— Скоро вы всё поймёте, — пообещал Цимбаларь. — Не пройдёт и пары дней.
— Очень печально, что в нашем дружном коллективе возникли вдруг дрязги и разногласия, — с удручённым видом произнёс Кондаков.
— Так ведь без этого в жизни нельзя, — возразил Ваня, настроенный сегодня на философский лад. — Пресловутое единодушие завело нашу страну сами знаете куда. А благодаря парламентским дрязгам и спорам Англия процветает уже целую тысячу лет.
Вежливо попросив всех удалиться, Цимбаларь подсоединил мобильник к компьютеру, а компьютер к спутниковому телефону. Затем он позвонил Михаилу Анисимовичу Петрищеву, в прошлом боевому лётчику, а ныне заместителю председателя районного потребительского общества.
Петрищева на месте не оказалось, но, когда Цимбаларь представился по всей форме, кто-то из сослуживцев отправился на его поиски.
Спустя минут десять в трубке раздался знакомый бодрый голос:
— Слушаю вас!
— Привет. Это тебя из Чарусы беспокоит майор милиции Цимбаларь. Помнишь такого?
— Ещё бы! Весёлая тогда получилась поездка. Месяца через два-три ожидай нас опять.
— А раньше нельзя увидеться?
— Если только во сне, — рассмеялся Петрищев. — Причём кошмарном.
— Ты ещё на вертолёте летаешь?
— Последнее время как-то не приходилось. С горючим перебои, да и погода, сам видишь, какая... Ты почему про это спросил?
— Хочу, чтобы в Чарусу прилетел вертолёт и забрал меня отсюда.
— Ты случайно не хлебнул лишку?
— Трезв как стёклышко. А сейчас ты в этом убедишься... У вас мобильник с дисплеем есть?
— Кажется, есть, — чуть-чуть замешкавшись, ответил Петрищев. — У председательской секретарши.
— Одолжи его на минутку и сообщи мне номер. Я тебе сейчас перезвоню.
— У нас мобильная связь неустойчивая.
— Это уже мои проблемы.
Цимбаларь сел так, чтобы оказаться перед объективом видеокамеры, вмонтированной в мобильник. Когда соединение состоялось, он сказал:
— Включай изображение. Я посылаю его тебе через компьютер и спутниковый телефон.
После короткой заминки Петрищев с восторгом воскликнул:
— Вижу тебя! Прекрасно выглядишь. Только вся рожа исцарапана.
— С медведем в лесу повздорил... Кстати, грипп до вас ещё не добрался?
— Бог миловал. Но в Москве и Питере, говорят, бушует. Школы собираются закрывать.
— Там чуть ли не каждый год эпидемия, — посочувствовал Цимбаларь. — А теперь повторяю свою просьбу. Плачу в оба конца, как на такси.
— Уж прости, но никто сейчас в твою Чарусу не полетит.
— Спорю на десять тысяч баксов, что желающие найдутся, — Цимбаларь продемонстрировал пухлую пачку долларов и для вящей убедительности развернул её перед видиокамерой.
— Ничего себе, — удивился Петрищев. — Настоящие?
— Обижаешь!
— Хорошо, я переговорю с нужными людьми. Хотя заранее ничего не обещаю. Как тебе звонить?
— Сейчас продиктую. Номер у меня не совсем обычный...
Сутки прошли практически без происшествий. Людочка перешла жить в школьное здание и на улице почти не показывалась. Цимбаларь большую часть времени проводил возле спутникового телефона, находившегося сейчас на опорном пункте, а если и шёл куда-нибудь, то только в сопровождении Кондакова.
Печку ему теперь топила Валька Дерунова, а готовила грудастая заведующая фермой, бравшая за свою стряпню чуть ли не ресторанную цену.
Обе дамы выказывали участковому преувеличенные знаки внимания, однако он делал вид, что этих ухаживаний не замечает, и даже отказался от предложения попариться в баньке, поступившего как с той, так и с другой стороны. (Хотя пообщаться с голой заведующей стоило бы ради одного лишь спортивного интереса — даже её левая грудь, пышностью слегка уступавшая правой, превосходила весь бюст хвалёной Памелы Андерсон.)
Петрищев позвонил спустя два дня.
— Ещё не передумал? — поинтересовался он.
— Наоборот, — ответил Цимбаларь. — Жду не дождусь.
— Вертолёт вылетает через час. Считается, что он уходит на плановый облёт тайги. Добавь ещё минут сорок и выходи встречать. Сядет он за деревней, на речном льду. Снег там глубокий?
— Я бы не сказал. От силы по колено.
— Хорошо бы расчистить небольшую площадку. Метров так пять на пять.
— Будет сделано. Ты сам прилетишь?
— Нет. Считается, что я к этой затее вообще никакого отношения не имею.
— Тогда передай с пилотом комплект гражданской одежды. Размер пятьдесят второй, рост четвёртый.
— Фрак или смокинг? — пошутил Петрищев.
— Лучше что-нибудь спортивное. Куртку, джинсы, свитер, берцы.
— Надоело в форме ходить?
— Вроде того.
— Деньги отдашь штурману Анзору. Это он всё организовал. Но сначала положи их в меховую рукавицу. На этом всё. Мне пока больше не звони...
После того как Валька Дерунова во главе десятка крепких мужиков отправилась расчищать посадочную площадку, Цимбаларь по рации связался с Кондаковым и Людочкой.
— Сейчас за мной прилетит вертолёт, — безо всяких предисловий сообщил он. — Отлучусь денька на два. Могу взять с собой любого, кто не хочет оставаться в Чарусе. Мне вы в общем-то уже и не нужны. Поживёте пока в районной гостинице или инкогнито вернётесь в Москву.
— Предложение заманчивое, — сказала Людочка. — Но боюсь, что оно продиктовано ущемлённым самолюбием, а не здравым смыслом. Сюда нас направило руководство особого отдела, оно нас в положенное время и отзовёт. Тем более мне нужно довести до конца прграмму третьей четверти. А там уже и четвёртая не за горами.
Кондаков высказался ещё более категорично:
— У меня под наблюдением пять тяжелобольных и ещё семь на амбулаторном лечении. Как я их сейчас брошу? Уж подожду до весны. Отдел здравоохранения обещал прислать в мае настоящего фельдшера... А своими амбициями особо не козыряй. Без нас ты, может, и справишься, но дров наломаешь. Уж я-то тебя знаю. Если получится, раздобудь новый тонометр, мой что-то барахлит. И попроси в районе побольше перевязочных материалов. Бинтов, салфеток... Но обязательно стерильных.
— Тогда до скорой встречи, — глянув на часы, сказал Цимбаларь. — Жаль, что с Ваней поговорить не удалось...
Однако с Ваней он встретился на берегу реки, где тот, вместе со своей компанией, наблюдал за странной суетой взрослых, расчищавших посередине реки что-то похожее на каток.
Возле костра, на котором жарились шашлыки, лежал раздувшийся от бутылок вещмешок — гонорар за ударный труд. Валька, уже пропустившая стопарик и закусившая свиным рёбрышком, покрикивала на всех, кто попадался ей на глаза.
Обменявшись с Цимбаларем рукопожатием, которое можно было расценить и как приветственное, и
