часы.
– За эти годы я хорошо узнала тебя, ванакт Диомед. Ты - не мудрый правитель, не тот, кто возводит царства. Ты - воин, ты - разрушитель. Но боги за тебя, тебе не приходится даже стараться! Знаешь, я уверена, что даже если ты сейчас все-таки начнешь войну с Кеми, то все равно победишь. Мернептах воюет на севере и на юге, за порогами Нила, момент очень удачный… Как тогда, когда ты сжег мою Хаттусу, ванакт!
Побелели ее темные глаза, блеснули светлым железом.
Не забыла. Не простила. …Почему-то вспомнился хеттийский кинжал, тот, что нашли на трупе Эриния-аэда.
– Демоны хранят тебя, демоны защищают, демоны даруют удачу… Я не буду больше служить тебе, ванакт Диомед!
Вот как? Я протянул руку, сжал пальцы на ее подбородке, подождал, пока в темных глазах блеснут слезы.
– Будешь! Ты будешь служить мне, Курос, верховный дамат, пока я хочу этого! Пока я не построю Великое Царство! Мое Царство!
– Но зачем? Зачем?
Дернулась, отбросила мою руку, вскочила.
– Даже царю, даже ванакту, даже владыке мира нужен свой дом, свой сад, женщина, которую он обнимает ночью! Ведь он тоже человек! А где твой дом, Диомед, сын Тидея? Где твой сад? Где твоя женщина? У тебя нет ничего, кроме пепла и крови под ногами! Ничего - потому что тебе иного и не надо. Так зачем тебе царство? Скажи, зачем? Скажи, ты еще человек?
Крикнула - как ударила.
Не ответил я, хоть и прост был ответ. …Дом - чужбина, сад - Поле Камней, женщина - в Темном Аиде… Хоть я еще и человек.
Человек? Демон? Или просто тьма из Эреба, гнев Божий над Азией?
Кто я?
'…А ты, Дамед, владыка жестокий, до неба вознесшийся, - до ада низвергнешься, ежели не выслушаешь слово, что было мне от Ахве-Господа! Ибо мнишь ты себя сильным, но ты лишь песок под ногами Его, лишь пыль в устах Его, хрупок ты, как слюда, перед Его страшной яростью!.. А посему, Дамед, владыка жестокий велю тебе идти в землю Ездра-леон, к Гилгалу-камню…'
– Ну ладно, Тидид, как скажешь, подождем еще несколько деньков, погодим стены крушить. Но почему?
– Это приказ, богоравный Сфенел Капанид, басилей Аргоса!
– Еще и обзываешься…
– Доблестные фракийцы! Храбрые шардана! Мужественные туски! Великие воители-дарданы! Знаю я, как велик гнев ваш против Кеми, против Мернептаха-царя, чей грязноязыкий посол дерзнул оскорбить нас всех. Но война - искусство богов, победа - в их руках. А боги завистливы. Знайте же, что завистливые боги развязали грязный язык послу Великого Дома. Сильны боги Кеми, в их воле погубить каждого, кто без их дозволения попытается вступить в Черную Землю. А потому я, Диомед, сын Ти-дея, Дамед-ванака, ваш друг и союзник, прошу и требую: ждите! Час близок! Но пока - ждите!..
– Мне некогда, Фоас. Вернусь дня через три, поговорим.
– Э-э, брат Диомед! Тут такое дело, брат Диомед, такое дело интересное, понимаешь! Амфилох- басилей человечка прислал, да. Такого хитрого, да. Этот человечек гонца хеттийского в лицо знает, да. Гонец приедет, предателя, что нас врагу продает, искать станет, чтобы все тайны от него, негодяя, узнать. А мы тихо пойдем, а мы тихо поползем, все увидим, все приметим, предателя к тебе на веревке притащим…
Но мне уже все равно. Почти все равно. Дорога на Ар-магеддон осталась за спиной.
Земля Ездралеон, камень Гилгал…
Хорошо, когда незачем спешить! Хорошо, когда торопишься не ты, а дорога, и не тебе - дороге отмеривать долгие часы дневных переходов, указывать места привалов и ночевок. От колодца к колодцу, мимо пастушьих шатров, мимо лохматых овец, дремлющих под беспощадным со лнцем, мимо злых худых коз, не щадящих последние травинки между пыльных камней…
Ездралеон - каменистая пустыня. Ездралеон - пастушье царство.
– Почти Этолия, ванакт! Гор, правда, нет, и леса нет, и рек нет, и ничего нет. А так очень похоже, понимаешь! А почему похоже? Овцы есть, молоко кислое есть, городов, чтоб они пропали, нет…
А по ночам - белые огромные звезды, молчаливые, близкие. Опустилось меднокованое небо вниз, в вершины холмов уперлось. Не упадет! Прочно стоит земля Ездралеон, древняя пастушья держава. Отражаются звезды в кремнистых скалах, рассыпая огонь дробными искрами. Тихий шепот ветра, тихий шепот дороги, тихий шепот звезд…
– Смотри, Мантос, а созвездия-то не такие, как у нас! И Медведица ниже, и Кефей не виден. А все равно - здорово!
В темных полотняных шатрах - молчаливые люди. Им не о чем говорить со случайным путником. Разве что налить ему воды, насыпать в миску вареной чечевицы, нацедить кислого молока. Бедны цари пустыни, владыки каменистой земли Ездралеон, но не страшна им чужая пята, ибо нечего делать гордым завоевателям здесь, в пастушьем царстве. Поэтому молчат гордые пастыри овец - неулыбчиво, спокойно. Только когда очень попросишь, только когда выпьешь холодного овечьего молока…
– За теми холмами Гилгал-камень, о чужеземец. На высоком холме стоит, не спутаешь. Поставил его там праотец наш Абрагам бар-Фарра, когда приехал сюда из земли Уц, из Ура Халдейского…
Ездралеон. Пастушье царство. Что делать Диомеду Дурной Собаке у камня Гилгал, воздвигнутого Абрагамом из земли Уц?
'…А посему, Дамед, владыка жестокий, велю тебе идти в землю Ездралеон…' Зачем я Ему?
Жертву приносят кремневым ножом. Не бронзовым, не медным. И резать горло нужно ровно, не наискось, и кровь должна литься на камень, а не на землю.
Опустила голову худая овца, молчит, бедная.
Чует…
Почему-то думалось, что сюда меня не пустят. Почему-то думалось, что придется повернуть назад…
Уже дорогой я понял, что ошибся пророк, обличавший меня на базаре в Аласии. Ошибся - или не разобрал того, что услышал в грезах своих. Стоит Гилгал-камень посреди земли Ездралеон, на высоком холме у дороги стоит. Но…
Но кто мне ответит? Чей алтарь вкусит крови овцы-бедолаги? Племенной божок, владыка каменистой пустыни? Разве он - Единый? Разве он - Тот, Кем сотворены все Номосы, все миры? Тот, Кто и есть мир? Собираются раз в год у Гилгала-камня пастухи окрестные, кропят алтарь кровью, о поголовье обильном просят. О чем еще просить им? Не о Великом Царстве, не о судьбах Азии! Они и слов таких не слыхали, ни к чему здесь такие слова.
А этот их бог - слыхал? Знает? Бог бродячих пастухов, покровитель шатров и овец. А то, что зовут его Ахве-Еди-ный, то просто понять. Не видели пастухи здешние другой земли, единственная она для них. И они сами - единственные, забытые временем среди этих холмов. Так откуда иным богам взяться? Одна земля, одно племя, один бог. А может, в далеком Уре Халдейском услыхал праотец Абрагам сын Фарры про Единого, услыхал, соплеменникам поведал.
