Оставшиеся в коридоре молчали. И понятно почему — все надеялись услышать, о чем будут говорить в каюте — ведь никто толком не знал, что привело капитана в каюту в столь неурочный час.
Голоса гулко доносились из-за двери, они были приглушены, перебивали друг друга, потом наступила пауза — Андрей понял, что капитан показывает Авдееву письмо, полученное им с гидроплана. Молчание длилось минуты три — после этого снова возникли голоса.
Затем дверь в каюту открылась — в ней стоял Белозерский.
— Я еще раз говорю, — сказал он, — во избежание опасности, риска я прошу всех посторонних удалиться — и в первую очередь вас, мадам! — Это относилось к профессорше.
— И не подумаю, — ответила та, — это клевета!
— Мы все проверим и выясним, клевета или нет, — произнес капитан, разглаживая белоснежные усы. — Но рисковать вашей особой я не намерен. И вообще попрошу всех посторонних удалиться. Приступайте, прошу вас, лейтенант Прохоров.
Вперед вышел молодой лейтенант с напряженным бледным лицом.
— Господин Прохоров — наш минер, — сказал капитан. — Ему будут помогать два нижних чина, которые также разбираются в минах. Заходите, господа… то есть граждане.
Во время монолога Авдеевы все же покинули свою каюту и стояли в коридоре, где было тесно, но никто не хотел отходить от двери.
Лейтенант Прохоров остро взглянул на профессора, который ему не нравился, и спросил:
— Сколько у вас кают?
— У меня? Одна.
— Сколько кают у вашей экспедиции?
— Вот эта, — сказала Ольга Трифоновна, — потом каюта Карася, каюта Россинского с Берестовым.
— У кого в каюте есть груз — ящики, мешки?
— И чемоданы? — спросил Андрей.
— Да, — сказал за Прохорова капитан Белозерский. — Нас все интересует.
— У всех есть, — сказал Андрей.
— Тогда будьте готовы представить эти вещи для осмотра, — сказал капитан.
— Но вы объясните нам, наконец, почему нас подвергают обыску! — сказал Андрей.
— С удовольствием, — сказал капитан, которого обуревало нетерпение. — У меня есть сведения, что в одно из мест, принадлежащих вашей экспедиции, подложена бомба.
— Нет, я не поверю, не поверю! — сказала Ольга Трифоновна.
— Мой долг — принять меры, — сказал капитан.
— Попрошу не отлучаться, — сказал Прохоров, глядя на Андрея и Ивана Ивановича, — как только мы кончим здесь, перейдем к вам.
— Бред сивой кобылы, — сказал Иван Иванович, — неужели вы думаете, что я сам подложил бомбу и теперь ее перепрячу?
— Я ни о чем не думаю, — сказал Прохоров. — Приступайте! Посторонних, включая ваше высокоблагородие, — последнее относилось к капитану, — прошу покинуть коридор. Соседние каюты пусты?
— С этой стороны пуста, а здесь — мы с Россинским, — сказал Андрей.
— Мичман, — обратился Белозерский к другому офицеру, — выведите людей из соседних кают — но тихо, умоляю вас, тихо — скажите, что прорвало трубу и нужен ремонт — понятно?
— Так точно, — ответил офицер.
Пока офицер поднимал соседние каюты, Андрей разбудил Россинского сам. Прохоров и солдаты заперлись в каюте Авдеева.
Ольга Трифоновна рыдала, Авдеев, накинувший халат поверх ночной рубашки, обнял ее и повел, утешая, прочь.
Иван и Россинский ждали в салоне.
— Это какая-то шутка, — сказал Иван, — кто-то хочет поглядеть, что у нас в багаже, — я точно говорю. Грабь награбленное! Это революция! Хотел бы я знать, кто провернул такую операцию. Но предупреждаю, я их не пущу копаться в моих вещах!
Иван Иванович объяснил, что капитан Белозерский решил нажиться за счет Метелкина.
— Но там был военлет Васильев! — сказал Андрей.
— Какой еще военлет! — огрызнулся Иван. — Что это меняет?
Андрей не стал объяснять, но он знал, что если письмо привез военлет Васильев, значит, послала военлета Аспасия. А зачем Аспасии губить Метелкина?
Изгнанные из кают соседи Андрея перешептывались и ругались, стоя в салоне вокруг рояля. Авдеевы сидели, обнявшись, на большом диване.
Андрей отошел в коридор, откуда было удобнее наблюдать за дверью в каюту Авдеевых. Вряд ли он боялся взрыва — взрыв находился за пределами воображения.
Дверь в каюту приоткрылась — высунулась голова Прохорова. Капитан Белозерский, который как раз подходил к двери, спросил:
— Ну что?
— Кажется, адская машина, — сообщил Прохоров. И этим сразу изменил ситуацию на борту транспорта «Измаил».
Капитан Белозерский замер, стал выше ростом, рявкнул, не подходя ближе:
— Вы уверены?
— Она тикает, — сказал Прохоров.
— А на какое время поставлена? — спросил он.
— Как же я увижу! — рявкнул Прохоров.
— Остановить работы, — приказал капитан. — Надо срочно эвакуировать всех вокруг и приготовить шлюпку на воду.
Капитан провел дрожащей рукой по лбу, и Андрей понял, насколько он стар и растерян.
— Если мы остановим, — сказал Прохоров, они разговаривали, разделенные десятью метрами гулкого коридора, — эта штука может рвануть в любой момент. Лучше вы идите наверх на палубу, но молчите. А мы попробуем.
— Голубчик, миленький, Прохоров, — сказал капитан, — вы же понимаете — если что, я вам по гроб жизни буду обязан — у меня триста раненых на борту… господи, нам бы до Батума доплыть!
За его спиной, оттолкнув Андрея, возник Авдеев.
— Я попрошу, — сказал он, не услышав предыдущего разговора, — обращаться с экспедиционным имуществом осторожно!
— Идите вы к чертовой матери! — закричал капитан тонким голосом и замахнулся на Авдеева сухим кулачком.
Тот опешил и, пятясь, засеменил в салон под защиту жены.
Прохоров закрыл дверь и исчез в каюте. Капитан сделал было движение, чтобы уйти прочь, но не смог — он оперся спиной о стену и быстро дышал, как загнанная собака. Андрей вспомнил, что на столе в салоне стоит графин, прошел туда и быстро, не глядя вокруг, налил воды из графина в стакан.
— Что там? — спросил Иван.
— Адская машина, — шепнул Андрей.
— Этого еще не хватало! А мне надо в каюту, взять одну вещь.
— Лучше быть поближе к лодкам, — сказал разумно Россинский.
Иван сделал было движение следом за Россинским, но потом передумал и кинулся в коридор — его дверь была первой от угла — капитан смотрел перед собой и не заметил Ивана. Иван нырнул в каюту. Андрей поднес стакан с водой капитану.
— Спасибо, — сказал тот, не глядя на Андрея и не заметив, кто принес воду. Он пил маленькими глотками — потом протянул стакан Андрею. В это время Иван выбежал из каюты. Он прижимал к груди плоский кожаный чемодан.
Андрей стоял, держа стакан в руке. Капитан смотрел на закрытую дверь. «А я зачем здесь стою? —
