Пиранья. Алмазный спецназ

Их птичка стояла в персональном загоне — квадрате, отмеченном широкими белыми линиями и огромной буквой 'R', неведомо что означавшей. Поодаль бдительно прохаживались два спецназовца. Оба винта легкого самолетика, довольно новой восьмиместной игрушки, уже вращались — Шарль запустил моторы, увидев их издали.

Стали выгружаться. Лейтенант потащил свое барахлишко в самолет, не дожидаясь приглашения, а капитан бережно опустил на бетонку рацию, присел на корточки, надел наушники и принялся крутить верньеры. Мазур, стоя над ним, воззрился вопросительно. Капитан снизошел до объяснения:

— Я обязан сообщить, что мы вылетаем. Короткое условное сообщение.

Мазур равнодушно кивнул. Сквозь идеально чистое лобовое стекло видно было, что Шарль, напялив наушники, занят тем же самым — вышел на связь со столицей, чтобы передать условную фразу. Ее содержанием Мазур не интересовался: в таких случаях возможна любая ерунда — «бабушка приехала», «теща померла», «порося загрипповало». Какая разница?

Закончив передачу, Шарль распахнул дверцу со своей стороны, ловко спрыгнул на бетонку, подошел к Мазуру и кивнул в знак того, что все сделано правильно, сигнал принят. Оглянулся:

— А это что за клоуны?

— Полетят с нами, — сказал Мазур сухо. — Спецконвой. Новый циркуляр из столицы, в целях повышения бдительности и прочего...

— Пон-н-ятно, — процедил пилот, глядя на нежданных спутников с совершенно мирным и невозмутимы лицом, только глаза сузились. Он определенно думал о том же, что и Мазур, но, в отличие от Мазура, сразу видно, нимало не терзается угрызениями совести.

Потом сел в самолет, где уже устроились все прочие. Обнаружив, что остался в одиночестве, Мазур повернулся, но высоченный спецназовский лейтенант проворно загородил ему дорогу, подсунул очередной бланк сугубо официального вида, держа наготове авторучку:

— Сэр, требуется расписаться...

— Что еще?

— Ваша подпись свидетельствует, что вы выходите из зоны моей ответственности. Таков порядок...

Мазур украсив бумагу лихим росчерком, кивнул верзиле, одним прыжком оказался в салоне. Захлопнул за собой дверцу, сел у окошка. Взвыли винты, самолет дрогнул и тронулся с места, стал выруливать влево, на взлетную полосу.

Мазур небрежно повернул голову — словно бы случайно. Оба навязанных им спутника сидели с каменными лицами, положив руки на колени, как живые подобия известных статуй фараонов в Египте. Один примостился впереди двери, второй — позади, с таким видом, словно они опасались, что кто-то из присутствующих ломанется с бесценным грузом наружу. Хорошо еще, тарахтелки свои прислонили к креслам, а не держали наизготовку. Вид у них был ревностный до идиотизма — и ведь не специально так держатся ради данного конкретного случая, надо полагать, они всегда такие при исполнении, придурки...

* * *

...На исходе — пятьдесят пятая минута полета, исполненная все того же ровного гула моторов. Время от времени Мазур столь же небрежно поворачивался в кресле, окидывая взглядом салон. Анка, давно откинувшая спинку, притворялась, что дремлет. Капитан и лейтенант восседали на прежних местах, то и дело поглядывая в окна так, словно опасались, что лихие абордажи случаются и в воздухе.

Вряд ли эта парочка ощущала разлившееся в салоне напряжение, а оно крепло, нарастало. Через несколько минут, согласно первоначальному плану, от которого никто не собирался отклоняться, Шарль должен был положить самолет на новый курс — тридцать восемь градусов, юго-запад, иначе все летит к черту, разработанный маршрут накрывается медным тазом и придется в темпе придумывать что-то новое. А как прикажете общаться меж собой касаемо изменений в программе при этих двух дуболомах? Не нашлось никакого экзотического наречия, которое знали бы они трое. И не записками же обмениваться?

Шарль уже пару раз оборачивался, встречался с Мазуром взглядом — он, похоже, начинал нервничать настолько, что это прорывалось наружу. Анка держалась не в пример спокойнее, но и ее выразительный взгляд говорил о том же: пора что-то решать...

И уж совсем не понравилась Мазуру извлеченная капитаном из внутреннего кармана небольшая черная коробочка. Капитан не походил на разгильдяя, который вопреки уставам будет забавляться в столь ответственный момент с электронной игрушкой. Так и впился цепким взором в невидимый Мазуру экран, ничего не нажимает, не включает, просто таращится... На рацию что-то не похоже. Самое скверное, если у него там прибор спутниковой навигации, давно ставший обыденным даже у грибников с рыбаками джи-пи- эс. Ничего невероятного в таком предположении нет: вполне может еще и бдительно надзирать за маршрутом, сравнивая его с предписанным. Если так — скверно. Скоро, скоро...

Анка откинула вверх широкий мягкий подлокотник кресла — якобы для того, чтобы развалиться поудобнее, а на деле наверняка хотела обеспечить свободу действий. Шарль оглянулся снова, и его лицо Мазуру очень не понравилось: ну нельзя же пялиться так тоскливо, тревожно... Нужно импровизировать — но поди угадай, что придет в голову сообщникам, как и они не в состоянии отгадать, что Мазур придумает. А он так ничего и не придумал, решив не бежать впереди событий...

Его легонечко отклонило к борту — самолет, в точном соответствии с расчетным временем, менял курс, уходил вправо, и отклонение было таким, что его должны были чувствовать все, кто находился на борту...

— Да, вот кстати... — вдруг громко произнес капитан.

Реплика была насквозь дурацкой — никто не разговаривал, за время полета прозвучала лишь пара пустяковых фраз. Походило на условный сигнал, не особенно и изощренный, Мазур начал утверждаться в этой мысли, когда увидел, как мгновенно подобрался лейтенант и машинальным движением коснулся цевья прислоненного к креслу автомата. Тут же опомнился, неуловимым движением запустил руку под пиджак и тут же убрал — но этого якобы небрежного жеста как раз хватило бы, чтобы расстегнуть чехол висевшей под мышкой мини-трещотки — кобура, очень может оказаться, и вытяжкой снабжена...

Бросив прибор на свободное сиденье рядом с собой, капитан рванулся из кресла, в два шага преодолел расстояние, отделявшее его от пилотского кресла, громко спросил:

— Почему изменили курс?

— Берегите пенсне, Киса... — произнес Мазур по-русски.

Это было сказано исключительно для Анки, поскольку Шарль вроде бы русским не владел — по крайней мере, так он сам говорил. Совсем недавно Анка при Мазуре показала неплохое знакомство с шедевром русской классики и должна была прекрасно помнить, что реплика эта послужила прологом к бурной сцене...

Шарль повернул голову:

— То есть?

— Почему изменили курс? — уже чуть ли не рявкнул капитан, нависая над ним в неудобной позе, задевая затылком скошенный к носу потолок пилотского отделения.

— С чего вы взяли? — откликнулся Шарль довольно хладнокровно, продолжая вести самолет новымкурсом.

— Вы отклонились от утвержденного маршрута. У меня с собой навигационный прибор, я прекрасно понял...

Сидевший вполоборота к двум оставшимся пассажирам Мазур видел, что Анка готова вскочить, а лейтенант подался вперед, с нехорошим выражением лица. Вряд ли они что-то подозревали. Скорее уж, дело обстоит классическим образом: им назвали несколько ключевых позиций, предупредив, что в случае малейших изменений реагировать следует предельно жестко, пресекать, возвращать события в прежнее состояние...

— Знать не знаю ни про какие вашимаршруты, — рявкнул в ответ Шарль, очевидно, как и Мазур, приверженец здоровой наглости. — У меня свои инструкции. Какой еще маршрут?

— Утвержденный правилами.

— Чихать мне на правила. У меня свои. Я обязан груз доставить в целости и сохранности, а не