— На кого?
— Не на тебя. Ты мне сделала только добро.
Она просияла и взяла его за руку.
— Я для тебя все что угодно сделаю, лишь бы ты считал это любовью.
От таких слов Майклу стало еще горше. Что, если он так и не вернется домой? Сможет ли жить здесь, в Царстве, даже в Землях Пакта? Другие живут в худших условиях и счастливы, по крайней мере не считают себя несчастными. Наверное, Элевт разгадала его мысли. Она крепче сжала его руку.
— Здесь тоже можно хорошо жить.
Эти полные надежды слова заставили Майкла содрогнуться.
— Как? — Он высвободил руку. — Я же из совсем другого мира. Я человек, а ты…
Он ударил кулаком в стену.
— И она человек, в этом-то и проблема, понимаешь?
— Женщина из Эвтерпа? — поинтересовалась Элевт, глядя ему в затылок.
— Элина. — Казалось, он совершил подлость: назвал имя женщины, к которой чувствовал то, чего заслуживала Элевт. Чего она так страстно желала.
— Действительно, у людей гораздо больше проблем, чем у гибридов, — сказала Элевт.
Ни растерянности, ни ревности. Майкл повернулся к ней. На ее лице, озаренном солнечным светом из высокого окна, было прежнее выражение. Взор больших, глубоко посаженных глаз — спокоен.
— Пожалуйста, не надо, — взмолился Майкл.
— Можно любить ее и быть со мной, — предложила Элевт.
У Майкла по щекам покатились слезы. Мысли понеслись вскачь.
— Не говори больше ничего. Пожалуйста.
— Не буду. — Элевт дотронулась до его плеча. — Прости. Я не понимаю. Я просто не могу… ревновать. Как и все женщины-сидхи. Какой смысл ревновать, когда мужчина не способен на любовь и привязанность?
Майкл сел на скамью и вытер глаза ладонями. Успокаивающие упражнения не подействовали. Он не мог справиться со своим несчастьем, не мог избавиться от неприятного щемления в шее и плечах.
— Можно так: ты ее будешь любить, а я тебя.
Майкл не откликнулся. Элевт села рядом и положила голову ему на плечо.
— Я на многое способна ради любви, а чего не сумею, тому научусь. — Она погладила его по спине. — Женщинам-сидхам больше ничего не нужно от жизни.
В ту ночь Майкл остался с ней, а утром вернулся на пригорок. Хижина Журавлих и дом Бири все еще пустовали. Майкл вошел в свое обиталище, положил книгу в тайник, сел на циновку и попытался что- нибудь сочинить. Но в голову не пришло ни одной стихотворной строчки, потому что в ней царил немой хаос.
Незадолго до полудня он решился поискать сани. Если сам он не понимает, где истина, а где ложь, может быть, Элина и Саварин знают?
В пустом доме Бири лежали в углу аккуратно сложенные циновки. Майкл подверг лачугу тщательному обыску и не обнаружил порошка. Он направился к хижине Журавлих и остановился у двери. Заглянув в окно, увидел только мглу.
Майкл попытался отворить дверь пальцами — не вышло. Наверное, мешал запор. Он толкнул дверь, но она не распахнулась. Он толкнул сильнее, внутри щелкнуло, и дверь медленно отворилась наружу.
Очевидно, Журавлихи не нуждались в запорах. А вдруг хижину охраняет какое-то неведомое существо? Эта мысль уже не могла остановить Майкла.
Лучи солнца, проникавшие в комнату, освещали полки с множеством бутылок. В одной из них шевелилось что-то розовое, или померещилось? Глаза понемногу привыкли к слабому освещению, и Майкл начал различать остальные предметы. В центре комнаты стояла высокая, под потолок, цилиндрическая кирпичная печь с отверстиями на четыре стороны. Ее окружала ярко-белая керамическая плита с наборами пестиков в специальных углублениях. На столе он увидел несколько ступок и кучки разноцветных порошков, от тончайшего до грубого. Огонь погас, но печь еще сохраняла тепло. Майкл ощущал его и лицом, и ладонью.
На другой стене две длинные полки были заставлены склянками с зубами и мелкими обломками костей. В некоторых склянках содержались корни и прочие фрагменты растений. Майкла особенно заинтересовала бутылочка с раздвоенным извилистым корнем.
Еще одна полка была отведена пузырькам с порошками. Ни один не был снабжен этикеткой. Только Журавлихи знали, для чего годятся эти вещества.
За рядами полок Майкл обнаружил стеллаж, стенкой которого служила плотная ткань жемчужного цвета. На ткани висели соединенные кости небольшой когтистой лапы. Когти казались золотыми.
В другой части комнаты, за серым занавесом, на столе покоился стеклянный ящик. В нем лежали прекрасно отшлифованные сероватые кристаллы различной формы. У каждого была выпуклость вроде окуляра. Майкл отодвинул занавес большим и указательным пальцами и поднял крышку ящика.
Искушение было слишком велико. Он взял кристалл, поднес прозрачной выпуклостью к глазу и увидел изображение — точь-в-точь как в устройстве для просмотра слайдов. Сначала появились зеленые холмы и удивительно естественное небо. Майкл уже собрался взять другой кристалл, как вдруг картина ожила: по холму шла женщина. К своему изумлению, он понял, что это Кум, только совсем юная. Каким-то образом кристалл передал ее имя: Экума. Она улыбалась и махала руками, ветер обдувал красное платье, и под ним вырисовывались стройные ноги. Лицом она походила на Элевт, но была еще миловиднее. Уходя из поля зрения, она махнула кистью, словно позвала Майкла за собой. Проследить за нею не удалось — кристалл позволял вести наблюдение лишь с одной точки.
Второй кристалл показал Майклу горную дорогу. По заснеженному склону быстро скользили тени облаков. На камне, не замечая холода, стояла обнаженная женщина по имени Эланэр. Она протягивала руки навстречу ветру, а позади нее развевались длинные рыжие волосы. Нэр в юности была красивее Экумы.
Он взял третий кристалл. Молодые представительницы человеческого рода сидели на мраморных скамейках в небольшом каменном амфитеатре, и перед ними стояла Спарт — Эспарта. Женщины были в коротких белых платьях с кушаками, Спарт — в длинном черном платье, волосы собраны в пучок и связаны золотой тесемкой. Она говорила, обращаясь к женщинам, и они время от времени смеялись удивленно и радостно. Ее красота не бросалась в глаза, но Майклу Эспарта показалась самой прекрасной из юных Журавлих. Будто и не было старух с причудливо искаженными фигурами и лицами. Майкл осторожно опустил в ящик третий кристалл и взял четвертый. Новая картина: мужчина-человек и женщина-сидх, рука об руку. У мужчины красноватая кожа, густая темно-коричневая борода, усталые глаза мудреца и короткий острый нос. Черты лица женщины показались Майклу знакомыми. Да, он был уверен, что уже видел ее.
Кристалл сообщил имена: Аски и Элми. Их изображения не случайно хранились в стеклянном ящике: это были отец и мать Журавлих, а также семи других гибридов, запечатленных в остальных кристаллах.
Майкл быстро положил кристалл на место; от странного предчувствия мурашки забегали по руке. Он вновь занялся поисками сани и обнаружил на деревянном столике у двери мешочек. Схватив его и высыпав немного содержимого на ладонь, Майкл увидел знакомые золотистые крупинки. Он возвратил их в мешочек и завязал его.
Теперь, когда цель была достигнута, Майкла вдруг охватил страх. Он огляделся — не сдвинул ли чего-нибудь с места? — и понял, что скрыть от Журавлих следы вторжения не удастся. Никакой надежды. Что будет с ним, когда уличат?
Он нащупал дверную ручку, резко толкнул, шагнул за порог…
И тут же с криком отскочил назад. Перед хижиной стоял Бири, грязный и весь в крови, с безумным взором и разинутым ртом.
Из уголка рта вытекала черная кровь, пятнала сепла на груди. Из легких рвался тихий вой. Бири походил на загнанного зверя.
Майкл отступил в хижину. От ужаса свело горло. Бири жутко закатил глаза и запрокинул
