— Вот как? Князья Ухтомские не забыли еще, какой они крови? Ты расскажешь мне об этом, Фрол. Но позже. У нас еще будет время…
Старик замолчал и некоторое время о чем-то думал, глядя куда-то вниз, на черные доски пола. Затем вновь поднял глаза на Фрола: ~ Ты пришел в наш лес, когда наши родичи на воле уже забыли о Беглецах. Здесь все будут очень рады тебе, Фрол. Ты расскажешь нам о том, что сейчас там, за Пех-рой. Во всяком случае мне радостно, что на той земле еще остались «серые дхары»…
Он вновь о чем-то задумался, потом повторил: — Да, ты пришел, Фрол, и мы рады тебе. Но ты пришел не в обычный день. Это странно…
Фрол удивился. Он сообразил, что сегодня среда. Ни церковных, ни даже светских праздников в этот день не намечалось.
— Сегодня Гхелов день, — сказал Вар, укоризненно покачав головой. — Вы уже забыли об этом там, среди мосхотов. В этот день погиб Гхел Храбрый… Это день скорби, но вместе с тем и день нашей надежды. . Мы поговорим и об этом, но вначале я хочу послушать тебя. Мне кажется, Фрол, ты пришел к нам не просто с новостями о здоровье Президента. Но, учти, я умею отличать правдивую речь от лживой.
— Вот ёлы! — возмутился Фрол. Он пытался говорить по-дхарски правильно, но «ёлы» поневоле сорвалось с его языка. — Вар-гэгхэн, да зачем мне врать-то! Стоило через полстраны ехать!
— Я не гэгхэн, — улыбнулся старик, — я здесь вроде… Кажется, по-русски эта должность называется «завхоз». Вижу, что ты не будешь лгать, Фрол. Я стар и умею распознавать людей. Но я должен был сказать тебе об этом… Слушаю тебя, сын Астфана…
Фрол заранее заготовил небольшую речь, в которой вкратце суммировал бурные события в стране за последний год. Получилось не особо гладко, но в целом он справился с этой непростой задачей. Старик слушал внимательно, не перебивая, но, когда Фрол, удовлетворенно вздохнув, замолчал, вновь усмехнулся, покачав головой: — Это дела мосхотов, Фрол. Ты напрасно радовался смене власти. Цари мосхотов будут всегда враждебны нам. И если это все новости, то не стоило везти их так далеко. Но ведь это не все, правда? Ты видел и узнал куда больше, иначе ты бы не стал ехать, как говорят мосхоты, за тридевять земель…
Вначале Фрол решил смолчать. В конце концов, то, что произошло с ним в последние месяцы, едва ли могло как-то касаться этого старика. Он уже хотел было перевести разговор на движение дхарского возрождения «Оллу Дхор», открытие первой дхарской школы в Сыктывкаре и готовящееся переиздание дхарского словаря. Но старик взглянул ему прямо в глаза — и Фрол решился. Торопясь, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, он рассказывал обо всем, начиная со страшной ночи у Белого Дома. От волнения Фроат то и дело переходил на русский, но старик слушал не перебивая, лишь время от времени кивая головой, как бы приглашая Фрола продолжать. Лицо его оставалось невозмутимым, только глаза вспыхивали, выдавая скрытый огонь. Лишь когда Фрол рассказал о таинственном князе Семене и Первом Канале, по которому к Владыке Молний шли автоматы, Вар вдруг жестко усмехнулся и, жестом остановив Фрола, открыл тяжелую книгу.
— Мы знали это, сын Астфана, ~ проговорил он, листая большие твердые страницы. Фрол с удивлением понял, что книга написана на бересте. — Вот, смотри. Это писалось еще при жизни Гхела.
Он показал дхару страницу, испещренную странными знаками. Фрол лишь покачал головой: он не знал древнего дхарского письма.
— Я прочту, — понял его затруднение Вар и не спеша начал, произнося слова в непривычном мерном ритме: — «В год Черной Рыси, в десятый год княжения Гхела достославного, мужа доблестного, вновь пришел безбожный Сумх, князь мосхотский. И привел он с собою войск бесчисленное количество и пеших, и конных, и срубил ладьи на реке Пех-ре, и повел воинов своих прямо к Дхори Арху. И продал он душу тому, кого поминать здесь не будем, и получил взамен огненные молнии. И поражали те молнии богатырей дхарских, и доспехи пробивали, и стены жгли. И хвалился князь Сумх дхаров покорить, князя Гхела в полон взять, а Дхори Арх по камню раскидать…» Старик закрыл книгу и помолчал. Затем, вновь отложив рукопись, кивнул Фролу, прося его продолжить.
Дхар, насколько мог, подробно довел свой рассказ до того дня, когда решил ехать на Печору. О самой дороге он говорить не стал. Пришлось бы упомянуть Варфоломея Кирилловича, а именно этого Фролу делать не хотелось. Зато о лагере призраков он рассказал со всеми подробностями, добавив, что валуны, которые были сброшены со склона, могли быть камнями Дхори Арха. Старик согласился: — Да. Они разрушили Дхори Арх и были прокляты. Не жалей их, Фрол. Только когда Сердце Дхаров вновь забьется, их души обретут покой. Но не мне восстанавливать Теплый Камень…
Он внимательно посмотрел на Фрола и продолжил: — Ты искал здесь наших лекарей. Мы не забыли то, что знали, но твоему другу помочь не сможем…
— Как? — ахнул Фрол. Надежда, которая вела его сюда, рухнула. — Но ведь дед говорил…
— Нет. Мы могли вылечить второй укус ярта, если бы заболел ты. Но ведь твой друг не дхар.
— Ну и что! — не понял Фрол. — Что у вас тут творится, Вар-гэгхэн! Белые, черные, серые! Француз… Николай — он не дхар, ну и что? Да он… Эх!
Фрол в отчаянии махнул рукой.
— Не обвиняй нас, Фрол, — мягко проговорил Вар. — Ты не так меня понял. Мы не можем вылечить твоего друга. То, что спасет дхара, не спасет человека. Ведь мы не люди, Фрол. Во всяком случае, не такие люди, как все…
Фрол молчал. Теперь Николая могло спасти только чудо. Он вспомнил лицо Келюса, которое видел ночью, страшное, чужое, и содрогнулся. Оставалось надеяться, что, если непоправимое произойдет, они не встретятся и Фролу не доведется вгонять в сердце того, кто был Николаем Луниным, осиновый кол.
— Значит, мы нелюди, — проговорил он наконец, — а дед говорил, что мы тоже люди, но не такие. И что раньше, очень давно, на Земле жили только дхары. А потом эти другие люди стали истреблять нас, и тогда дхары научились превращаться. Кроме тех, которые одичали и стали «чугами»…
— Да, — согласился Вар, — я тоже слыхал это. Но потом многие дхары утратили Истинный Лик и стали просто слабыми людьми, забыв и нашу мудрость, и нашу славу… Поэтому мы, «серые дхары», гордимся тем, что не забыли, кто мы есть на самом деле… Значит, Сумх-гэгхэн до сих пор получает «калаши»?
Слово «калаши» старик произнес четко, метнув на Фрола быстрый взгляд. Дхар понял, что Вар разбирается не только в древних легендах.
— Да, наверное, — пожал плечами Фрол. — У них теперь снова есть скантр. Не знаю, включили ли они снова этот… Первый Канал…
— Меха и красные камни нужны всем. — Глаза Вара блеснули. — И вашему Президенту тоже; значит, остановить это можно, только разрушив скантр?
— Я не знаю, где он, — вздохнул Фрол. — Даже если он в этом Институте, туда, наверное, не подойти… Вот ёлы! В руках же был!.. А теперь его не достанешь. Разве что армию собрать…
— Ты забыл Дхори Арх. Его сила больше, чем сила скантра… И может, больше, чем то, что ты назвал Ур Самху…
Фрол не без труда сообразил, что именно так Вар перевел «Око Силы».
— Не знаю. — Дхар вспомнил слова Варфоломея Кирилловича. — Дхори Арх разрушен. Его может восстановить только эннор-гэгхэн…
— Да! — торжественно произнес Вар. — Эннор-гэгхэн… Благодарю тебя, Фрол. Ты рассказал много важного, и это очень поможет нам… А теперь я хочу, чтобы ты поведал мне о главном.
— О чем, ёлы? — удивился Фрол. — Я вроде…
— О себе самом. Кто ты? Откуда? Почему ты носишь такое имя?
— Вот ёлы! Да что я-то? Ну Соломатин я, Фрол Афанасьевич, Вятская, то есть сейчас Кировская, область… Паспорт показать, что ли?
— Не надо, — жестом остановил его Вар. — Значит, твоя семья носит фамилию Соломатины… Здесь жили Соломатины… Один стал известным ученым, написал учебник… Его дхарское имя Рох. как и у моего сына…
— Так это же прадедов брат, — обрадовался Фрол. — А прадеда звали Дмитрий Геннадиевич! Митх, сын Гхела! Потом прадед умер, деда выселили… По оргнабору…
— Да, — прервал его старик, — я помню. А сейчас, Фрол, ты расскажешь о себе как можно
