— Июнь 20-го, господин Лунин, — добавил Ухтомский.
— Постойте… — растерялся Келюс. — Все-таки я когда-то был историком! В июне 20-го в Харькове были красные!
— Были, — усмехнулся Плотников. — Скоро все поймете, Николай.
Он нажал на красную кнопку, точно такую же, как в комнате с блестящими стенами. Загудела сирена, дверь, щелкнув замком, Приотворилась.
— Прошу!
Лунин осторожно перешагнул порог. Первое, что он увидел, был огромный лабораторный стол, на котором размещался странный, опутанный разноцветными проводами механизм. В центре находился большой полупрозрачный куб, заполненный пульсирующей розоватой жидкостью. От куба к стене шли толстые кабели, присоединенные к большой панели, мигавшей разноцветными лампами. Около нее стоял железный табурет, а рядом — маленький столик, заваленный бумагами. Окон в комнате не было, свет шел от мощных светильников, размещенных под потолком.
У непонятного механизма топтался невысокий чернявый человек лет тридцати в белом халате. Увидев его, Мик приветственно помахал рукой. Чернявый растерянно улыбнулся, кашлянул.
— Здравствуйте, господин подполковник! Здравствуйте, госвода! С прибытием!
Плотников, покровительственно кивнув, небрежно протянул руку. Ухтомский, напротив, заулыбался самым дружеским образом.
— Знакомьтесь, Келюс. — Мик кивнул на чернявого.
— Лунин, — представился Николай, пожимая маленькую ладонь.
— Тернем, очень приятно, — застенчиво произнес тот. — Вы… оттуда, господин Лунин?
— От-туда, — еле выдавил из себя Николай, представлявший себе Великого Тернема несколько иначе.
— Господину Лунину нужен скантр, — перебил Мик. — Да-да, конечно…
Тернем подошел к столику с бумагами и достал из-под груды папок небольшую коробку, откуда извлек металлический кружок, точно такой же, как у Плотникова, только красный.
— Прошу, господин Лунин.
Николай взвесил кружок в руке (он оказался неожиданно тяжелым) и спрятал, по примеру Ухтомского, в нагрудный карман.
— Носите всегда при себе, — принялся пояснять Тернем. — Думаю, он вас сможет защитить. Правда, это опытная модель…
— Знаем, знаем, — вновь перебил Мик покровительственным тоном. — Вы, Николай, оставайтесь пока здесь. Я должен доложить о вашем прибытии…
Важно, со значением кивнув, подполковник Плотников направился к выходу. Ухтомский последовал за ним, на прощание ободряюще улыбнувшись. Келюс и Тернем остались вдвоем.
— Садитесь, господин Лунин, — предложил ученый, пододвигая табурет. — Знаете, так волнуюсь каждый раз, когда надо кого-нибудь переправлять, это все еще так ненадежно!..
— По-моему, надежно, — усмехнулся Келюс. — У нас ваши Каналы уже столько лет работают!
— Вы… вы видели? — Глаза Тернема загорелись. — Видели мой Институт? Знаете, до сих пор не верю…
— Только издали, — честно признался Николай. — Зато, бином, наслышан. И скантр ваш, не этот, настоящий, в руках держал.
— Правда?
— Да… Сверкающее чудо — Скантр Тернема — сразу напомнил холод подземелья, страшную предсмертную усмешку Волкова, боль в запястьях, стиснутых наручниками…
— Узнаете? — улыбнулся ученый, кивая на странный агрегат, опутанный проводами.
— Это… скантр? — поразился Николай, с недоумением разглядывая клубок с пульсирующей жидкостью. — Тот был совсем другим!..
Он, как мог, описал светящийся кристалл, внутри которого переливался живой огонь. Тернем слушал молча, закрыв глаза, с его губ не сходила мечтательная улыбка.
— Я мог бы сделать такой! — вздохнул он наконец, открыв глаза и с сожалением посмотрев на громоздкий механизм посреди комнаты. — Но здесь нет материалов…
— Успеете, бином! Вы ведь до двухсот лет проживете.
— Я? — Тернем рассмеялся. — Помилуйте, господин Лунин! Я как-то пошутил, а мои коллеги уже бог весть что вообразили. Конечно, тот маленький скантр, что лежит у вас в кармане, продлит вам жизнь лет до девяноста, и даже если вас смертельно ранят, то у вас появится дополнительный шанс. Но двести лет!..
Тернем, покачав головой, начал расхаживать по лаборатории. Слова Келюса явно задели его за живое. Он что-то прикидывал, щелкал пальцами, с сожалением приговаривая: «Невозможно, никак невозможно!» .
— Впрочем, двести лет мы можем наверстать иным образом, — ученый кивнул на скантр. — Канал достигает глубины в пятьсот лет, а это не предел. Он — только первая модель, но уже сейчас аппарат обслуживает две линии. Это малая, по ней можно перебросить лишь трех-четырех человек…
Келюс вспомнил огромный ангар среди вымощенного бетонными плитами двора. Не там ли начиналась «большая линия»?
— Господин Лунин. — Тернем быстро оглянулся. — Это правда, что у вас… в будущем… все желают победы белому движению? И что большевики уничтожили Россию?
— Не знаю, — осторожно начал Николай. — Коммунистов… большевиков… многие до сих пор поддерживают. А Россия… Наворотили, конечно, большевики всякого, но чтоб уничтожили!..
— И у вас тоже война? — Голос Тернема внезапно стал жестким и суровым.
— Нет… То есть, в Столице пока нет… Тернем нахмурился и умолк, углубившись в лежавшие на столике бумаги.
Дверь открылась, Николай повернулся, ожидая увидеть Мика, но вместо него в лабораторию вошел офицер в зеленой полевой форме с золотыми погонами и Анненским крестом на груди. Келюс замер. Белогвардеец! Настоящий белогвардеец!.. Офицер настороженно окинул взглядом Келюса, брезгливо взглянул на вскочившего с табурета Тернема. — Господин Лунин? — Голос был под стать взгляду, неприятный, со скучающе-презрительной интонацией. — Прошу за мной! Он повернулся к двери, даже не кивнув на прощание ученому. Лунин вышел из лаборатории и оказался в длинном пустом коридоре.
— Вперед!
Николай не стал спорить и не спеша пошел по коридору-, с любопытством поглядывая по сторонам. Штабс-капитан шел сзади, ступая мягко, по-кошачьи. Они прошли мимо замершего часового, сжимавшего в руке трехлинейку с примкнутым штыком, и Николаю показалось, что солдат взглянул на него с явным любопытством. В конце коридора была лестница. Офицер молча кивнул на ведущие в подвал ступени. Лунин, ничего не сказав, шагнул вперед, хотя подобное приглашение прямиком в подвал тут же испортило настроение.
Внизу была дверь, возле которой стоял еще один часовой, а за нею — снова коридор, такой же пустой и гулкий. Офицер (Келюс успел разглядеть на нем штабс-капитанские погоны) открыл ключом одну из дверей и так же молча кивнул Николаю.
Келюс оказался в маленькой сырой комнатке. Посреди стоял стол, на котором красовалась чернильница в компании с перьевой ручкой. Небольшое четырехугольное окошко под потолком было забрано густой решеткой.
— Прошу садиться. — Офицер указал на табурет, стоявший у стола. Сам он сел напротив, достал несколько листов бумаги и макнул ручку в чернильницу.
— Ваша фамилия, господин Лунин?
— Иванов, — охотно откликнулся Николай. С милицией и госбезопасностью сталкиваться уже приходилось. Настал черед белой контрразведки.
— Так и прикажете записать?
— Именно так, — не стал спорить Лунин. — Иванов Иван, родства не помнящий.
— Прошу отнестись к моим вопросам с большей серьезностью, — буркнул штабс-капитан. — Итак,
