какие-то люди. Внимание их приковывал колодец.
— Может быть, тебе всё-таки помочь? — крикнул кто-то из стоящих в самое жерло колодца.
— В чём твоя помощь? — донеслось оттуда.
— Мы хотим тебя спасти!
— Меня нельзя спасти одного. Я это твержу вам уже битый час. Спасать нужно моих детей!
— А что им грозит?
— Они могут попасть в колодец.
Люди переглянулись.
— Пойдём, — сказал один из адитьев, — он просто пьян.
— Подожди, — ответил другой, — здесь что-то не так. Ты же видишь, пятеро хотар слушают его речи, пытаясь их разобрать.
— Послушай! — крикнул кто-то из обступивших каменную кладку. — Если мы так беспечны, как ты утверждал, почему же ты сам тратишь напрасно время? Да-да, предаваясь пустословию. К тому же малопонятному.
— Чего же тут непонятного? Я старость старю старящих.
— Что это значит?
— То, что мы все скоро попадём в колодец!
— Давай подойдём ближе, — попросил Индра отца, — я не разберу, что он там говорит.
— Тебе интересно? А по-моему, это просто сумасшедший.
Гарджа протиснулся вперёд и увлёк Индру за руку.
— Скажи нам, — продолжал неторопливым голосом один из невозмутимых мудрецов, ещё пытавшийся уловить смысл в словах самозаточителя, — уж не болезнь ли какую ты предвещаешь?
— Болезнь? — переспросил человек из колодца. — Конечно, болезнь, как же ещё можно назвать то, что сюда ведёт, до старости старость застаривая.
— Если ты не будешь говорить ясно, мы сейчас уйдём.
— Куда вам уйти! Всем дорога в колодец!
— Он и так говорит ясно, — вдруг вмешался в разговор Индра. — Чего же тут не понять?
Мудрецы, обступившие каменное жерло, уставились на мальчика.
— Колодец — это могила, — пояснил новоиспечённый марут, а «старить старость» — значит, приближать смерть.
— Кто это сказал? Кто это сейчас сказал? — заволновался человек внизу.
— Я, Индра, — опасливо признался мальчик.
— Наконец-то сыскался разумник. А сколько ж тебе лет?
Индра навалился грудью на стенку камнеклада, заглянул вниз и показал растопыренные пальцы своей маленькой ладошки.
— Пять? Боже мой! Слушай, Индра, у тебя не найдётся хвоста дубоносого истукана? Или плавника красногрудой усатки?
Индра думал недолго. Он внезапно вспомнил про зверей, которых видел Кутса. В долине. Про лошадей.
— У меня отыщется четырёхкопытое ржало.
— Эй, мальчишка, не морочь мне голову! — вдруг всполошился говорун из колодца. Это тебе не пузыри пускать через соломинку!
— Выходит, ты сам боишься младо младящих?
— Боже мой! Да кто это со мной говорит?!
— Я, Индра.
Человек в колодце утих. Потом совершенно другим голосом, в котором трудно было заподозрить сумасбродство рвущегося к почитанию пророка, произнёс:
— У меня тут есть немного сомы во фляжке, прими её от своего хотара.
Из колодца вылетел бурдючок. Гарджа поймал его крепкой рукой.
— Эй, ты разве не знаешь, что человеку сому не подносят? — вмешался наконец один из притихших хотаров. Настоящих.
— Да, ты прав, — ответил из колодца возмутитель спокойствия, — но я знаю, кому я даю эту сому!
— Он действительно пьян, — злобчиво подытожил другой хотар, и мудрецы ушли прочь. По своим делам. Стали расходиться и другие зрители этого спектакля. Не ушли только Индра, Гарджа и ещё какой-то молодой человек, с интересом следящий за разговором.
— Послушай, маленький воин, я хочу говорить только с тобой! — донеслось из колодца.
— Не бывает маленьких воинов, — оскорбился Индра, — бывают воины и не воины.
— Да, ты прав, прости. Послушай меня. Скоро мы все окажемся в колодце. В одном колодце.
— Что я должен сделать? — перебил Индра. Гарджа смотрел на это странное соитие разумного и бредового, на удивительную совпадаемость их умохождения, потустороннего здравому смыслу, но в котором так очевидно обнаружилась сообразительность малыша. Смотрел и удивлялся. Потому что он понимал, что за всей этой белибердой скрывается что-то вполне разумное. И ещё Гарджа удивлялся зрелой мысли, зрелой речи и зрелому духу своего названого сына. Странным для его возраста. Смотрел, как посторонний при чужой беседе. Как ребёнок при беседе взрослых людей.
— Будь всегда в нужное время в нужном месте. Остальное придёт само.
— Ничто само не приходит, — покачал головой Индра.
— Именно это я и имел в виду. Если, конечно, ты тот, о ком я думаю.
— Пойдём, — сказал мальчик Гардже, и ничего не понимающий воин заторопился вслед уходящему сыну.
— Постой, разве ты уже поговорил с ним?
— Конечно. Я думал, что ты и сам это понял, — гордо ответил юный марут.
— Может быть, мы его вытащим?
— Не нужно?
— Почему?
— Что-то подсказывает мне, что он выберется сам.
— Почему?
— Папа, ты задаёшь слишком много вопросов. Знаешь, что по этому поводу говорил мой кумара- рита?
— Догадываюсь. Должно быть, то же самое, что и мой когда-то. Про дурака.
— Неужели они говорят одно и то же, — разочарованно вздохнул Индра.
— Послушай, тот, из колодца, преподнёс тебе сому. Хотя сому люди не пьют, её готовят для богов.
Индра взял у Гарджи бурдюк, развязал его и лизнул содержимое.
— Гадость! — сказал мальчик кривясь. — Но испить нужно.
— Зачем же пить, если гадость? — наивно поинтересовался Гарджа.
— Папа, ты опять забыл про дурака.
— Ладно, больше ни о чём не стану тебя спрашивать.
— Человек спрашивает только потому, что ленится сам искать ответ на вопрос, — назидательно изрёк Индра.
— Великие боги! Что бы было, останься ты в Амаравати хотя бы на год!
— Скоро нам вообще придётся забыть про Амаравати.
—Что?
Индра промолчал.
— Вот, значит, что поведал тебе тот чудак! — вздохнул воин. — Сумасшедшие и дети говорят на одном языке… Послушай, ведь он всё время предрекал нам место в колодце.
— Место рядом с собой, — пояснил мальчик.
— Теперь ясно зачем он туда залез, — понял Гарджа. — Что бы это значило? Болезнь? Войну? Ясно, что он говорил о могиле.
