На этот раз челюсть начинает отвисать у Сфенела. Да так, что бедняга даже не может выговорить «чего?».
— Это папа так говорил, — поясняю. — Шутил. Пословица есть хеттийская, если ее перевести слово в слово, то так и будет. А по-нашему: стерпится — слюбится.
— Угу...
Да-а, Капаниду и вправду не до шуток. Ну что тут сделаешь?
— Они еще много чего говорят, Тидид. Ванакта нашего ругают — дедушку твоего. Говорят, он престол захватил. Аргосом трое править должны — потомок этого... Бианта, затем Мелампода, ну и Анаксагора. Так ванакт Пройт завещал, у которого дочки в коров превратились...
...Потому и называют их потомков — Коровьи дети. Шепотом, конечно. Эту сказку я знаю. У ванакта Пройта дочки спятили и себя коровами вообразили. А Мелампод их вылечил. За это и царем вместе с братом Биантом сделали. Только не так это было. То есть не совсем так.
(Но это — тоже «тс-с-с!»)
— И еще говорят, что никакой Адраст не Злосчастный. Он хитрый очень. Он нарочно так воевал, чтобы папы наши погибли. Они погибли — а он сам царствует. Один! А теперь хочет, чтобы мы тоже на Фивы пошли. И погибли. Тогда Эгиалей сам править будет. А после него Киантипп. У нас ведь детей еще нет, погибнем — и все!
Странно, где-то я уже это слышал. Не про дедушку, правда.
Мама говорила не о дедушке, не об Адрасте Злосчастном. Мама говорила о НИХ.
— Поэтому мне на Фивы идти нельзя, а нужно жениться и мальчиков делать. Побольше...
Посмеяться бы над сопящим Капанидом. То есть не над а вместе с ним. Но моему другу не до смеха. И мне тоже.
На Фивы мы пойдем. Обязательно пойдем, иначе и быть не может! Но вот все остальное...
— А давай сделаем так, чтобы нас постригли не в Аргосе. Пока вернемся, пока то да се, осень настанет. Твои родичи разъедутся...
— Гм-м-м...
— И вообще, — вдохновляюсь я. — Если нас в Аргосе постригут, это будет неправильно. Понарошку. Ведь как у нас делают? Собираются, жертву Зевсу Трехглазому приносят, который на акрополе, потом дедушка нож берет. И все! А я вот у дяди Эвмела спрашивал...
Дядя Эвмел все знает! И про это самое пострижение тоже. Оказывается, это обычай еще допотопный. Он и у пеласгов был (настоящих, а не тех, что с Алкмеоном ходят), и у первых людей, что до пеласгов жили. Тогда взрослым стать было трудно, не то что сейчас. Брали, например, мальчика и голым в лес пускали. Без всего — даже ножа не давали. А тело краской разрисовывали — липкой, так что не смыть. А тогда в лесу всякое было. И львы, и чудища, и гидры, конечно. Вот пока краска не сойдет, он в лесу и прячется. Выживет — постригут. Или с тем же львом драться заставляли — кто кого. Или опять-таки в лес загонят и облаву устроят.
Вот это и вправду — пострижение. Это уже не шутки! Правда, тогда не только стригли. У пеласгов мальчикам передние зубы вырывали. А на Крите — эти же зубы надпиливали и краской закрашивали (вот почему дядя про зубы сказал!).
Зубы — это, конечно, плохо. Зато тогда кто попало взрослым не становился. А если уж взрослый — так не понарошку. Уважать станут. Ведь это вам не жертву Трехглазому приносить!
Про зубы я Капаниду говорить не стал, но и прочего хватило. Он снова сопеть принялся (задумался!), а потом мы вдвоем думать начали. И в самом деле, вот бы придумать чего! Чтобы и нас уважать стали. Тогда и жениться не смогут заставить, и вообще. Потому как мы не просто так мальчишки стриженые. Мы — взрослые!
АНТИСТРОФА-I
— Слева! Справа! Справа! Выше! Еще выше! Еще раз Еще!
Щит гудит — да так, что руке больно. Щит тяжелый, настоящий, а меч хоть и деревянный, но тоже тяжелый. Из дуба. Такой не расшибешь!
— Диомед, резче! Еще! Быстрее! Быстрее!
Быстрее не получается. Я все делаю правильно, но Эматион все равно успевает отбить. Успевает — и сам бьет. Он — самый лучший на мечах. И самый быстрый.
— Шаг вперед! Слева! Щит вправо! Диомед, быстрее!!!
Быстрее!
На мечах у меня плохо получается. То ли дело копье Но копье было вчера, а сегодня — меч. Я, конечно, стараюсь, но...
— Шаг назад! Отдыхать! Диомед, иди сюда!
Мне стыдно. И вообще стыдно (ни разу Эматиона достать не смог!), а в особенности стыдно, что это все дядя Эгиалей видит. Он у нас сегодня вместо наставника. Специально в наш лагерь приехал — поглядеть, как мы, эфебы, учимся. И на Капанида посмотреть. И на меня. Да, мечом работать — не Палладий красть! Отпуск быстро прошел. Только и успели отоспаться да пеласгов погонять. Ну, я еще таблички критские почитал у дяди Эвмела. И все — пора! Дорога на Тиринф, алтарь Реи — и налево, в лес. Туда, где наш лагерь.
— Тидид, постарайся двигаться быстрее. Ты все правильно делаешь, но медленно. Понимаешь? Движения у тебя хорошие и удар точный, но в бою тебя просто убьют.Надо быстрее!
Я киваю — дядя Эгиалей прав. Конечно, Эматион меня старше, у него уже на подбородке волосы растут, но в бою будет возрастом мериться? Все верно, но только не получается у меня! — разозлись на него, что ли?
Я только вздыхаю. Вздыхаю, по сторонам смотрю. Вон,
Капанид с Ферсандром рубятся — любо-дорого! Сфенел на голову выше и посильнее, зато Полиникид верткий — не достать. Молодцы!
(А золото Ферсандр и вправду на повозке привез. Только в девчонку переодеваться не стал. Договорился с каким-то козопасом, тот его за сына выдал.)
— Нельзя мне злиться, дядя Эгиалей! Ты же знаешь. Никак нельзя!
В том-то и беда. По-настоящему я только с Капанидом драться могу (как мой папа — с его папой). Ну, на мечах Сфенел меня сильнее, а на копье, конечно, я. А с остальными — страшно. А если сорвусь? Увижу опять реку, нырну — и не вынырну. Как папа.
Папа, когда его ранили, говорят, с ума сошел. Да так, что череп врагу разбил (тому самому Меланиппу-фиванцу) и стал его мозг есть. А еще говорят, что сама богиня Афина моего папу спасти хотела — вылечить и бессмертным сделать, но испугалась. Страшный папа был. Очень страшный.
Про бессмертие — это все вранье, конечно. Мама сказала, что бессмертным просто так человека сделать нельзя. Хоть нектар пей, хоть амброзию глотай — не поможет. А вот все остальное — правда. Хоть и верить не хочется.
Вот я и боюсь.
Дядя Эгиалей хмурится, головой качает.
— Ты не должен бояться, Тидид! Хуже всего — себя бояться. Пойми, это не болезнь, это — дар богов. У дорийцев такие, как ты, самые лучшие воины. Их «ареидами» называют — одержимыми Ареем. Попробуй — по-настоящему, как на войне!
Пожимаю плечами. Можно, конечно, да только не получится. Я все о папе думать буду. О папе — и о шлеме-Дыроглазе. Ведь драться придется не с врагами, не с пеласгами даже, а со своими ребятами. С друзьями! Дядя должен понять!
