не только нам одним. А почему, он, то есть ты, сам знаешь…
Кто это говорит? Алкид? Его брат? Дядя Геракл? Проснуться бы… Или нет, лучше не просыпаться! Ведь я действительно ЗНАЮ! …Ификл погибнет в битве с войском Гиппокоонта, его брат сгорит заживо в предгорьях Оэты, папа и дядя Капа-ней сгинут под Фивами. Амикла…
– В общем, говорит, берите его с собой да слушайтесь ho всем, он дурного не посоветует. А чтобы он, в смысле ты, Диомед, согласился, Пустышка велел тебе передать…
Помолчали, переглянулись. - 'Это подарок, племянничек!' В два голоса выдохнули. Но показалось, что я слышу иной, знакомый - голос Лже-Эриния, когда-то воспевшего буйную дурь ветров.
'Это подарок, племянничек!' …Мудрый герой Диомед, махнув рукой на неверную седую ширь Океана (и вправду, что там искать?), уходит по кромке Номоса, по Кроновой тропе, в сказочную страну - Элладу прошлых лет, Элладу героев. Мудрый Дио - мед легко сможет подружиться со славными парнями Ал-кидом и Ификлом. Втроем - да еще с Иолаем-Чужедуш-цем в придачу - они играючи вытаскивают за хвост из Гадеса трехголового Кербера, выкапывают саженцы Гес-перидовых яблонь (что еще там осталось?). А потом… А потом мудрый герой Диомед берет за шкирку дедулю Адрас-s та, вытряхивает из него дурные мысли о походе на Фивы, договаривается с Атреем Великим, мирит Тидея Непро - щенного с чернобородыми куретами…Сидит у колыбели маленькой девочки Амиклы, ко-торую теперь никто - никогда! - не посмеет продать в рабство! Войны с Гиппокоонтом не будет - а если и будет, то я разнесу этих козопасов, как сирийцев под Аскало-ном! И никакая богоравная и прочая сволочь не подсунет дяде Гераклу отравленный хитон! И упокоятся братья в царских толосах под пурпурными покрывалами - пресыщенные годами, властью, славой. И закроет мудрый старец Диомед усталые глаза среди друзей и родичей. И будут плакать у его костра маленький Диомед и маленькая Амикла… …И уйдет выросший под моей дланью Диомед-новый под Трою. Уйдет беззащитный, ибо не надо будет ему клясться у кровавого алтаря в ненависти к НИМ. И не выйдет Диомед-новый на бой с НИМИ, ибо крепка, как аласийская бронза, моя клятва, моя ненависть, а без нее… …Душный, рвущий горло дым Гекатомбы. Честные наивные мальчишки, верящие в добрых богов, умирают на имбрийской равнине. И пуст Океан, так и недождавшийся наших кораблей. И не вырастет в неведомой земле город, построенный по воле Элохи-пастыря, город, откуда разойдется Его слово по всем мирам…
Яркие звезды над тихо шумящими кронами, умирающие угли костра…
– Скажи, Алкид, скажи, Ификл, хорошо ли знать завтрашний день? И послезавтрашний? И последний?
– Нет…
– Хорошо ли иметь няньку, добрую, заботливую, которая не даст в обиду, проведет мимо беды за руку?
– Нет.
– Хорошо ли прожить жизнь, не свою, а ту, которую придумал для вас кто-то другой, хорошую, замечательную жизнь, - но не свою?
– Нет!
Я смотрю на горячие летние звезды, вдыхаю свежий ночной воздух… Разве я их убеждаю? Разве я их, этих наивных славных ребят, пытаюсь отговорить? Страшен твой подарок, дядюшка Психопомп!
– Да о чем ты, Диомед? - удивляется Алкид (Алкид! уже не спутаю!). - Да никому из нас не нужна нянька - ни нам, ни тебе. Просто мы подумали, что вместе веселее будет!
Привстал я, протянул ладони к умирающим углям. Веселее? Еще бы! Весело обмануть судьбу!
Судьбу - или себя самого?
'… Слабого судьба тащит на веревке, того, кто сильнее, - за руку ведет, а самый сильный сам судьбой становится. Иди, не бойся!' Великий Геракл прошел… пройдет свой путь до конца. Сам! У Диомеда Дурной Собаки свой путь, и по нему мне тоже идти самому. Вам ни к чему веревка на шее, сыновья великого Амфитриона! Вам ни к чему царские толосы!
А все-таки здорово, что мы встретились здесь, на Кроновой тропе1 - Я… Мы плывем в Океан, ребята. Там, за Океаном, есть земля…
– Ух ты-ы-ы! Океа-а-ан! Надвинулись, рядом сели.
– Вот здорово! А мы тут быков гоняем, ровно пастухи какие! Так о чем говорить-то, парень? Океан! Да если бы не Эврисфей-дурак, мы бы сами!..
– Эй, да чего мы грустим? - удивляется Ификл (точно Ификл!). - Слушай, Диомед, у нас тут еще полбурдюка осталось. Хлебнем, споем!..
– Спляшем! - басит голос дяди Геракла. - Вашу, Диомед, этолийскую. Трихонида,* слыхал, быть может? * Трихонида - это танец такой.
– Что значит 'быть может'? - возмущаюсь я. - Это кто из нас тут этолиец?
Его очень легко танцевать. Главное - голову вверх, руки в стороны (и тоже чуть вверх)…
– Косса-косса-косса-хай! Косса-косса-косса-хай!…И еще сандалии снять надо, Трихониду только босыми танцуют. Пятками - в траву, да посильнее, посильнее!
– Косса-косса-косса-хай! …Дядя Геракл - Алкид! - слева, дядя Геракл - Ификл! - справа (топнут - лес качается). Круг протанцевали - меняемся. Теперь справа Алкид, слева - Ификл. А может, и наоборот все. Кружатся звезды, кружатся черные деревья вокруг.
– Косса-косса-косса-хай! Косса-косса-косса-хай! У гаснущего костра, на перекрестке Прошлого и Грядущего, по скользкому черному льду Крона-Времени - бесшабашно, бесстрашно, ни о чем не жалея…
– Косса! Хай!
– Тидид! Где ты был? Кабан же!.. Из-под носа ушел кабан!
Неяркое осеннее солнце над поляной, запах прелых листьев, у Любимчика в рыжих волосах - желтая хвоя…
– Кабан! Скорее, Тидид, побежали! Ка-а-а-аба-ан! Я сжал ладонью еще теплое древко копья, улыбнулся. Счастливого пути, дядя Геракл!
– Ка-а-а-а-а-аба-а-а-а-ан!
– Обидно, родич Диомед, да! Никто не верит, никто Дне слушает! Хоть ты послушай, а? Я впереди всех бежал, далеко бежал, быстро бежал. Гляжу - бык! Большой такой, шерсть красивая, золотая шерсть, понимаешь. Стоят - мычит. Я быка завалил, свежевать стал - мычит! Мясо на огонь положил - мычит! Пока глаза протирал, пока Артемиде-охотнице молился - ушел. И шкура ушла, и мясо ушло. Обидно даже, я тебе скажу! Ну почему мне никто не верит, ванакт Диомед, а? Ну когда это Мантос людей обманывал? Хоть ты мне поверь, родич!
– Ну вот чего, господа хорошие, басилеи богоравные! Как Трою или там чего еще брать, это вам, понятное дело, виднее. А вот как в Океан попасть - это уже моя, Антигена Коряги, забота. Так что слушайте, ежели жить покуда не надоело. И ты, ванакт маленький, слушай. А вы, мелюзга желторотая, что кормчими себя вообразили, - и подавно. Так вот, первое дело - завсегда паруса. Завсегда - да не сейчас. Так что сверните-ка все паруса и засуньте их…
– Нет, Диомед, сюда я не попал. Я тогда у Регия был, быков Герионовых стерег. А мои мальчи… Мои отец и дядя здесь, на Тринакрии, стадо собирали. Вернулись веселые такие, помню, Алкид мне говорит, мол, хочешь, Иолай, в Океан сплаваем? А то другие уже собрались, а мы чем хуже? А что?
Не бейся, сердце! Не бейся! Каждый толчок, каждый удар - тараном по непрочным черным доскам. Тем, которые отделяют нас от Аида… Страшный зев бурунов справа, неровная стена тумана слева - белая, склизкая…
– Не замай вправо, дурень, не замай!.. И Антигену, старой коряге, не по себе. Замер, в бородищу седую пальцами корявыми вцепился…
– Да куда ж ты! Пропадешь!..
Черная скорлупка, едва видная за водяной пылью, дернулась, выпрямилась, рванулась вперед…
– Хвала богам! Маленький ванакт, когда ты своих парней в бой посылаешь, тоже небось страшно?
