– Я не доверяю банкам, – сказала я. – Анна, принеси еще чашку! Наш Давид хочет чаю! – Анна находилась за три комнаты от нас, но я знала, что она без труда услышит меня. – А теперь к делу, Давид. Если хочешь остаться со мной – отлично. Я с удовольствием буду работать с тобой и дальше. Но если тебя беспокоят постоянные переезды и концерты в разных городах или если ты думаешь, что это плохо скажется на твоем здоровье, тогда оставайся в Нью-Йорке. Я пойму. Решай скорее, потому что мы отправляемся в Филадельфию через два дня.
– Я… это такое внезапное предложение, баронесса, – сказал Давид. Первый раз я увидела, как он по-настоящему разволновался. – Я думал, что вы останетесь здесь после того внимания, которое вам оказал мистер Бестон…
– Он маловат ростом и от него дурно пахнет, – сказала я, этими словами как бы окончательно ставя крест на миллионере. – Почему ты не хочешь ехать? У тебя здесь остается подружка? Но ты можешь взять ее с собой.
– Конечно, нет! – Давид был просто потрясен моими словами.
– А что плохого в том, чтобы иметь подружку? – не унималась я. – Нельзя сказать, что ты слишком юн, но ты не стар. Сколько тебе лет?
– Двадцать девять.
– Всего-то? Иногда ты ведешь себя так, что мне кажется, будто тебе восемьдесят девять. Итак, сначала Филадельфия. Потом мы отправимся в Балтимор, затем в Вашингтон – там я буду петь перед президентом. Неплохая идея?
– Великолепная, – промямлил Давид, скептически пожимая плечами. – Все-таки вы удивительная женщина, баронесса.
– Ничего удивительного. Я цыганка, и уже слишком надолго задержалась в этом городе. Меня тянет путешествовать. А почему бы и нет? Я молода, свободна и хочу развлекаться!
В начале зимы 1848 года на восточное побережье Соединенных Штатов обрушилась снежная буря, но она не шла ни в какое сравнение с той бурей восторга и обожания, которую вызвала я. Я путешествовала в огромной сделанной на заказ карете, которая была даже слишком огромной для тех, кто сопровождал меня. Со мной вместе ехали Анна, Давид, мулатка-кухарка по имени Дора, кучер и его брат, а также толстый белый щенок по кличке Калинка. Карету везла шестерка великолепных белых лошадей – подарок отвергнутого поклонника Альфреда Бестона. Вдобавок к карете было прикреплено почти полтонны багажа. Давид полушутя предложил мне нанять железнодорожный вагон, но, к сожалению, в стране еще не проложили рельсы туда, куда бы мне хотелось поехать.
Я зарабатывала концертами много денег, но все они куда-то исчезали почти сразу, как я их получала. Шесть лошадей, собака и шесть человек, сопровождавших меня, ели слишком много, к тому же я нуждалась в концертных платьях, повседневной одежде и всяких мелочах, которые была обязана иметь, будучи баронессой и все время появляясь на людях. Я полагала, что это называлось «держать марку». Я понимала, что не стоит так бездумно тратить деньги, и довольно много откладывала, но я никак не могла выдержать, если кто-нибудь рассказывал мне свою печальную историю, и сразу открывала кошелек. Половину концертов я пела бесплатно, собирая деньги для детей-калек, парализованных музыкантов, вдов или сирот.
Естественно, я ничего не получила, когда в январе 1849 года пела в Белом доме. Считалось, что я и так должна быть благодарна за то, что меня пригласили выступить. В тот вечер я надела зеленое бархатное платье с длинными рукавами и весьма скромным вырезом. Маленькие бриллианты сверкали у меня в ушах и на шее, восполняя простоту платья. Президент Полк и его жена миссис Полк, похоже, пришли в восторг от короткой программы, в которую я включила песни Бетховена, Шуберта и Листа, но больше всего публике понравились песни Стивена Фостера.[4] Мне нравилось смотреть на Давида, когда он аккомпанировал мне: у него все время был такой вид, словно он ел мыло.
На приеме после концерта я танцевала с высоким, красивым джентльменом с белой гривой волос. Он представился как Гарт Мак-Клелланд, а позже я узнала, что он вице-президент.
– Мак-Клелланд? У вас есть сын по имени Стивен? Высокий и красивый, похожий на вас?
– У меня есть сын, и его действительно зовут Стивен, – согласился вице-президент. Его веселые, голубые глаза обезоруживающе улыбались. – Вы с ним встречались?
– О да! Он спас меня во время революции в Мюнхене. Дрался, как лев, был очень храбр. – Мой партнер недоверчиво посмотрел на меня. – Вы думаете, я вас дурачу? Поверьте, все было именно так. Стивен был секретным агентом короля Людвига.
– Я не могу вам не верить, баронесса, – сказал Гарт Мак-Клелланд, – но то, что вы рассказали, так не похоже на моего сына. Он человек выдержанный, даже суховатый. Одним словом, юрист.
– Да, я знаю. Я расскажу вам подробней, как все происходило. – И я поведала о наших со Стивеном приключениях. – Он не хотел быть секретным агентом и сделал это только из уважения к королю. Но, возможно, мне не следует об этом говорить? Может, это неудобно из соображений политики?
– Нет, это прекрасно из любых соображений, – дружелюбно ответил Гарт. – Не могу дождаться, когда расскажу об этом жене.
Наш танец окончился.
– Возможно, баронесса, это не последняя наша встреча, – галантно сказал вице-президент. – Вам нужно приехать в Новый Орлеан. В этом городе умеют сделать так, чтобы красивая женщина почувствовала себя как дома. Возможно, к тому времени из Европы вернется мой сын. Я уверен, что он будет рад снова вас увидеть, – понимающе улыбнулся он мне.
В конце весны я со своей свитой приехала в Виксбург, городок на Миссисипи. Мы нашли подходящую гостиницу, и Анна с Дорой принялись приводить мою комнату в порядок. Дора покрыла пол спальни цветными подушками и развесила вокруг кровати яркие занавески. Анна наполнила водой самовар, с помощью горячих углей вскипятила воду и заварила чай в маленьком чайничке, стоявшем на самоваре, очень крепкий чай. Потом обе занялись распаковкой моих вещей – на это должно было уйти часа три. Давид нашел в отеле вполне приличное пианино и убедил хозяина перенести его в мою гостиную. Калинка бегал вокруг меня кругами, лаял и грыз подушки.
– Настоящая цыганская кибитка, – удовлетворенно вздохнула я и с наслаждением бросилась на кровать. – Я дома.
Мое выступление в Виксбурге имело грандиозный успех, и я дала еще благотворительный концерт для ослепших вдов, чьи мужья утонули в море. Газеты на все лады превозносили мою доброту, а несколько женщин даже попросили меня спеть в воскресенье в церкви. Я почти превратилась в светскую даму.
После очередного благотворительного концерта я, плюхнувшись на подушки, простонала:
– Я устала, мои нервы на пределе, я не могу слышать собственного голоса.
В комнату неслышно вошла Анна, поправила подо мной подушки и развесила платья.
– Анна, ты знаешь, что я сделала сегодня утром? Я лягнула Калинку, потому что он вертелся у меня под ногами, отругала Дору за то, что кофе оказался холодным, накричала на Давида, потому что он пришел на наш ежедневный урок пятью минутами раньше! Я схожу с ума! Мне нужен отдых.
Анна посмотрела на меня кислым взглядом и потерла безымянный палец на левой руке.
– Муж? Нет, я не хочу мужа. Еще один лишний человек на моей шее.
Анна покачала головой и начертила пальцем в воздухе большую букву «С».
– Стивен? Да, он хороший, очень хороший. Мне кажется, я даже скучаю по нему. По его тихому голосу, сочувственному взгляду. И по его красивым сильным рукам. Ах, Анна! – Я перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. – Я становлюсь раздражительной, как старая дева. Но что же мне делать? Большинство мужчин, которых я вижу, совсем не интересуют меня. Я спала с негодяями и королями, и у меня есть все основания быть разборчивой.
Я снова села и взяла чашку чая. Анна сложила руки и покачала ими вперед и назад.
