Душно тут! Хорошо, хоть ставни открыты! Окошко во двор выходит, на дворе сарай какой-то...
...А дверь, что на двор ведет, изнутри закрывается. На щеколду. Это я уже проверил.
Ну, все! Пора идти. Только бы Сфенел не вернулся, а то объясняться придется!
Думал я вначале просто убежать. Один. Конечно, куреты тут все тропинки знают (и, поди, стерегут!), да я и без тропинок могу. Учили! Небось как мы с Капанидом в Дельфы пробирались, стражи побольше было. Убежать — и все, ищи Борея в море! А Сфенела они не тронут, он им не сладить ничего.
Стыдно? Да какое стыдно, я ведь мальчишка еще. Один — против всей Куретии. Тоже мне доблесть — под ножами ихними помирать!
В общем, думал — но не убежал. А теперь уже поздно. И сам даже не понимаю, почему не убежал? Папа, конечно, так не поступил бы, остался, но ведь он взрослый был!
Эх, придется нам у кого-то другого задание просить чтобы волосы состричь! То есть не нам — Капаниду. Ничего, разберется!
Убежать — не убежал, маму звать нельзя, дядя Геракл не поможет...
...А я понял, про что он говорил! Он другого Диомеда вспомнил, у которого кони людей ели. Тогда он с братом Ификлом этого Диомеда убил. За то, что тот дядиного мальчика Абдера коням своим кинул. Вот дядя Геракл всех их и вспомнил — разом.
Да, дядя Геракл не поможет, дядюшка Терсит... Да чтоб он в Тартар провалился, этот дядюшка Терсит! Вместе с дедушкой Живоглотом! Темно. Душно. Надо идти.А интересно, вспомнит ли меня Светлая? Только ошиблась Она — некому искать Ее будет. Жалко, я бы искал. Всю жизнь... Пора!
— Ой!
Это не я «ой!» сказал — Сфенел. И не басом — просто так. Это когда мы с ним в коридоре столкнулись. Вышел я из спальни, дверь тихонечко прикрыл — а тут он.
Странно, «ой!» от него я слышу впервые!
— Я... Это...Ну...
Я так удивился (чего это с ним?), что даже на миг забыл, куда иду. И действительно — красный он, Капанид, волосы дыбом (как у Горгоны!), хитон на плечо съехал...
Побили, что ли?
— Я это... Это...
Взгляд такой — словно и взаправду побили. На щеке — пятно красное. И на шее.
— Я, Тидид, не хотел. Не хотел! Это она, тетя Деянира! Она заставила! И второй раз — тоже...,
Вот-вот заплачет. Это Капанид-то! Жаль, нет времени расспросить! И чего это тетя его заставляла делать? Всех быков с козами по кличкам перечислять?
— Пойду, — киваю я. — Ты... Оставайся. Спи!
Вообще-то попрощаться надо. Полагается. Все-таки мы друзья! Лучшие друзья — с детства самого. Но... Нельзя!
— А ты куда?
Ну вот! Спросил!
Не отвечаю, иду. Быстро иду. А Сфенел....
— Ты... Ты что, обиделся? Ну да, она тебе, конечно, тетя, но я... Но она...
Ох, тетя тут при чем? Поссорились они с Капанидом, что ли? Ничего, помирятся!
Дверь! Щеколду — в сторону. Ох, и скрипит! Не услышал бы кто...
— Да куда ты?!
Хорошо на дворе! Воздух холодный, вкусный. Почти как в лесу.
— Куда?.. Куда-куда? Туда! Гулять! А ты спать иди, понял, да? Иди! Понял? Спать иди!
Зря я так! Никогда на Сфенела не орал. Мы же друзья! Но... Как еще скажешь?
Он будто о чем-то догадался. Мигнул, репку свою почесал, затем вроде как за бороду дернул (не выросла еще, это он папе своему подражает).
— Ты... Я сейчас!
Куда это он? Ах да, там же пифос с водой! Никак умыться решил? Вот и хорошо! А я в ворота! Заперты? Ничего, перескочу...
Догнал он меня уже на улице.
АНТИСТРОФА-II
За воротами — не дядиными, городскими — еще свежее стало. Я даже пожалел, что плащ не надел — в одном хитоне выбежал. А над лесом близким — уже полоска светлая серебрится. Скоро с Селеной встретимся!
И не только с нею...
— Значит, без меня идти решил? — обиженно басит Сфенел. — Без меня, значит? Небось, папа твой без моего никуда бы не пошел!
Рассказал я ему все. Не хотел, но пришлось. Друзья ведь!
А дорога под ногами так и стелется. Узкая, чуть под уклон. Так бежать и приглашает...
...На одной табличке было — из тех, что я у дяди Эвмела читал. Самая, мол, удобная дорога — которая в Гадес ведет. Ровная, гладкая, не заблудишься...
— Так ты с ним что, драться решил? — не отстает Капанид. — С этим, в шкуре?
— Решил...
— Ну и правильно! Ты его враз положишь. А если кто еще полезет, того я скручу!
А сам ручку кинжала поглаживает. Эх, Капанид! Даже если чудо, если мы вдвоем, как Геракл с Ификлом, все куретское воинство разгоним, все равно ведь уйти не дадут. Достанут!
Кровник — это навсегда. Врага можно пожалеть, простить. И помириться можно. А со мной мириться они не могут. Боги не простят потому что. И души убитых папой тоже не простят. Из самого Гадеса придут! Капанид просто не знает, у нас... у них в Аргосе давно не мстят. Очистят поросячьей кровью у алтаря — и все. А у нас...
...А дорога все под уклон, под уклон. Легко, легко идти!
Хорошо, что Сфенел так думает! Его, наверное, не тронут. У него волосы длинные, не стриженные еще, таких трогать сам Зевс-Гостеприимец не велит. И меня бы не тронули, если бы, скажем, война.
Кровника — тронут. Ну и ладно! Главное, чтобы не как овцу!
...А вокруг уже лес, дорога вверх пошла, но все равно, идти легко, ноги сами несут, словно на сандалиях крылышки выросли, как у Психопомпа-Килления...
...А может, и не вспомнит меня Светлая. Кто я ей? Обидно, если не вспомнит — хотя бы разок.
...та, что блистает под стать Новогодней звезде в начале счастливого года. Лучится ее красота, и светится кожа ее...
— А вот и речка. Смотри, Тидид, герма!
Голос у Сфенела такой, словно он и рад. Ну, еще бы, подраться можно!
Над лесом острый серп вынырнул. Вынырнул, засветился. Успели!
— Пойдем, что ли?
Я вздохнул, на Луну-Селену поглядел (серп серебряный — это, говорят, ее диадема: красивая!). А потом на мост взглянул. Вот он, старый, с краев камни свалились, под ним речка шумит... Шагов двадцать — и мы там. В Куретии.
Мост, речка, за речкой — лес, перед мостом — герма. Старая, по уши в землю вросла.
Герма?
— Эти слова на твоем языке, мама? Как и колыбельная?
— Да, сынок, на моем. Их легко запомнить, правда? Но главное — кровь. Когда не будет выхода, порежь себе руку. Ты ведь не испугаешься, если будет немного больно?
— Мама!
— Ладно, ладно, ты уже взрослый, знаю! Крови много не надо, всего несколько капель...
