здесь.
Дальше. Это центр города, живого места на асфальте мало, машины паркуются чуть ли не друг на друге, дома малоэтажные. Отсюда вывод: здешние автовладельцы наверняка знают тачки друг друга, типа как все друг друга знают в деревне. И если в окрестностях появляется новая машина, проходя мимо, невольно ее ревниво разглядывают, как в деревне разглядывают любого незнакомца. Значит, оставалось найти автолюбителей и переговорить с ними — глядишь, и обнаружится кто-нибудь, кто видел ночью постороннюю тачку. Первый заход ничего не дал — естественно, времени-то сколько прошло с убийства, но опер обещал еще разок туда наведаться.
Собственно, на этом новости с воли и заканчивались. Негусто, прямо скажем, однако для начала и этого было выше крыши.
Глава 16
...И дела приятные
Как это ни странно, но плюгавый мужичок с интригующей просьбой насчет зуба напрочь вылетел у Алексея из головы — голова была забита размышлизмами насчет того, что удалось узнать приятелю Эдика... размышлизмами большей частью совершенно бесплодными. Старый сыскарский принцип «ищи мотив» в данном случае не работал по причине недостатка исходных. По исходным же, имеющимся в наличии, получалось, как ни крути, что мотив был только у одного человека. У Алексея Карташа.
А вот если все принципы отбросить, то... о, тогда тут возникало море разливанное предположений. Ну, примем за аксиому тот факт, что Карташа элементарно подставили. Тогда вопрос: кто? Варианты ответов: те, против кого была направлена операция Глаголевской фирмы. Сама Глаголевская фирма, преследующая свои интересы. Конкуренты или завистники — в общем, враги убиенного Гаркалова- младшего. Еще какая-то сила, о которой Карташ ровным счетом ничего не знал. И, наконец, различные комбинации этих
Плюгавый вспомнился совершенно неожиданно, утром, когда в хату явились цирики — пересчитать поголовье узников и принять жалобы.
— Есть жалобы! — вдруг воскликнул Алексей. — Зуб, понимаешь, болит, сил нет, всю ночь не спал... Решите вопрос как-нибудь, а?
Цирик мрачно посмотрел на него, как на злостного симулянта, но пометку сделал.
Не прошло и двух часов, как дверь открылась вновь:
— Карташ есть такой?
— А куда ж я денусь со своей шконки, — очень натурально простонал Алексей, баюкая щеку. Играть так играть.
— На выход... шутник.
В компании конвоира он спустился вниз, вышел на улицу, на легкий морозец, жадно вдохнул воздух всей грудью. Воля, бля, хорошо... Если не думать, конечно, о том, куда его ведут. А вели его в сторону больничного корпуса, или как он там правильно называется... Е-мое, неужели и впрямь к дантисту? И на фига, позвольте узнать?! А может, «больной зуб» — это пароль такой, и Карташа препровождают...
Куда его могут препровождать, он так и не придумал, но в мозгу постоянно маячил образ каких-то нечетких то ли подпольщиков, то ли заговорщиков.
Лепила курил у входа. Внимательно осмотрел приблизившуюся парочку, буркнул равнодушно: «Карташ?» — и, получив утвердительный ответ, выкинул хабарик в урну.
— Покури пока на улице, — сказал он конвоиру. — Это где-то на полчасика... а если зуб удалять придется, то и раньше закруглимся.
«Блин...» — подумал Алексей. Что еще удалять?!.
Конвоира долго упрашивать не пришлось, и теперь вдвоем, Карташ и зубодер, направились к кабинету. Остановились возле обшарпанной двери.
— Заходи, — сказал лепила, глядя куда-то вниз и вбок, куда угодно, только не на подследственного Карташа. И добавил непонятно: — У вас сорок минут.
«На что?..»
Он открыл дверь, пропуская пациента вперед. Алексей настороженно шагнул внутрь... и замер на пороге. Дверь за его спиной закрылась.
«Провокация», — вот первое, что подумал Карташ. Сейчас ворвутся вертухаи, повяжут обоих, как миленьких, его определят в карцер, а ее...
Нет, погодите. Какой, к черту, карцер? За что? За
Кабинетик был все тех же стандартных восьми метров площадью. В центре помещалось древнее, как советские времена, стоматологическое кресло, рядом — столик с инструментами, накрытый белой тканью, за ним — стульчик для врача.
В кресле вольготно расположилась рыжая крашеная девица в черной полупрозрачной блузке и короткой кожаной юбчонке и дерзко смотрела на вошедшего. Сидела она, по-хозяйски закинув ногу на ногу, так, что юбочка задралась до самого бедра, и взгляд Карташа сам собой, без всякого приказа со стороны разума, остановился на полоске белой кожи там, где заканчивался черный чулок. Чулок был со «стрелкой».
Девица оглядела его с головы до ног откровенно бесстыжим взглядом и поставила диагноз:
— А ты ниче.
— Я-то ладно, а вот ты кто?.. — вырвалось у Алексея.
Признаться, прозвучало это в высшей степени глупо, но девица меньше всего походила что на зубодера, что на его ассистентку.
— Меня твой кореш пригласил, — был насмешливый, чуть хрипловатый ответ. — Загляни, говорит, к моему кенту, развесели его, как умеешь, — скучно, дескать, ему там париться...
«Ага...»
Она сдернула белое покрывало со столика с инструментами, и заместо инструментов на столике обнаружился недурственный для этих мест натюрморт: банка маринованных огурчиков, кусок буженины, хлеб, картошка-фри в красных бумажных пакетиках с желтой буквой 'М', литровая бутылка водки «Гжелки», полуторалитровый тетрапак с апельсиновым соком «Нико» и два пластиковых стаканчика. Унылость зубодерного кабинета преобразилась в мгновенье ока.
Стаканчики девица незамедлительно наполнила и сказала:
— Не тушуйся, красавчик, все согласовано, куплено и оплачено.
Однако Карташ стоял неподвижно. Ощущение нереальности происходящего было таким сильным, что впору было ущипнуть себя и проснуться.
Но как проснуться от реальности?
Вдруг нахлынуло:
— Катя, — сказала девица. — Катя меня зовут. Ну что встал? Времени немного...
На ватных ногах он дошел до стульчика, сел.
Меньше всего сейчас — да и все последнее время — Карташ думал о сексе. Вообще не думал. Как- то, знаете ли, не до того было, но... Но вот тело его, здоровый, бляха-муха, мужской организм Алексея Карташа, как оказалось, придерживался иного мнения. Черт его разберет, почему так произошло, возможно, необходима было ему, организму, некая разрядка, возможно, мозг, наконец, устал бороться с действительностью и пришло время с ней, действительностью этой гребаной смириться.
«Опять не на кровати, — отчего-то подумалось Карташу. И еще — не он сам, а кто-то вовсе уж циничный — подумал в его голове: — А здесь жить оч-ченно даже можно. Но вот что за кореш у меня тут нашелся?..»
