И еще жрецы. И слуги. И еще кто-то...
И все равно храм тесный! И стены давно не красили. И в потолке — дырка. И как только Сантида не обижается? Я бы обиделся!
— Партенопей согласен. Остается Амфиарай. Без него Адраст не решится.
— Трус этот Вещий!
— Тише-тише, Капаней! Он не трус, он просто ждет, пока Адраст к Гадесу...
— Эй, не поминайте! С Амфиараем, ребята, мы вот что сделаем...
— ...Окрест лежащие земли, широкое дрогнуло море И закипело волнами багровыми; хлынули воды На берега. Задержал Гиперионов сын лучезарный Надолго быстрых коней...
Жаль, нам, маленьким, разговаривать нельзя! Ничего, с Полидором мы уже договорились. Пир начнется, по первой выпьют, флейтисток позовут, нас выгонят...
И Полидор нам гидру покажет!
Полидор очень толстый — как и дядя Гиппомедонт. Зато у него есть серебряный обруч. Он его в волосах носит. Такой обруч есть и у дедушки Адраста. Но не серебряный — золотой.
Потому что дедушка — ванакт!
— Тумаешь, она согласится?
— Эрифила? Да она за твое, Полиник, ожерелье сама ножки разведет. Каждому по очереди...
— Тише! Дети тут! Эрифила-то согласится, но нам же не ножки нужны. Ножки ее, хе-хе, как у сороконожки...
— Мекистий!
— Да ну вас, завели! Ладно, так и сделаем. Как говорит в Аиде мой прадедушка Тантал: «Попытка — не пытка». — Эй, богоравные, давайте-ка споем! Зря, что ли, жертву приносили? Сейчас, когда он про «радуйся» начнет.
— Капаней, пасть на ширину колчана!
— И-и-и раз!
— Р-р-радуйся мно-о-ого, о до-о-очерь эгидодержав-ного Зевса-а-а-а-а!!!
Ой, мои уши! Сейчас оглохну. И жрец оглохнет. И тети оглохнут!
— Ныне ж те-е-ебя помяну-у-ув, к тр-р-ра-а-а-апезе мы-ы-ып-р-р-риступа-а-а-а-а-а-аем!!!
Ну вот, и жрец не выдержал — за голову схватился. А крыша? Не развалилась? Не иначе, сама Сантида поддержала!
Смеются — все смеются. Мой папа, дядя Капаней (ух, раскраснелся!), дядя Полиник, дядя Мекистий... И мы смеемся. И даже жрец.
А может, мой папа — еще маленький? И остальные — тоже?
Ну ладно. Пора и к трапезе (к тр-р-ра-а-а-апезе!!!) приступать.
Проголодался!
* * *
Флейтисток не звали и не пили даже.
Зато нас выгнали — почти сразу. Вот только барана доели. У дяди Гиппомедонта самые толстые бараны в Ахайе. И сам он самый толстый.
(Это я шучу. Дядя Гиппомедонт — хороший.)
В общем, выгнали. Выгнали — и даже двери заперли. И всех теть выгнали. То есть не выгнали — их тетя Клея, дядина жена, ковры смотреть пригласила.
И хорошо. А мы пошли гидру искать!
Дом дяди Гиппомедонта на холме стоит. Почти рядом с храмом Сантиды. С холма даже море видно. Море — направо, а прямо — болото. Алкиония называется. Вот мы туда и пошли.
Про Алкионию нам Полидор рассказал. Он тут все знает. И я бы знал, если б вырос здесь. А интересно! Если к морю идти — прямо на могилу попадешь. Безголовую. Там сыновья басилея Египта лежат — те, чьи головы у нас в Аргосе похоронены. Стоило так далеко головы везти! А еще тут рек много — и Фрикс, и Понтин, и... В общем, еще две, я их и не запомнил. Правда, мелкие все. Как ручейки.
Полидор сказал, что надо поспешить, потому что скоро стемнеет. Сказал — а сам спешить не может. Толстый потому что. И щеки у него большие. Большие — и шевелятся. За обедом, наверное, не докушал.
С холма идти легко. Даже если не по тропинке. А за холмом лес. Правда, Полидор сказал, что это не лес, а роща. И растут там платаны. Священные. И в этой роще громко разговаривать нельзя. Мы и не разговаривали. Мы просто шли. А потом нас Полидор на полянку вывел. На полянке тоже платан — один. Очень-очень высокий. А за поляной — дырка в земле.
Темная.
Мы хотели дальше пойти, но Полидор сказал, что мы должны тут остановиться. Потому что это не просто платан, а Тот Самый.
Тот Самый!
Под этим платаном дядя Геракл...
Ух ты-ы-ы!
Долго мы платан этот смотрели. Оказывается, под ним гидра лежала, а дядя Геракл с дядей Ификлом и Иолаем-племянником подкрались... А гидра в пещеру убежала.
А они за ней!
Мы и в пещеру слазили, но тут же обратно вылезли. Темно! И гидры там давно нет. Ее дядя Геракл убил.
Пока мы платан и пещеру смотрели, солнце уже вниз пошло. За холмы. И Полидор сказал, что нам поспешить нужно. Потому что тут живых гидр нет, они только в болоте живут. В Алкионии.
Алкиония — за лесом. Тут, оказывается, два болота есть. Алкиония — Дионисово болото. Он, Дионис, через него в Гадес спускается. Там какой-то «дромос» есть. А еще дальше за Зимним ручьем (Хеймарром — по-здешнему) — Аидово болото. Там тоже «дромос», но уже самого Аида-Гадеса Подземного. Полидор сказал, что туда лучше не ходить. Особенно вечером.
Что ходить не надо — это понятно. А вот «дромос»...
(Полидор признался, что про «дромос» ему папа рассказал. Рассказал — и велел никому не передавать. Это — тайна.)
Мы с Капанидом ничего не сказали, но подумали. Если бы нам папы молчать велели, мы ни за что бы не проболтались. А Эвриал сказал, что «дромос» — это вход в гробницу. Он такое в Микенах видел. И у нас в Аргосе тоже. Когда его тетю хоронили.
Ну, тогда все понятно! Гадес — это гробница и есть. Для всех сразу. И нам сразу же дальше идти расхотелось.
Но — пошли!
— Только тихо! Пригнитесь! Это — Полидор. Приказы отдает.
— Дальше не ходите — ноги промочите. Все! Ждем!
«Дальше» — это уже в болото. Мы на краю. Здесь мокро под сандалиями чавкает. И воняет — в смысле, плохо пахнет.
— А когда?..
(Это Эвриал — который коричневый.)
— Тихо, говорю! Скоро. Сейчас! И действительно...
— Ой! (Ферсандр, кажется, А может, и Эвриал.)
— Где?!! (Это мы все.)
— Тихо! Да вот же! Гидра!
Гидра?! Маленькая черная змейка... А вот и еще одна! И еще!
— Это что — гидра?
— Вот мелюзга глупая! Конечно, гидра! Они все такие.
Мы так огорчены, что даже не обижаемся на «мелюзгу». И это — гидры? Да это же просто змеи, у нас их возле Аргоса в каждом болоте навалом! Мелюзга, в общем. Да как же так? Смотреть дальше не
