Под созвездием северных «Крестов»

— Я же вас предупреждал, Роман Борисович. Надо было отправить его в Канаду, сидел бы он там сейчас...

— Не трави ты! — Гаркалов махнул рукой и снова разлил граппу по стаканам. Он, кажется, все- таки начинал хмелеть, и теперь не терпелось добавить. — Давай говори, кто он?

Гаркалов выпил. Шилов пить не стал, а достал из кармана блокнот.

— Случайный человек, никоим образом не имеющий отношение к... некоторым занятиям Дмитрия. Ваш сын...

Шилов замялся. Гаркалов понял, что помощник ждет сигнала и этот сигнал дал:

— Говори без обиняков.

Роман Борисович Гаркалов, демонстрируя, что сегодня они на равных, поднялся, сам сходил к рабочему столу за сигаретами и пепельницей. Протянул сигареты Шилову. Разве что прикурить не поднес, а просто подвинул зажигалку помощнику по столешнице.

— Говоря без обиняков... — снова начал Шилов, — ваш сын Дмитрий пал жертвой своего чрезмерного увлечения женским полом, а еще — убежденности в том, что все ему сойдет с рук. Как сходило до этого. Но на сей раз он, во-первых, напоролся на провинциала из Сибири, привыкшего поступать по таежным законам и плохо осведомленного, кто есть кто в столицах, а во-вторых, на ревнивца, и вдобавок вооруженного. Плюс какое-то прямо чудовищное стечение обстоятельств. Плюс напились они все. Арестованного за убийство вашего сына зовут, — Шилов заглянул в блокнот, — Карташ Алексей Аркадьевич, прибыл в Санкт-Петербург из Шантарска. Старший лейтенант внутренних войск. В Шантарской области проходил службу в ИТУ номер* * *. И это несмотря на то, что его отец — генерал от ПВО. Отец жив-здоров, проживает здесь, в Москве, по-прежнему служит в штабе округа, имеет неплохие связи. Все указывает на то, что у отца с сыном натянутые отношения. Карташ прибыл в Питер в сопровождении некой Топтуновой Марии Александровны, которую тоже... нашли вместе с Дмитрием.

Шилов загасил окурок.

— Правда, не очень понятно, как эти двое оказались на презентации. Совершенно иного круга люди. Вероятно, приглашение им сделали какие-то их знакомые по Шантарску. Или старые знакомые этого Карташа по Москве. Можно установить...

И выжидательно замолчал.

— Ни к чему, — сказал Гаркалов.

— Вы только скажите, Роман Борисович, и мы проведем полное дознание. Выясним про этого Карташа все, начиная с раннего детства, про всех его родственников и дружков. Я сейчас же могу позвонить Торопову...

Шилов вновь замолчал. Гаркалов ничего ему не отвечал, шеф вновь налил себе граппы и залпом выпил.

— Все же Дмитрий своей смертью не вовлек нас в неприятную историю, — осторожно сказал Шилов. — Не дал пищу нашим... недоброжелателям. Бытовое убийство. Плохо, конечно, но вы же знаете, что могло быть еще хуже...

Роман Борисович резко поднялся — Шилов встрепенулся и замолчал. Гаркалов направился вокруг стола. Под его тяжелыми шагами скрипел паркет.

— Сынок у меня был, конечно, еще тот... — остановившись, сказал Гаркалов. Повторил: — Еще тот... Но он мой сын. Не верю, что этот твой Таркаш не знал на кого поднимает руку! Должны были сказать, чей это сын! На презентации кругом люди были! Этот гад на мою кровь руку поднял! Какой-то портяночник, шваль, мелочь — и посмел!!!

Лицо Гаркалова побагровело. Ладони сжались в кулаки. Гаркалов оперся кулаками о столешницу и всей массой грузного тела навис над столом.

— На мою кровь, на меня руку поднял, — тихим, но оттого не менее страшным голосом повторил Гаркалов. — Он не должен жить.

Шилов внимательно смотрел на шефа, ожидая продолжения.

— Он не должен жить, — повторил Гаркалов, тяжело опускаясь на стул. — Ты можешь это... устроить?

Роману Борисовичу Гаркалову не к кому больше было обратиться с такой просьбой. Его всесилие, как сегодня выяснялось, было весьма ограничено. Да, он запросто, по одной лишь прихоти, мог купить то, на что рядовому человеку не накопить из двести лет беспорочного труда на благо отечества. Он мог разрушить любую, даже крупную фирму, оставив без работы тысячи человек, а мог и простить. Он мог бросить все и отправиться доживать дни на Канары... Но уничтожить одного-единственного человека было, оказывается, не в его власти. При всех его деньгах и связях! Тем более, когда все твои связи находятся исключительно в кругу деловой и чиновничьей элиты России. Ну и к кому подойдешь с такой просьбой? А если подойдешь, то об этом сразу узнают посторонние, и, считай, приехал.

Конечно, он водил знакомство с силовыми министрами, однако... Да, к ним можно обратиться с подобной просьбой и даже, вероятно, они сумеют помочь. Вот только ты до самой смерти окажешься в их власти, они тебя этой твоей просьбой защемят, как капканом...

У Гаркалова по сути оставался только Ленька Шилов. 'А если Шилов вдруг откажется? — с испугом подумал Роман Борисович. — Не самому же? Нет, отказаться Шилов не может. Он же понимает, что тогда я лишу его всего. И куда он пойдет?'

— Я могу это устроить, — преспокойно кивнул помощник.

Роман Борисович выпрямился, вернулся к своему месту, грузно опустился на стул, налил себе еще граппы.

— Я хочу, чтобы это случилось как можно быстрее.

— Я постараюсь, — просто сказал Шилов.

— И еще вот что, — Гаркалов закурил несчитанную за сегодня сигарету. — Сына не вернешь. Это понятно. Но я не хочу, чтобы вот этот гад так просто взял и умер. Я хочу, чтобы он... чтобы умирал долго и мучительно. Я хочу, чтоб его медленно резали по кусочкам, понимаешь, Леня? Я хочу, чтобы ему сделали «красный тюльпан»[12]. Сам знаешь, денег мне не жалко. Сколько надо, столько и выделю.

Они говорили откровенно, ни коим образом не сомневаясь, что разговор до посторонних ушей не дойдет. Кабинет был надежно защищен от любой возможной прослушки, не говоря уж про то, что его каждый день проверяли специальными приборами на наличие любопытных электронных насекомых... При тех денежных потоках, которые проходили через Фонд, иначе и быть не могло.

— Роман Борисович, — Шилов придал голосу успокаивающую мягкость. — Следственный изолятор «Кресты» — это... как бы это выразиться... не совсем то место, где возможны... г-хм... долгие процедуры. И вдобавок громкие. Для того чтобы обставить процедуру желаемым образом, надо вытаскивать человека на волю. Но подозреваемый в убийстве персоны такого масштаба — фигура сама по себе заметная, вот в чем беда. Просто так ее не выкупишь, к тому же там все-таки Санкт-Петербург, а не Бишкек. Деньги все не решают, Роман Борисович, слишком многих придется посвящать, кто-нибудь обязательно проговорится, а тюремные опера не дураки, нет-нет, да всплывет отец убитого... Короче говоря, чтоб вытащить его на волю, придется светиться, действовать именами, только так и не иначе, Роман Борисович. Может, все же обойдемся простым вариантом?

Гаркалов пробарабанил пальцами по столешнице.

— Есть же способы, — наконец просительно сказал он. — Иголки под веки, спицы под ногти, крючки в ноздри, до самого мозга... яйца в розетку, в конце концов!.. А яды! Яды, например, а? Ты же сечешь в ядах! От некоторых умирают в страшных мучениях. И долго умирают!

— Все равно яды использовать придется в условиях СИЗО, — сказал Шилов. — Этого... Карташа быстро переправят в медчасть, накачают морфином, он и перекинется легко и просто... Яд, как мне кажется, можно использовать только в том случае, если он моментального действия... Да и то поднимется шум, беготня начнется... Убийство в СИЗО — это не бомжа на помойке завалить, расследование начне...

— Да клал я их на шум, беготню и расследование! — взорвался Гаркалов. А потом неожиданно успокоился и невесело усмехнулся: — Да, наверное, ты прав... Вот абсурднейшая ситуация! Два