— Осторожнее, пожалуйста... — умоляюще прошептала Тоня.
— Будь спокойна, — серьезно сказала Марина. — Если не станешь меня сердить, я тебя даже не поцарапаю. Но распорю, если что, без всяких церемоний... Веришь?
— Да. У вас лицо такое...
— Я же говорю, прелесть, а не клиентка... — фыркнула Марина. — Что-нибудь хочешь мне сказать?
— Я ничего такого не знаю... У меня десятая роль...
— А я тебя и не полагаю, глупенькая, персоной, — сказала Марина, — Но мне, так уж складывается, именно шестерка и нужна сейчас... Хочешь что-нибудь мне сказать?
— Вы... из-за Теплова?
— Скажем так, — кивнула Марина. — Интересно, радость моя, почему ты в первую очередь сделала именно этот вывод?
— Потому что он вынюхивал, задавал вопросы...
— И тебе тоже?
— Ага...
— На предмет?
— Про Чертово Городище... Что там делает Сатаров...
— А он что-то делает в Городище?
— Да.
— Что?
— Да не знаю я! — шепотом вскрикнула Тоня, замерев. — Они каждый день туда летают... Он и Вика...
— А Вика, она кто?
— Ну, она как бы... Она, по-моему, просто-напросто присматривает за Сатаровым, хотя он и думает, что она под ним ходит.
— Ага, — сказала Марина. — От лица и по поручению губернатора?
— Ну, наверняка... Я губернатора практически не видела, он, когда бывает у нас, останавливается в другом домике, я его не обслуживаю... Он тоже летает в Городище, хоть и не так часто, как Вика с Сатаровым...
— А этот хрен, который граф? Знаешь такого?
— Пулавский?
— Ну.
— Он постоянно с Сатаровым...
— И что, до тебя так и не доходили ни слухи, ни сплетни?
— Говорю вам, я понятия не имею, что они там ищут...
— Но ищут что-то, а?
— Похоже...
— Так, — сказала Марина. — Каразин в игре?
— Нет. Он — по части совершенно легальных экскурсий. А что уж там он сам подмечает и какие выводы делает, я не интересовалась. Мне за ним следить не поручали. Может, и следит за ним кто-то, но я не знаю...
— Ну, понятно, — сказала Марина. — Ты у нас, можно сказать, натура творческая. Кино снимаешь. И подслушиваешь.
— И все! И только! Я вас прошу, уберите эту штуку...
— Совсем не уберу, — сказала Марина. — Она, знаешь ли, прибавляет нашей теплой беседе откровенности, открытости... Отодвину самую чуточку. Потому что ты пока что ведешь себя правильно. Если и дальше не собьешься с этой тональности, расстанемся форменными подружками. Да, вот что, — добавила она небрежно, — коли уж ты разбираешься в технике, то наверняка понимаешь, что я наш разговор прилежно пишу? И передаю попутно на расположенный в некотором отдалении отсюда приемник. Так что не надо тешить себя иллюзиями, что ты чего-то добьешься, начав сейчас орать или сдав меня потом, когда мы закончим... Доходит?
— Ага...
Вообще-то она малость преувеличивала — разговор и в самом деле писала, но никуда его не передавала. Чересчур рискованно было бы, кто знает, какая у них тут аппаратура. Все, кто мог бы ей помочь, находились не на «некотором» отдалении, а на весьма значительном.
— Мобильник? — понимающе спросила Тоня.
— Ну разумеется, заинька... Сообразительная девочка. Ты мне все больше и больше нравишься. Так что там с Тепловым?
— Он крутился везде и все вынюхивал...
— А ты его слушала?
— С некоторых пор, когда мне велели... Он несколько раз делал очень подозрительные звонки, ничего открытым текстом, но фразы определенно были условные... Вика при мне говорила с Сатаровым... что все его расспросы сводятся к одному: он понял, что они что-то ищут в Чертовом Городище и стал нащупывать ниточки...
— И тогда его убрали?
— Но я тут совершенно ни при чем! Это все Вика... Она под него легла, и он ничего не заподозрил... Ночью она как раз у него была... еще в темноте вынесли сверток, повезли на аэродром...
«Значит, никакой надежды, грустно, — подумала Марина. — Не подвело чутье. Бесполезно расспрашивать эту выдру о деталях и тонкостях — она и впрямь на десятых ролях, дураку ясно... Чтобы продвинуться дальше, нужно заняться совершенно иными персонами, благо они прекрасно уже известны...»
— Я больше ничего не знаю, правда... Но я могу...
Марина погладила ее по щеке:
— Ах ты, моя лапочка... Ты хочешь сказать, что готова в случае чего быть толковым свидетелем обвинения?
— А ради чего мне их выгораживать? — спросила Тоня почти нормальным голосом, даже с неким подобием улыбки. — Как будто мне платят заоблачные суммы... И потом, если нацелилась контора, не успокоитесь, пока не вывернете все наизнанку...
— Есть житейский опыт, а?
— Ну... Кое-какой.
— Конкретнее?
— В городе... Там кое-чем приторговывали...
— Стрелялки, девочки, порошочек?
— Всего понемногу. Я вовремя соскочила, и до меня не добрались. Там была обыкновенная полиция...
— Вот именно, — сказала Марина. — А мы малость похуже. И от этой малости люди в штаны писаются... Ты и сейчас снимала? Когда Вика там со мной выкаблучивалась?
— Ну да, конечно...
— Пленки где?
— Они их сразу забрали, как вышли от вас. Отпечатали с дюжину снимков, забрали и их, и пленку...
— Ну, полежи пока, — сказала Марина. — Только чур, без фокусов, иначе я осерчаю, порезать могу...
Краешком глаза следя за лежащей, она приоткрыла дверь в соседнюю комнату, заглянула туда. В общем, ничего интересного — не особенно большой и сложный пульт управления, четыре монитора, все с погасшими экранами. Надо полагать, они тут не один номер оборудовали аппаратурой, решают самые разные задачи, я на их месте тоже так поступила бы: из подобных заведений нужно выкачивать максимальную пользу, народ здесь бывает самый разный, с разнообразнейшими секретами и скелетами в шкафу. Ладно, с этим потом...
