— Да, — слабо улыбнулась Зинка. — Кажется, мелочь: сменила одежду, обмолвилась парой слов со свежим человеком, немного выпила — и от сердца сразу отлегло. Как странно устроен человек... А ведь эту самую бутылку прошлой осенью Митя откупорил в честь дня моего рождения. Так мы её и не допили...
Сделав над собой громадное усилие, Цимбаларь встал.
— Я лучше пойду, — сказал он. — Мне очень нужно поговорить с тобой, но сегодня я не готов к этому. Прости...
— Я провожу тебя, — Зинка вскочила, едва не опрокинув стул. — Ты, наверное, испугался, что я спутала тебя с кем-то другим? Не бойся, я не сумасшедшая.
— Я испугался не за тебя, а за себя. И давай не будем об этом.
Зинка не погасила свет в доме и не стала запирать дверь, а сразу прижалась плечом к Цимбаларю, словно малый ребёнок, ищущий защиты у взрослого человека. Так они и пошли по улице. Можно было не сомневаться, что завтра об этой прогулке узнает вся деревня.
За то время, которое они провели под крышей, тучи рассеялись и на чёрном небе высыпали звёзды, совсем не похожие на тех добрых охранителей, которых воспевали стихи, однажды прочитанные Людочкой Лопаткиной в захламлённом ресторанном дворике.
Скорее это были глаза неисчислимой волчьей стаи, уже готовой к нападению и ожидавшей только сигнала вожака.
Внезапно северная сторона неба побледнела, словно бы там всходила полная луна, хотя её узкий серп мерцал где-то на востоке. Затем странное свечение стало быстро розоветь, пока не приобрело почти багровый, закатный оттенок. Казалось, что за горизонтом разгорается огромный пожар, возможно, тот самый, который, по верованиям древних скандинавов, в конце времён должен спалить весь мир.
— Что это? — вырвалось у потрясённого Цимбаларя.
— Северное сияние, — ответила Зинка. — Но местные говорят иначе: зорники.
Тем временем багровое зарево распалось на отдельные столбы, заигравшие всеми цветами радуги. Столбы сходились и расходились в небе, а на земле заметно посветлело. Когда это титаническое световое представление достигло апогея, раздался треск, похожий на гром.
— Это сполох, зимняя гроза, — сказала Зинка. — Сейчас в округе, наверное, не работает ни одна радиостанция.
Они и не заметили, как оказались возле избы, где квартировал Цимбаларь. Картина северного сияния странным образом успокоила его. Да и Зинка, похоже, уже взяла себя в руки.
Глядя в сторону, она сказала:
— Я догадываюсь, о чём ты хотел спросить меня... Куда девался перстень, который Митя носил в последнее время? Только не говори, что это не так! — Она ладонью прикрыла Цимбаларю рот. — От бабушки мне достался перстень, якобы имевший свойства оберега. Я чуяла беду и отдала его Мите. Потом мы поссорились, и он вернул перстень мне. Через три дня Мити не стало... Перстень и все другие украшения я незаметно сунула в гроб, когда прощалась с ним... Я до сих пор не верю в загробный мир, но если он всё-таки существует, пусть эта жалкая лепта поможет Мите.
— Может, зайдём ко мне? — неуверенно предложил Цимбаларь.
— Нет! Никогда! Я там исплачусь... Прощай. Только не надо меня провожать. Здесь я знаю каждую тропинку, каждую доску забора.
Вырвавшись из рук Цимбаларя, она быстро скрылась во мраке. Северное сияние, теперь больше похожее на смутное отражение Млечного Пути, постепенно тускнело.
Глава 6
СНЕГОХОДЫ
Задолго до рассвета, когда Цимбаларь, утомившись и перенервничав за день, ещё крепко спал, с неба повалил снег, который час от часу становился всё гуще и гуще.
Проснувшись от холода, он включил свет и глянул на часы. Старуха Парамоновна безнадёжно запаздывала, а это, учитывая её обязательность, могло означать только одно — в Чарусе случилось нечто чрезвычайное.
Скоро Цимбаларь и сам убедился в этом, когда сначала выглянул в окно, словно бы залепленное белой ватой, а потом попытался открыть дверь. После долгих усилий та немного поддалась, но в образовавшуюся щель хлынул мягкий свежий снег, заваливший порог.
Оказавшись в плену разбушевавшейся стихии, Цимбаларь духом не пал и сам разжёг печку, благо в сенях имелся изрядный запас дров. Правда, не обошлось без конфуза — бензин, который он с самыми лучшими намерениями плеснул в топку, едва не вызвал пожар.
В десятом часу утра, когда в окнах уже начал брезжить тусклый свет, снаружи послышались человеческие голоса (а он, в принципе, не удивился бы даже волчьему вою) и шорох лопат. Вновь приоткрыв дверь, Цимбаларь увидел, что его избу откапывает целая команда деревенских жителей, возглавляемая старостой Ложкиным. С особым рвением трудились Борька Ширяев и Парамоновна.
Спустя час операцию по спасению участкового из снежного плена можно было считать законченной. По этому случаю все, кроме спасённого, ссылавшегося на предстоящие служебные дела, выпили по кружке самогона, который прихватил с собой рачительный Борька.
Парамоновна занялась печкой, поправляя безалаберно уложенные дрова и открывая какие-то заслонки, которые забыл открыть Цимбаларь. Борька поспешил к церкви, где тоже требовалась подмога. Ложкин, утирая пот, выступивший у него не от работы, а от употребления спиртного, заговорщицким тоном сообщил:
— Звонили из райцентра, что к нам присылают новую учителку и фельдшера. Как они по такой погоде доберутся, ума не приложу.
— Разве автоколонна больше не ожидается? — не выдавая своей радости, поинтересовался Цимбаларь.
— Какая сейчас автоколонна! — Староста в сердцах махнул рукой. — Сами видите, что делается. Как бы мы до самого лета отрезанным ломтём не оказались. Хорошо ещё, что свет есть и телефон работает. А то, бывало, оборвёт ветром провода, и сидим при керосиновых лампах. Слава богу, что в позапрошлом году линию отремонтировали... Да вы не горюйте! Как-нибудь сдюжим. Не впервой.
— Я о другом горюю, — Цимбаларь скорчил скорбную гримасу. — Как в условиях полной изоляции прожить без магазина?
— А при чём здесь магазин? — Ложкин сделал непонимающий вид.
— А при том! — Всем своим поведением Цимбаларь давал понять, что разговор предстоит нешуточный. — Уж больно много ваша сноха себе позволяет. Самовольно взвинчивает цены, занимается обвесом, а когда работник правоохранительных органов, специально на это уполномоченный, делает ей замечание, посылает его по матушке. Более того, грозит расправой. Это как прикажете понимать?
— Сплоховала девка, что уж тут, — Ложкин потупился. — С кем не бывает... Но вы тоже хороши. Накинулись с места в карьер. У нас так не принято. Кроме Валентины Николаевны, на эту работу больше никто не соглашается. Торговля захудалая, зарплата копеечная, товар портится. Вот она и взяла моду цену набавлять. Чтоб самой в убытке не остаться.
— Какой это, интересно, товар у неё портится? — возмутился Цимбаларь. — Селёдка? Гуталин? Гречневая крупа? Хоть вы-то здесь тюльку не гоните! В действиях Деруновой прослеживается состав преступления. Допустим, я согласен закрыть глаза на её прежние художества, но только в том случае, если она свою порочную практику прекратит... А с товарооборотом я ей скоро помогу! Перекрою кислород всем местным самогонщикам, сразу появится спрос на водку.
— Эк вы круто берёте! — Ложкин с неодобрением покосился на него. — Такого себе даже майор Докука не позволял. Здесь самогон — вроде как второй хлеб. Без него не выжить. Чтобы с самогоноварением покончить, придётся каждого второго к стенке ставить.
— Закон не мною писан! — однажды ввязавшись в конфликт, Цимбаларь остановиться уже не
