— Мы в точности не знаем, — торопливо говорил на ходу Киш, едва поспевая за госпожой. — Это Шен увидел их и поднял тревогу.
Она резко остановилась и повернулась лицом к Кишу.
— Что значит «их»? Кого это «их»?
— Саймона и Цери… — виновато ответил мужчина. — Цери мертва.
— Мертва? Какая чепуха! Этого не может быть!
«В последнее время мне снятся кошмары, удивительно похожие на реальность», — подумала Джен.
— Увы, мадам, это так. Мы поместили ее в мед-машину, но машина сказала, что госпожа Цери мертва уже три с половиной часа, и в мозгу произошли необратимые изменения.
— Нет… Какая чепуха…
Чушь, бред, наваждение… Цери не может быть мертва. «Я ведь только что обнимала ее!»
— Ее закололи ножом. Прямо в сердце.
— Кто? Кто, черт возьми, мог это сделать? — закричала она, но тут внезапная догадка пронзила ее. — На борту диверсант? С какого корабля?
Киш, попытавшись улыбнуться, отрицательно помотал головой.
— Нет, что вы… Это мог сделать только Саймон…
Она была близка к истерике.
— Саймон? Ну да, точно, теперь я поняла, что это просто кошмар, очень похожий на реальность, но в действительности такого не бывает!
— Саймон защищался, госпожа. Похоже на то, что Цери пыталась перерезать ему, спящему, горло.
У нее подкосились ноги. Это уже было похоже на правду. Все вставало на свои места.
— Идем, — с трудом вымолвила она.
Они снова пошли по коридору.
— Говори, как все случилось, — приказала она Кишу.
— Шен немедленно вызвал меня. Я пришел и увидел, что Саймон и Цери лежат на полу. Саймон лежал сверху, на теле Цери, лицом вниз. В груди у Цери торчал нож. По рукоятку. Было много крови. Когда мы приподняли Саймона, то заметили надрез на его горле: вот так — поперек. Но, слава Богине-Матери, артерия не задета.
Словно наяву Джен представилось, как Цери, удостоверившись, что ее подруга спит, утомленная любовными играми, вылезает из кровати, берет нож и идет к Саймону. Вот она перерезает горло мальчику, уверенная, что делает это для общего блага. Саймон просыпается и… И что? Быстро вскакивает, отнимает нож у взрослой женщины и вонзает его в грудь по самую рукоять? Двухлетний мальчик? Он, конечно, развит не по годам, и Цери сильно сдала в последнее время, но не настолько же! И как он мог убить человека? Это невозможно представить. Он — очень добрый и жалостливый ребенок! Он не тронул бы даже своего убийцу! Нет, это совершенно исключено. Единственное возможное объяснение — самоубийство. От отчаяния. От осознания безнравственности своего поступка?
Ну что ж, выяснением мотивов можно заняться и потом. Сейчас есть более важные дела.
Они пришли в большой госпиталь, рассчитанный на сотни мест, полный медицинского оборудования и запасов медикаментов. Внутри него постоянно обитали специальные бактерии, уничтожавшие любые болезнетворные микроорганизмы, создавая стерильно чистую атмосферу. Около одной из медицинских машин стоял Шен.
— Никаких изменений, госпожа, — с сожалением произнес он.
Медицинская машина представляла собой темный пластмассовый цилиндр, из которого во все стороны тянулись кабели, уходившие затем в пол и в низкий потолок. Джен поглядела на контрольный экран. Саймон был жив. Она нахмурилась. Большая часть информации ей ни о чем не говорила, но кое-что было доступно для ее понимания: пульс был тридцать ударов в минуту, температура — восемьдесят шесть градусов по Фаренгейту. Все ниже нормы, но стабильно. Она повернулась к мужчинам и спросила:
— Что ему давали.
Шен нажал клавишу на пульте.
— Посмотрите… Чтобы восполнить потерю крови, ему ввели пинту физиологического раствора… Потом ввели обычные препараты против вирусов, бактерий и плесени… Больше ничего…
Джен удивилась. У Саймона, судя по всему, только поверхностные ранения. Почему же и пульс и температура такие низкие?
— Что с ним? Он в сознании? — спросила она в сильном беспокойстве.
Вместо ответа Шеи нажал другую клавишу, и на экране после слова ДИАГНОЗ высветился следующий текст:
ПАЦИЕНТ НАХОДИТСЯ В ГЛУБОКОЙ КОМЕ. ПРИЧИНА НЕЯСНА. МОЗГОВАЯ АКТИВНОСТЬ СИЛЬНО ПОНИЖЕНА, ОРГАНИЧЕСКИХ НАРУШЕНИЙ НЕ ОБНАРУЖЕНО. ОБМЕН ВЕЩЕСТВ КРАЙНЕ ЗАМЕДЛЕННЫЙ, НО БЕЗ ВИДИМЫХ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ. ВЫВОД: ПАЦИЕНТ НАХОДИТСЯ В УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОМ СОСТОЯНИИ.
По мере прочтения диагноза ее беспокойство росло все больше. Прочитав его дважды, она повернулась к мужчинам.
— Что это за диагноз? Это черт знает что, а не диагноз! Все в порядке, а мальчик умирает!
Шен беспомощно пожал плечами.
— Мадам, диагностик не знает, что происходит с ребенком. Вроде бы он абсолютно здоров.
— Абсолютно здоров? — рассердилась она. — В коме, холодный, с неработающим мозгом? Карл! — позвала она, подняв глаза к потолку. — Ты слышал? Что ты на это скажешь? Чепуха, правда?
— Да, Джен.
— Залезь в медицинскую программу и проверь, исправна ли она. Может быть, пока не поздно, надо перенести Саймона в другое место?
После незаметной паузы раздался ответ Карла:
— Все в порядке. Программы работают нормально, в аппаратуре тоже нет неполадок.
— Но как это может быть? — не соглашалась Джен. — Мне надо знать, что с моим мальчиком!
— Очевидно, — бесстрастно ответил Карл, — машина не может зафиксировать причины болезни, это лежит вне ее компетенции, но в пределах своих возможностей она работает правильно.
Джен застонала и обхватила голову руками.
— Он в шоке, вот что! Он не вынес психологических нагрузок!
— У него нет признаков шока, — возразил Карл. — Психические изменения вызывают изменения в химико-биологическом составе мозговых тканей, которые легко фиксируются имеющейся аппаратурой. Это точно: в пределах наших знаний он абсолютно здоров.
— Ну как же это может быть? — в отчаянии крикнула она.
— Не знаю, Джен, — ответил Карл.
Боль и отчаяние сдавили ее сердце.
— Я хочу видеть его, — измученно прошептала она. — Это возможно?
— Да, — ответил Карл. — Он не подключен к системе жизнеобеспечения. Его даже можно забрать домой, но я бы советовал подождать. Вдруг что-нибудь произойдет, и ему потребуется срочная медицинская помощь?
— Да, конечно, — устало согласилась Джен, — ты прав. Дайте мне только взглянуть на него, и все.
После некоторых незаметных для глаз приготовлений крышка цилиндра медленно открылась. Саймон лежал в специальном углублении, полностью повторявшем контуры его нагого тела. Он был таким маленьким, беззащитным, что у нее защемило сердце. Но выражение лица у него было спокойным, как будто он только что заснул.
— Саймон, — тихо позвала она и потрогала лоб мальчика.
Лоб был очень холодным.
— Ты меня слышишь?
Но мальчик не отозвался.
