— Да никакого ребуса, — сказал Сатаров с обаятельной улыбкой, — просто хочу, пока суд да дело, отодрать эту ляльку вдумчиво и качественно. — Он улыбнулся Марине совершенно дружелюбно. — По совести признаться, я ее уже валял недавно, но это, так уж сложилось, было исключительно в интересах дела. Мне бы хотелось повторить уже исключительно удовольствия ради. Вы можете присоединиться, граф. Мне для компаньона таких пустяков не жалко.
— Ну, в принципе, в принципе... — сказал граф, разглядывая Марину уже с некоторой заинтересованностью. — Есть у меня слабость к откровенным шлюхам. На дно отправить никогда не поздно.
— Вот и прекрасно. Сейчас она немножко оклемается, и можно развеяться...
Марина закурила очередную сигарету — медленными, плавными движениями насмерть перепуганного человека, плохо осознающего, что он сейчас делает. За выражение лица беспокоиться не следовало — оно именно такое, какого они и ожидают...
В происходящем наметился некий перстом — из-за их самоуверенности и проистекавшего отсюда ослабления бдительности. Оба второстепенных персонажа расслабились, руки держали далеко от оружия, разглядывали Марину с ухмылками, отражавшими нехитрые мысли: гадали, достанется ли и им доля с барского стола. Его сиятельство, господин граф отвернулся к столику и потянулся за сифоном, Сатаров отключил настороженность...
Она в молниеносном темпе мысленно просчитала все траектории, точки удара, последовательность действий.
И вмиг превратилась из насмерть перепуганной дурочки в атакующий смерч.
Раз! Загнала горящую сигарету в ноздрю одного из мордоворотов, того, что застрелил Артура, вырвала у него пистолет из кобуры и выстрелила в лоб второму, чтобы уменьшить число вероятных противников за счет наименее ценных.
Два! Рукояткой трофея заехала Сатарову в горло, свободной рукой выхватила у него револьвер, сбила на ковер ударом ноги.
Три! Метнулась к столу и ударом кроссовки по щиколотке подбила Пулавского так, что он, рухнув, впечатался физиономией в столешницу — шок от этой плюхи должен был его успокоить как минимум на несколько секунд.
Боковым зрением держа в поле видимости Каразина, стоявшего так же оцепенело, как она только что, но в отличие от нее без тени притворства, быстренько угодила носком кроссовки между ног вопящему и прыгающему верзиле, все еще пытающемуся то ли извлечь сигарету из носа, то ли унять боль посредством диких ужимок и пляски на месте. Когда он свалился, привычно охлопала всех троих. У Пулавского оружия не было, а у остальных имелось только то, что она уже забрала.
— Сядь, придурок, не отсвечивай, — бросила она через плечо Каразину, и он упал в кресло так покладисто, словно всю жизнь ждал именно этой команды. Оглянулась на «Пирата».
Вот теперь там наблюдалось некоторое оживление: рулевой от неожиданности упустил штурвал, и кораблик рыскнул вправо, не сразу вернулся на курс; те двое подскочили к высокому стеклу, прижались к нему лбами, словно не веря глазам своим. Один нажал какую-то кнопку или рубильник повернул — не рассмотрела точно — и купол на носу знакомо распался надвое, открыв пулемет и стрелка.
Скорее инстинктивно, чем испугавшись по-настоящему, она проворно подхватила Пулавского за ворот и прикрылась им. Но тут же подумала, что это совершенно ни к чему: во-первых, учитывая калибр пулемета, первая же очередь их обоих насквозь прошьет, тут и бронежилет не поможет; во-вторых, вряд ли они станут палить по собственным главарям — это они от растерянности сделали первое, что в голову пришло... И все же уселась так, чтобы при необходимости рухнуть на пол и прикрыться карточным столом — слабая защита, но зыбкую гарантию дает... Налила себе полбокала, из предосторожности воспользовавшись той бутылкой, из которой на ее глазах плескал себе коньячку граф — не без удовольствия обозрела поле боя. Убитый, как и следовало ожидать, лежал смирнехонько, а остальные трое, кто стоя на ногах, кто примостившись на корточках, уже немного пришли в себя, начали осознавать происшедшее и что-то соображать. Даже жертва табака, пусть и стонал, дико вращал глазами, уже сумел вытащить чинарик из носа (не особенно и глубоко загоняла, лишь бы обжечь, припечь качественно), не собирался на нее бросаться в целях мщения: видел револьвер в руке и два пистолета, лежавшие перед ней на столе без всякой живописности.
Во внутреннем кармане пиджака у Сатарова назойливо слышался пронзительный электронный писк. Касательно его происхождения и источника голову ломать не стоило: она прекрасно видела, что один из тех, в рубке «Пирата», держит возле уха то ли маленькую рацию, то ли мобильник. Беспокоится, ага, ничего удивительного...
— Ответьте, — сказала она громко. — Люди же беспокоятся...
Косясь на нее без всякой братской любви, скорее уж зло и остервенело, Сатаров выхватил из кармана черную коробочку, прижал к уху, послушал и рявкнул:
— А сами не видите, мать вашу? Хреновее некуда! Плывите и молчите пока что, видно будет!
— Великолепно, — сказала Марина. — Люблю иметь дело с умными и толковыми людьми, с маху оценивающими обстановку... Дела и в самом деле хреновее некуда — не для меня, естественно, а для вас... Согласны? Нет-нет, вы не вставайте, так и сидите, где пришлось. Мне будет спокойнее, а то я женщина слабая и пугливая, а у вас зверская рожа... Еще обидите невзначай. Тебя это тоже касается, орангутанг. А вы, граф, коли уж стоите, извольте сесть. Вот так. Теперь все у меня на глазах... Господа, я вас убедительно прошу не делать резких движений и уж тем более не пытаться изобидеть хрупкую девушку. Потому что девушка не такая уж хрупкая, вовсе не глупая и может успеть первой. Вон, видите, лежит наглядный пример с дыркой во лбу?
Сатаров непроизвольно покосился туда. Пример и в самом деле смотрелся убедительнее некуда.
— Так, — процедил сквозь зубы верный клеврет губернатора, — вот, значит, как...
И ничего больше не сказал. Не было нужды. Марина видела по его глазам, по застывшему, жесткому, умному лицу: он уже понял если не все, то очень многое. И прекрасно просек уже, какую шутку с ним сыграли...
— Вот такие дела, — сказала Марина. — Если кто еще не понял — секретная служба в работе...
— Боже мой! — воскликнул Пулавский с неподдельным чувством.
До него дошло чуточку позже, только и всего. Тоже не дурак, отнюдь. Можно представить себе, сколь интенсивная мозговая работа кипит сейчас под тремя черепушками (а нужно еще взять в расчет тех, на «Пирате») — ищут выход, просчитывают варианты и возможные шансы...
Она прицелилась в того, что застрелил Артура и громко спросила:
— Сколько еще ваших на корабле?
Верзила опасливо покосился на Сатарова.
— Ты не на него смотри, — сказала Марина, — ты на своего дружка смотри, как ему сейчас спокойно и уютно... Хочешь в компанию, чтобы ему скучно не было? Нет? Ну!
— Все на «Пирате»... Здешние не при делах, они не в курсе...
Судя по быстрому, злому взгляду Сатарова, орангутанг выдал чистейшую правду. И Марина, вместо револьвера подхватив со стола пистолет с глушителем, выстрелила в словоохотливого пленника — опять- таки чтобы уменьшить число противников до разумного предела. Он завалился навзничь с аккуратной дырочкой над переносицей, вряд ли успев сообразить, что с ним произошло и почему все вокруг гаснет.
Пулавский шарахнулся, с выдержкой у графа обстояло гораздо хуже, чем у Сатарова.
— Сидеть! — прикрикнула Марина.
Глава девятая
Игра в выживание на воде и на суше
Его сиятельство съежился в кресле. Зато Сатаров вдруг поднялся на ноги и, совершенно игнорируя
