Великий поход

* * *

«Ненадолго» перевалило за месяц. Индра ушёл к вечеру того же дня. Дав отдых коням, напоив их и выкормив всей уцелевшей от солнца травой, что вяла в саду под деревьями.

Ашока с обречённым любопытством смотрел, как чудовища поедают его траву. На которой старик валялся в тени.

Индра не стал ничего объяснять. Его взгляд ответил: «Так надо!», и Ашока тихо порадовался, что мальчик не привёл домой драконов. Пока.

Буланые под всадником не ходили, и приручать их было некогда. Индра запряг коней и, подласкав Спокойного кашей, влез ему на спину. Перехватив верёвчатой уздой непродолжительный конский протест.

Улицы Амаравати провожали Индру паническим безмолвием восторга. Такого здесь никто не видел. И если бхриги осмелились разглядеть во всаднике несуразность, некую телесную нелепость, то жители Амаравати ни о чём таком и подумать не могли. Увиденное ими называлось «вид триумфатора». Никто из онемевших наблюдателей отъезда Индры не решился бы сейчас не то что улыбнуться ему вслед — слюну сглотнуть!

На нижней улице квартала всадника перехватил какой-то закопчённый человек. Не марут. Должно быть, адитий.

— Не нашли, — сказал он виновато.

— Кого не нашли?

— Труп демона, которого ты поверг. Не мог же он сгореть дотла?

Индра только хмыкнул. Подумал, что нужна эпическая реплика. Чтобы не превращать пафос демоноборчества в вульгарную простоту пожаротушения.

— Значит, он ещё вернётся! — коварно предположил воин. — И значит, я снова его убью. Так и передай людям. Буду убивать его снова и снова, пока мы не победим! Я всегда убью его.

Индра подтолкнул Спокойного, и пара дружно взяла вперёд.

— А он всегда будет возвращаться, — горестно продолжил пожаротушитель, думая о дасу. Но Индра его уже не слышал.

Большую часть пути воину пришлось преодолеть пешком. Ведя пару под уздцы.

Беспощадное солнце пропекло равнину, как ячменную лепёшку. Бежать, идти и стоять было трудно. Невыносимо трудно. Но сидеть и лежать на земле — вообще невозможно. Демон оказался непричастен к жаре. «Солнце светит всем, — подумал Индра. — И демонам тоже. Они поджариваются не хуже нашего. Интересно, а демоны между собой клянут какого-нибудь арийца, наславшего жару?»

Бурый раскат долины упирался в бесцветное небо. Там должна была разнестись река. Если она выжила.

Река замелела, но всё же щедрилась водой. Не то что колодцы Амаравати.

Индра купал коней, неволя их одуревшие от воды головы верёвкой. Потерять сейчас единственную пару ашв — значило бы вернуться к точке отсчёта.

Воин заполнил все фляги, напившись до тошноты. Обтянул себя мокрым плащом, чем вызвал буйную неприязнь четвероногих товарищей и, окончательно обессилев от водяного разгула, искал вдохновения на остаток пути.

* * *

Атитхигва встретил друга тайной. Создававшей жрецу хорошее настроение.

— Опять затеял какую-нибудь каверзу? — спросил Индра с улыбкой.

— Пойдём, увидишь, — загадочно сказал Атитхигва, увлекая Индру за собой. Они шли к деревне, и в сердце воина отзвучивала добрая тайна Атитхигвы.

— Должно быть, вы сделали ещё одну колесницу? — предположил воин.

— Увидишь.

— Неужели две?! За то время, что меня не было?

— Увидишь.

И воин увидел. Он стоял онемев возле широкого земляного раскопа, в котором топтался целый табун! Кони лениво бродили по яме, тычась друг в друга мордами.

Атитхигва вдоволь налюбовался замешательством друга. Когда настало время объяснений, хотар показал Индре громадную верёвочную сеть.

— Мы переловили их возле реки. Деваться им было некуда. Жарко.

Лошадей теперь прибило к рукам больше, чем собранных колесниц. Но это обстоятельство вовсе не удручало огнепоклонников. Напротив, они снова обрели важничество творцов человеческой судьбы.

* * *

У бхригов Индра тоже не засиделся. Скорым временем его позвала дорога. Воина ждал Амаравати, но, как это часто бывает, душа оказалась не вольна выбирать, куда нестись ногам. Так было и на этот раз.

Атитхигва, как всегда, припас главную новость напоследок. Он дождался вечера, полагая, что его сообщение не позволит Индре уснуть.

Ночь — лучшее время для таких потрясений. Она порождает отчаяние и безрассудство, но вместе с тем и призраки грядущих перемен. Которые утро всего лишь испытывает пугливой реальностью. Возможно, именно это и подвинуло Атитхигву на разговор.

— Мне стало известно, что не мы одни тягаемся с пространством, — начал хотар. — В чём-то таком уже преуспели до нас. И к сожалению, не арийцы. Люди из рода данов. А теперь — главное. Держись, а то упадёшь. Их колесница бегает по морю.

— Нет, не верю, — замотал головой Индра, — этого не может быть!

— Вероятно, ты собирался сказать, что не хотел бы в это верить? — уточнил огнепоклонник. Они обменялись нелюбезными взглядами. Атитхигва продолжал:

— Думаю, не составит особого труда всё отсмотреть собственными глазами. Теперь, когда мы имеем власть над дорогой. Имея такую власть, можно не только хотеть или не хотеть во что-то поверить, — мы вправе надёжно знать, подлинно ли это. Верит только тот, кто не способен знать. Верить только означает доверять чужому познанию, коварству или недоумию.

Индра уже понял, что Амаравати подождёт.

— И всё-таки не верю! — повторил воин.

— Значит, всё-таки арийцы первыми околесили воду? — вдохновенно спросил Индра.

— Ты только это понял? Ну призови же на помощь Кавью Ушанаса!

— Перестань говорить загадками. Что касается Кавьи Ушанаса, то он последнее время слишком занят вычищением конюшен.

— Ладно, слушай, — Атитхигва блаженно развалился на мокром песке. Мягкая, как слива, ночь накатила на глаза. Пела цикадами. Рядом дышала река, успокаивая словесную натугу разговора.

— Хорошо, спокойно, — отвлёкся хотар, покусывая травинку. — Так вот, чтобы выжить нашему народу, достаточно одной семьи. То есть они могут сжимать нас сколько угодно. У арийцев жизненный запас прочности неистощим. Почти. Запомни, Индра, — последние, кто из нас останется, последняя семья, ставшая Ману и Илой, может всё начать сначала. И она вернёт земле арийцев, если…

— Если у них будет семь сыновей!