подождать.
– Но, может, ты мне сдашь хоть одного олигарха, чтобы я мог его посадить? – дипломатично спросил Путин. – Тебя я не трону, Бог с тобою, на тебе весь лес держится. Но скажи ты мне, кого б мне посадить, чтобы это был чистый олигарх собою – круглый, толстый, жёлтый и с хвостом?
– С хвостом, говоришь? – тонко улыбнулся Кащей. – Эту ситуацию мы сейчас разрулим… Если подумать, таки всё можно разрулить, но для этого надо шевелить вот тут, – он стукнул себя по лбу костлявым пальцем, – очень шевелить вот тут…
Воцарилось почтительное молчание. Через минуту Кащея осенило.
– Эврика! – воскликнул он. – Серёжа! Принеси мне, милый, репу!
Волк метнулся в погреб, и в ту же секунду перед обалдевшим Путиным оказался поднос, а на нём – маленькая, круглая, жёлтая репка с зелёным хвостом.
– Вот её, милый, ты и посади, – ласково сказал Кащей. – Это лучшее вложение. Она скоро такая вырастет – утомишься тащить!
– Гениально! – выдохнул Путин. – Побегу я! – И ринулся к дверям, поставив путеводное яблочко на блюдечко, но Кащей остановил его жестом.
– В твои хоромы от меня прямая дорога, – проскрипел он. – Через погреб. А яблочко ты давай сюда. Я хоть яблок и не люблю, а всё-таки оно золотое. И блюдечко, да, и блюдечко…
– Это государева собственность! – попытался возразить Путин.
– А за консалтинг? – хитро прищурился Кащей. – Если б не моя репка, ты бы долго ещё по лесам-то шлялся…
Путин тяжело вздохнул и протянул яблочко с блюдечком. Верный волк провел его в погреб, лапой указал на какую-то дыру – и Путин, нырнув в неё, очнулся уже на Красной площади.
Тут же со всех сторон набежали телохранители и челядь:
– Где ж ты пропадал, друг милый, и чего теперь от нас потребуешь?
– Нигде не пропадал, – пожал плечами Путин. – На секунду отъехать нельзя, вы уж на уши встаёте. Когда я научу народ жить самостоятельно?.. Ну да ладно. Займитесь-ка вы, ребята, делом: вскопайте на Красной площади, на самом Лобном месте, небольшую грядку…
На праздник торжественной посадки олигарха со всей Москвы и окрестных лесов сбежались толпы народу. Снова развернули многоцветные флаги, расстелили скатерти-самобранки, выпили на радостях, – ждали чуда.
Путин вышел к народу суровый, сдержанный, в новых лаптях.
– Здравствуйте, братцы! – крикнул он бодро. – Вот он самый олигарх и есть! – И показал толпе репку.
Площадь замерла.
К посадке репы стоять смирно!– рявкнул командир роты кремлёвских курсантов, и рота взяла на караул. Путин своими руками вырыл в земле ямку и бережно опустил туда репку.
Грянул артиллерийский салют.
Олигархи радостно переглянулись.
– Умный, чёрт! – умилился Потанин.
– Это всё я его научил, – усмехнулся Березовский.
Народ на площади ликовал.
– Мы будем жить теперь по-новому! – провозгласил Путин.
Посаженный олигарх приподнял ботву, словно подтверждая слова нового президента.
И выросла репка большая-пребольшая. Жучки из «Новой газеты» и дедки из «Общей газеты» пытались, конечно, её вытаскивать… Но это так, скорее для виду. Ведь если бы её вытащили – пришлось бы сажать что-то другое. А оно кому-нибудь надо?
Вот так-то, наши маленькие друзья.
ВСЕ НЕМНОГО ВОЛХВЫ
Подошел к концу нелегкий год, началась веселая рождественская неделя – время пиршеств, каникул и распродаж. Правда, про повод многие забывали. Помнят, что день рождения, а чей – не уточняется. Да и какая разница: лишь бы праздник.
– Владимир Владимирович, – сказал Путину главный имиджмейкер, он же политтехнолог. – Надо бы вам народ поздравить.
– Да я и сам думаю…
– Только не вам одному, а вместе с Патриархом и Зюгановым. Все конструктивные силы страны чтобы коллективно выступили. В целях консолидации. Вон у вас с символикой как хорошо получилось – и орлы сыты, и отцы целы…
– Это идея, – Путин говорит. – Но чье Рождество-то? У меня ведь, сам понимаешь, свое, у Зюганова – свое. Патриарх, наверное, еще чье-то празднует…
– Так и отлично! Вы коллективно выступите, и народ поймет, что у нас полный медведь… то есть полное единство, я хотел сказать.
– Какой ты умный! – Путин говорит, – Прямо не Павловский, а какой-то Островский, такой у тебя ум острый. Соедините-ка меня с Патриархом!
– Слушаю, товарищ полковник… то есть сын мой, – быстро поправился Патриарх.
– Товарищ Ридигер, то есть ваше преосвященство, – быстро поправился Путин. – Тут, понимаете, имеется такая задумка… Скоро ведь Рождество.
– Воистину, – подтвердил Патриарх.
– Мы, чекисты, этот день двадцатого декабря празднуем. Но это ничего, у каждого свой календарь, я разве против? Католики, например, двадцать пятого отдыхают…
– А мы – седьмого января, – подтвердил Патриарх.
– Ну вот! Зюганов, наверное, в другой какой-нибудь день… Надо бы нам всем перед народом выступить, в порядке национального согласия.
– С краткой рождественской проповедью? – уточнил Святейший.
– Ну да, только у нас это называется торжественное обращение, а у Зюганова, я думаю, рождественские призывы… Вы текстик подготовьте, а потом мы в прямом эфире и засядем. Числа двадцать пятого, чтобы католики тоже послушали.
– Есть, – говорит Святейший. – Я набросаю и представлю.
– Да зачем эта волокита, я же не против свободы слова! Как Бог надушу положит, так и говорите. Ну, хоп! Зюганова мне!
– Да, товарищ Путин! – Зюганов басит, и слышно, как у него на том конце провода Государственный гимн играет – он все никак наслушаться не может и ушам своим не верит, что дожил до такого светлого дня.
– Тут, понимаете, Рождество намечается… – А как же! – Зюганов радостно отвечает. Очень ему лестно, что вспомнили про грядущий день рождения Отца народов.
– Надо бы по телевизору выступить…
– Охотно!
– Вместе со мной и Патриархом…
– Да конечно! Православная церковь, насколько я знаю, давно благословляет имя этого человека…
– Этой организации, – поправил Путин. – Ну, да ладно. В общем, вы подготовьтесь, и мы двадцать пятого числа в прямом эфире обратимся к нации. Хорошо?
– Рады стараться! – прорычал Зюганов и побежал писать обращение.
Двадцать пятого декабря, в самый прайм-тайм, вместо программы «Вести», выходящей обычно в одиннадцать вечера, в главной телестудии страны собрались все три символа национального согласия – президент, Патриарх и вождь пролетариата.
