Под созвездием северных «Крестов»

Но он не очухался.

* * *

...В то же самое время, пока Алексей Карташ боролся со следователем Малгашиным, в хате номер четыре-шесть-* трое его сокамерников вели неспешный разговор.

— То есть, ты уверен, что наш «вован» не подсадка, — с сомнением сказал Квадрат, разглядывая стираемый носок. — Эй, оперок, к тебе обращаюсь!

Эдик отвлекся от сочинения очередного заявления в горпрокуратуру («Следователь Пупкин, фиксируя в протоколах допросов мотивацию моих поступков, произвольно придает им предвзятый характер и искажает смысл моих показаний. Заявляю, что эти записи действительности не соответствуют, и прошу вас принять меры реагирования...»), поднял голову:

— Ась?

— Ты опять там заявы строчишь?

— А что, чем больше бумажек, тем лучше... Чего хотел?

— Ты уверен, блин, что вэвэшник наш не подсадка?

— Теперь уверен, — ответил Эдик, отложил заяву в сторону и закинул руки за голову. — Позвонил, навел кое-какие справки... Действительно в «Арарате» угандошили двоих, мужика и бабу. Гаркалова и какую-то телку. Подозреваемого в «Кресты» определили. Вот только пока найти, кто следствие ведет, пока не смог... Более того: ФСБ тоже грабки в это дело тянет, что-то там вынюхивает, но пока аккуратненько. Оно и понятно: ведь не инженера убили, а сынка такого дяди. Короче, чист наш соседушка. В том смысле, что это не подстава, а он не подсадка.

— Да щас, — фыркнул Квадрат, намыливая второй носок. — Сработать такую подставу — плевое дело. А если и есть сложности, то чисто технические. А все «чисто технические» решаются с помощью бабок как «ха». Ну, а если еще и подстраховка имеется... Короче, поручи мне кто сварганить такую липу, оформил бы не хуже.

— И кому понадобились такие «сложности»? Навертеть столько всего — и ради того только, чтобы мы прониклись доверием к засланному «казачку», а он бы успешно про нас барабанил? Фигня. Это называется — из пушки по воробьям.

— Ну, не знаю, — сник Квадрат. — А тогда зачем вы в это дело впутываетесь?

— А интересно, тут «вовик» прав, — незамысловато ответил Эдик, приписав в свое заявление: «В связи с вышеизложенными фактами прошу Вас назначить доследование по моему делу в полном соответствии со статьями УПК РФ...» — И бабок можно срубить.

— Да щас, — повторил Квадрат и повесил носки на веревку. — Откуда у этого сибирского валенка бабки? По мне, так это обыкновенная бытовуха. Мало у вас бытовухи проходило? Какой-нибудь слесарь по пьяни треснет супружницу сковородой по башке, а то заодно и соседа, которого обнаружит в шкафу, потом проспится и бежит сознаваться... Только тут вместо сковороды волына, а вместо портвейна — вискарь. А сознаться или уйти в бега Карташ просто не успел, вот и все дела...

— Но волына-то не его.

— Врет, его.

Трое в хате, судья, опер и гаишник, от мозгового безделья ворошили историю отсутствующего Карташа. Просто так. Ради убивания времени. Во-первых, все остальные темы, включая баб, жрачку и выпивку, уже обкашляны и перетерты по десять раз, а тут — что-то новенькое... Во-вторых, в людях разгорелся чисто профессиональный интерес. В кои-то веки к ним на хату попал вполне вероятно невиновный. Это как если б в одной камере сидело трое математиков, а к ним подсадили четвертого, который вдруг изложил бы им новую возможность доказательства теоремы Ферма. Как тут удержишься от обсуждения!

Короче, прав был Алексей Карташ, все рассчитал верно, когда, получив дачку от неизвестного благодетеля, предложил сокамерникам развлечься несложной игрой. В качестве аванса он отдал им все бутылочки из посылки, а в случае успеха посулил более весомые материальные блага в денежном выражении... В успехе он, естественно, очень сильно сомневался, поскольку рассказал им о себе далеко не все, но... чем черт не шутит? Да и само предложение было настолько бредовым, настолько киношным, что сокамерники не могли не согласиться.

Карташ предложил оперу, судье и гаишнику расследовать свое дело. Вот просто так взять — и расследовать. Не выходя из камеры. Посредством лишь имеющегося телефона, былых связей, оставшихся на воле друзей-коллег и силы своих могучих, профессиональных до последней извилины мозгов. Поначалу судья, опер и гаишник, разумеется, дружно покрутили пальцами у виска и разошлись по углам... но постепенно в разговорах нет-нет, да и всплывала эта тема.

— А я вот что скажу, мужики, — вдруг подал голос давно молчавший Дюйм.

— О, а я думал ты дрыхнешь, — хохотнул Квадрат.

— Было у нас в производстве такое дело... — продолжал судья, не обращая на гаишника ни малейшего внимания. — Вел не я, просто рассказывали. Садик на Васильевском рядом с кинотеатром «Прибой» знаете? Ну вот. Лето. Четыре утра. Белая ночь. Тепло. По садику гуляет влюбленная парочка. И натыкается на натянутую через парковую дорожку растяжку. Взрывается граната, два трупа...

Он неторопливо прикурил сигарету, выпустил облако дыма, повернулся на спину и, ухватившись руками за каркас шконки над головой, принялся подтягиваться.

— Приехали менты, разбираются, — с натугой продолжал он, не отвлекаясь от спортивных экзерсисов. — Выясняется, что парень простой, а девочка — это дочка. Папашка ейный, может быть, и не бог весть кто по расейским масштабам, не Гаркалов все же, но в пределах города фигура вполне играющая, барыга со связями. Как оно часто бывает, войдя в возраст ранней спелости, дочурка сделалась неуправляемой, таскалась по дискотекам, попивала и покуривала, ночевать домой не приходила. И донеприходилась. Папаша стал давить на все кнопки, доказывая, что против него действовали конкуренты, кровиночку укокошили. А и действительно в ту пору у него случились обострения конкурентной борьбы за какой-то жирный кусок. Ему твои, Эдик, коллеги доказывают, что невозможно прямо перед носом незаметно натянуть растяжку, это ж не партизанский лес, а культурный парк, да и вообще... бред. Тот слушать ничего не хочет, а папашка-то, как я говорил, со связями. Ну и начали разрабатывать его конкурентов. А там шушера еще та подобралась, уголовник на рецидивисте и бандюком погоняет. По этой теме провели обыск почти наугад в одной из подозрительных квартир. Я потом видел изъятое — мать моя, чего там только не было! И стволы, и гранаты, ну разве пулеметов было маловато. Короче, еще в немного, и посадили бы какого-нибудь шустрика. Но на счастье папашкиных конкурентов менты параллельно работали и по другим версиям. И вышли на реального преступника. Оказался — обычный псих. Из тех, кто воевал на чеченской и вернулся с вывертом в мозгах. Все воевать продолжал. Жил он напротив садика, целыми днями смотрел в окно, вот в его больной черепушке и бзикануло, что по садику бродят злобные «чехи». А оттуда, с войны, он прихватил арсенал не арсенал, но кое-что. В общем, вышел вечерком, поставил растяжечку на чеченов. И был уверен, что характерно, будто на растяжке подорвались именно «чехи». Сейчас его, вроде из дурки уже выперли...

— Ну и любишь ты байки травить, отец, — констатировал Квадрат. — И чего? Какая из этого следует мысль?

— А такая, сынок, что иногда, бывает, капканы ставят не на того, кто в них попадается, — Дюйм разжал пальцы и устало откинулся на шконке.

Обмозговали и эту вероятность. После чего Эдик тоже закурил и резюмировал:

— Фигня. Так мы вообще ничего не пробьем, слишком много неизвестных получается. Надо исходить из четкой вводной: грохнули именно того, кого хотели грохнуть... Но вот вопрос: сынка за какие-то делишки свалили или папу таким макаром стращали?

— Думаю, папу стращали, — сказал Дюйм. — Забиться бы с тобой на пару флаконов, но рассудить будет некому...

— А я думаю, сынка с дороги убирали, — сказал Эдик. — Про него мне не раз барабанили, что он замазан с угнанными тачками и с таможней. Только кто в позволил его разрабатывать...

— А вдруг подставляли как раз нашего приятеля? — азартно высказался Квадрат. — Может, он на зоне в чем-то запутался или кого-то обидел. Тем более, жил здесь в «Арарате», а эта развлекуха не для бедных вэвэшников.