю, насколько оправданны ее опасения, считает, что надо принять повышенные меры предосторожности.
– Да? Она просила вас об этом сообщить?
– Она, – понизил голос Клим Кириллович, – прихворнула, но набирается сил для завтрашней встречи Императрицы. Просила меня заехать к вам и спросить, не думаете ли вы, что преступники способны перейти от поджогов в ее учреждениях – к покушению на Марию Федоровну?
Глава 26
– Стой! – закричал следователь Вирхов кучеру. – Стой!
Они немного не доехали до угла, свернув за который, можно было оказаться на набережной Мойки у дома Шебеко, где, по словам Полины Тихоновны, готовилось убийство. Вирхов проворно соскочил на тротуар, за ним поспешили покинуть коляску его верные соратники.
– Разбиваемся на две группы. Мы с вами, Павел Мироныч, идем по улице по разным сторонам: потом вы выходите на набережную, а я буду двигаться вдоль домов. А остальные пробираются через дворы и появляются перед особняком господина Шебеко с противоположного направления... Всем следить за мной. Как только подам условный знак – дерну себя за ухо! – все, кто может, громко свистят и бегут за
