наведенное на него дуло, двигаясь совершенно естественно, прошел к столу, сел напротив Марины, мало того, взял бутылку, налил себе в бокал и добавил содовой из сифона.
— А если бы я в лоб залепила? — спросила она, не без уважения покрутив головой.
— А смысл? — сверкнул он зубами почти весело.
Пулавский вдруг резким движением запустил руку во внутренний карман. Марина не отреагировала, сама обыскивала, не было у него оружия...
И точно, на свет появилась синяя книжица, украшенная золотым изображением распластанного от кромки до кромки одноглавого орла в короне.
— Дипломатический паспорт, — сказал Пулавский быстро. — Я дипломат, аккредитованный в вашей стране по всем правилам, и, следовательно, лицо неприкосновенное. Вашей юрисдикции я не подчиняюсь.
— Дохлый у вас орелик какой-то, — сказала Марина. — Головенка всего одна, кормили, что ли мало? У нашего, с герба, целых две башки и корона, между прочим, побольше...
— Что вы придуриваетесь?
— Я не придуриваюсь. Я геральдическими изысканиями занимаюсь, — она посмотрела на Сатарова. — Вам не кажется, что компаньона вы себе подобрали довольно нервного?
— Это не нервы, сказал Сатаров. — Это менталитет. Его сиятельство, господин граф, аристократ, дипломат, в пеленки с монограммами писался... Унизительно ему оказаться под прицелом, знаете ли. Совершенно несвойственная ситуация. Вот и не может найти нужную тональность. Ничего, оклемается...
— А вы, значит, не из графьеа? — язвительно уточнила Марина.
— Да куда уж нам, сирым! — усмехнулся Сатаров. — Из дерьма карабкались, ко всему приучены, не станем пугаться паршивой пушечки не самого крупного калибра... Значит, вы, как я понимаю, и есть замаскированный старший? И пока все старательно отвлекались на этого придурка... — он покосился на недвижного Артура без тени эмоций. — Неглупо, неглупо... Опасная вы девочка, и лихая...
— Есть немного, — сказала Марина.
Ей не нравилось спокойствие собеседника. С умным человеком такого без причины не бывает. Что- то ему позволяло чувствовать себя довольно уверенно...
Она посмотрела на Каразина — ну, с этим все в порядке, сидит в кресле и вздохнуть боится, моля бога, чтобы о нем подольше не вспоминали, не впутывали...
— Что вы так смотрите? — осведомился Сатаров. — У вас, пожалуй, недоумение во взоре...
— Мне кажется, вы не понимаете своего положения, — сказала Марина.
— Положения? — поднял он брови. — А какого такого положения, позвольте поинтересоваться?
— Безнадежного.
— Да с чего бы вдруг? — сделал он гримасу безграничного удивления. — С какой стати — безнадежного? Я что, имею прямое отношение к смерти этого бедняги? — он небрежно мотнул головой в сторону Артура. — Сам удивляюсь, почему придурок Вова его ни с того ни с сего застрелил вдруг. У Вовы уже не спросишь, он, как видите, лежит мертвее мертвого, причем, подчеркиваю, не я в него стрелял, а вы... Разве я им говорил со зверской рожей: «Застрелите мне немедленно этого типа»? Да ничего подобного, согласитесь! Я произнес, точно помню, всего-то два безобидных слова: «Кончайте комедию»... причем обращался исключительно к Вове и давал ему тем самым понять, что в который раз заметил, как он по глупой своей привычке передергивает. У меня есть свидетель, натуральный и патентованный иностранный дипломат.
Ну, в чем я виноват и с какого перепугу мне считать свое положение «безнадежным»?
От этакого нахальства Марина не сразу нашлась, что ответить, а потому промолчала.
— Ну, что же вы молчите, очаровательная? — с некоторым даже напором спросил Сатаров. — Согласен, произошло нечто трагическое, но это еще не повод называть положение безнадежным. Между прочим, пистолет, из которого убили... этого бедолагу, уже обильно разукрашен вашими отпечатками, так что возможны самые разнообразные толкования происшедшего... Ну? Если у вас есть ко мне какие-то законные претензии, если вы меня в чем-то подозреваете от лица организации, которую представляете, а ведь я, подчеркиваю, ваших документов не видел и верю вам лишь исключительно на слово! — то будьте любезны хотя бы вкратце сформулировать обвинения. Вообще, не грех бы ваши полномочия подтвердить по всем правилам. У этого господина, например, есть дипломатический паспорт, у меня — удостоверение, где моя должность четко обозначена. А у вас?
Он безмятежно улыбался. Марина сердито молчала. Следовало признать, что позиция этого сукина кота была пока что непробиваемой. Документов у нее не было. И сформулированных обвинений — тоже. Она вообще представления не имела, что именно эта шайка крутит в Чертовом Городище. Даже всемогущее Заведение ни за что не смогло бы прищучить этого типа законными методами, а для применения незаконных нужны гораздо более веские основания. Нетрудно прямо здесь и прямо сейчас применить к нему какой-нибудь интеллектуальный метод ведения допроса, скажем, «яйца в дверь» — но о чем его спрашивать? Если нечем прижать?
— У меня есть предложение, — сказал Сатаров. — Отдайте пистолетики, сядем и все вместе попробуем найти приемлемый выход. — Он ухмыльнулся: — Как-никак не чужие, связаны общими лирическими воспоминаниями...
Марина коротко ударила его по роже, он пошатнулся, отпрянул и замолчал.
— Возьмите рацию, — сказала она, уже наметив нечто, что в данных условиях было каким-никаким планом действий, — скажите этим вашим, на «Пирате»: если они поплывут следом или будут дергаться, я вас пристрелю...
Вопреки ожиданиям, он не прекословил и не сопротивлялся. Хладнокровно поднес рацию ко рту:
— Родной, как слышимость? Отлично, гений ты у меня... Я тут, если ты не заметил, в пленниках и заложниках, и меня, говорят, если что, истребят беспощадно, так что вы не особо дергайтесь, так и велено в темпах передать...
— Хватит! — прикрикнула Марина. Чересчур длинная была тирада: в нее уместится целая куча заранее оговоренных кодовых слов, совершенно безобидных для постороннего уха...
— Встать! — рявкнула она, обернувшись к Каразину. — Пошли в рубку. Я кому говорю? Или ты, придурок, решил, что столь роскошного свидетеля кто-нибудь в живых оставит? Это у меня есть шансы, а у тебя их нет совершенно, ясно тебе?
Капитан взглянул на дружелюбно улыбавшегося Сатарова. Судя по всему, он сам лихорадочно взвесил, просчитал многое и знал своих работодателей неплохо... Уже не раздумывая и не медля, направился к лестнице. Марина показала стволом пистолета:
— Марш!
Пан дипломат, хотя и внутренне кипя от возмущения, послушно побрел за капитаном. Сатаров шел вразвалочку, насвистывал что-то.
Они спустились по белой лестнице с вычурными перилами, свернули направо, капитан распахнул стеклянную дверь и вошел первым. Не особенно большая рубка сверкала никелем, за штурвалом браво стоял морячок в синей форме, а второй помещался перед пультом. При виде этакой процессии оба, естественно, отвесили нижние челюсти.
— В угол! — распорядилась Марина, глянув на пленников. — Капитан, полный ход!
— Полный вперед, — торопливо сказал Каразин. — Мать вашу!
Тот, у пульта, что-то сделал, и «Принцесса» ускорила ход, поднимая невысокую волну.
Прогрохотала длинная очередь. Инстинктивно пригнувшись, Марина в следующий миг обнаружила, что остекление цело, а вот ощущение такое, словно по корме «Принцессы» грохнули великанской дубиной...
— Полный вперед! — рявкнула она, демонстративно взведя курок револьвера.
Еще одна очередь — и снова удары в корме, кораблик ощутимо сотрясло. «Суки, они ж нас потопят!» — поняла Марина. Точно, суденышко заметно оседает кормой, и дыры уже ничем не залатаешь, все равно, пристрелит она заложников или нет, вскоре окажется в воде, а в такой позиции не особенно и
