— Сжег к чертовой матери. Мы архивы не заводим.
— Почему ты не выполнил задание?
— Честно сказать, заблудился. Темно. Клиника огромная. Все коридоры одинаковые. Шастал, шастал, а потом на какую-то дрючку напоролся. Она хай подняла до небес. Прибежал амбал с дубинкой. Пришлось его пугнуть из пушки. Уходил опять через столовку. Окно за собой притворил.
— А что киллеру бывает, если он заказ не выполнил?
— Неприятности бывают… Мою долю братва отобрала и еще по шее накостыляла. Но, поскольку заказчик никаких претензий не предъявил, скоро все заглохло.
— Сколько тебе в тот раз перепало?
— Тысяча баксов, как и сейчас. Только те настоящие были. — Ухарев вздохнул. — Хотя сначала мне они не понравились. Все новенькие, одной серии и номера друг за другом идут. Потом в одном обменнике у знакомой проверил — подлинные. Пусть Медик и Ганс ими подавятся!
В это время лязгнула входная дверь, и в прихожей послышался топот многих ног.
— Вот и прибыли за тобой архангелы небесные, — сказал Донцов. — Отдохнешь пока на шконке. Если что-нибудь интересное вспомнишь — просигналишь мне.
Противоестественное чувство зависти к этому давно утратившему человеческий облик существу вдруг охватило его.
Ухарев был отвратителен как в физическом, так и в нравственном плане, и впереди его не ждало ничего хорошею — неподъемный срок в условиях, где долго не выдерживают даже сторожевые псы, да изощренные издевательства со стороны сокамерников, которые к наемным убийцам относятся еще хуже, чем к так называемым амурикам, преступникам, осужденным за изнасилование малолеток.
И тем не менее этот выродок рода человеческого имел прекрасный аппетит, не страдал от бессонницы, не мочился кровью, не задыхался от малейшего физического напряжения, и вообще отличался отменным здоровьем, нынче как бы уже и не нужным ему.
Грех говорить, но Донцов безо всяких оговорок променял бы операционный стол, маячивший ему в самом ближайшем будущем, на тюремные нары, светившие Ухареву.
С нар тоже возвращаются не всегда, но все же чаще.
ГЛАВА 8 …САНИТАРКА, ЗВАТЬ ТАМАРКА…
Когда Ухарева, сменившего обрывок грязной бельевой веревки на элегантные никелированные браслеты, увели вниз, Цимбаларь, оставшийся один на один с Донцовым, проникновенно произнес:
— Я наперед знаю, что ты мне хочешь сказать, и заранее согласен с каждым словом. Поэтому предлагаю считать, что ты уже облегчил душу, а я покаялся. Инцидент, как говорится, исчерпан. Но поскольку вина моя действительно неизгладима, можешь зачислить меня в категорию вечных должников. Такая постановка вопроса тебя устраивает?
— Рад, если до тебя что-то действительно дошло. — Донцов, успевший испытать с утра столько треволнений, сейчас был настроен миролюбиво. — Но учти, твоим обещанием я не премину воспользоваться. Посмей только от него откреститься. Сейчас возвращайся в отдел и передай Кондакову вот это. — Он протянул Цимбаларю лист с загадочным текстом, уже упакованный в прозрачный пластик.
— Криптограмма какая-то, — с видом знатока констатировал проштрафившийся капитан.
— Скажи еще — кроссворд… Пусть Кондаков выжмет из этого максимум возможного. Главное, дословный перевод, если он вообще получится. Желательно также с комментариями специалистов. Все виды экспертизы. Отпечатки пальцев. Ну и так далее. Срок исполнения — сутки.
— Я эту филькину грамоту ему, конечно, передам, но сроки и успех не гарантирую. — Цимбаларь с сомнением рассматривал странные письмена. — Такие закорючки даже самый прожженный полиглот не разгадает. В каком только дурдоме ты это нашел…
Донцов промолчал, несколько ошарашенный интуицией коллеги. Ткнув, что называется, пальцем в небо, он угодил в самую точку.
С улицы призывно просигналила оперативная машина.
— Ты здесь остаешься или с нами в отдел поедешь? — спохватился Цимбаларь.
— Ни то и ни другое. Подбросьте меня до метро.
До поры до времени, памятуя наставления полковника Горемыкина, он предпочитал не упоминать о клинике профессора Котяры даже при сослуживцах.
Однако оказавшись перед входом в метро, похожим одновременно и на пасть библейского левиафана, и на парадные ворота крематория, Донцов воочию представил себе, какие тяготы ожидают его сначала на коварной ленте эскалатора, где если и не затолкают, то обязательно оттопчут ноги, а потом в тряском заплеванном поезде, вагоны которого бездомные горожане, промаявшиеся до утра на морозе, используют теперь вместо ночлежки, — представил и передумал спускаться под землю, решив воспользоваться услугами такси, благо, что деньги на транспортные расходы еще имелись.
Из двух разных мест, которые нужно было посетить в первую очередь — психиатрической клиники и районного отделения милиции, — Донцов без колебания выбрал последнее. По пути он не поленился заскочить в магазин, где отоварился парой бутылок водки.
Уже из дежурки было слышно, как на втором этаже опер Псих препирается с кем-то, явно облеченным реальной властью. Вопрос касался защиты чести и достоинства всех взятых гамузом сыскарей, которых некоторые некомпетентные и скудоумные деятели, чье место в лучшем случае — гондонная фабрика, пытаются использовать вместо затычек для всех дыр, существующих в отечественной правоохранительной системе.
Перепалка, которая, судя по накалу страстей, могла перейти в перебранку или даже в перестрелку, к счастью, закончилась демонстративным хлопаньем дверей.
В такой буквально наэлектризованной обстановке Донцову полагалось бы немного выждать, но уж очень поджимало время.
Впрочем, опер Псих встретил его столь же радушно, как и в прошлый раз, да и разговор повел в прежней манере, словно они расстались только недавно.
— Нашли дурачков! — во весь голос возмущался он, явно рассчитывая на сочувствие Донцова. — Командиры, мать вашу в перегиб! Какую-то операцию «Невод» придумали. Думаешь, браконьеров ловить на реке? Дудки! Бабок гонять, которые палеными сигаретами торгуют.
— Не принимай близко к сердцу, — сказал Донцов тем тоном, который обычно именуется «примирительным». — Я к тебе с новостями. Сразу две, и обе хорошие.
Естественно, что под новостями имелись в виду водочные бутылки.
— Жаль, рановато ты явился, — молвил Псих, убирая подношения в сейф.
— Если надо, я могу и вечерком заглянуть.
— Не-е, до вечера они не доживут. Максимум до обеда, — подозрительный блеск в глазах опера и странный запашок из уст косвенно подтверждали эту версию.
— Ну и на здоровье… Ты мне лучше вот что подскажи. Интересуюсь я парочкой бандюг. Они обычно на вашем рынке ошиваются. Одного Медиком зовут. Якобы имеет врожденный дефект верхней губы. Другой — Ганс. Под фашиста косит.
— Конечно, знаю. Известные боевики. А тебе они зачем? Засветились где-нибудь?
— Лично я на них никаким компроматом не располагаю. Но потолковать за жизнь хотелось бы. — Арест Ухарева Донцов пока решил держать в тайне. — Можно это устроить?
— Нельзя, — категорически заявил Псих.
— Почему?
— По кочану! — Он сунулся в сейф, где нашли себе приют скромные, но своевременные дары Донцова, и извлек на свет божий внушительных размеров фотоальбом в бархатном переплете. — Вот полюбуйся. Это мы специально для дорогих гостей держим. Типа районной администрации и
