начавшийся разговор.
— Те, кто меня послал, поручили мне поговорить с руководством подполья.
— Здесь нет подполья, — Иваныч улыбнулся, но улыбка вышла невеселая, есть Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков и ее Политбюро. И есть бандиты, временно захватившие власть.
— Хорошо, — вздохнул Чиф. К подобной словесной эквилибристике следовало привыкать, — мне нужно поговорить с членами Политбюро.
— Вы присутствуете на специальной комиссии Политбюро. — Голос Чижикова прозвучал негромко, но веско. — Эта комиссия создана специально для решения вашего вопроса.
— Моего персонального дела? — Чиф все-таки не выдержал. О «персональных делах» он начитался в сатирических антибольшевистских книжонках, которыми заполнены библиотеки Сент-Алекса. Спрошенный им как-то отец вполне серьезно подтвердил, что для истинного большевика нет ничего страшнее «персонального дела».
Реплика произвела неожиданный эффект. Тарек хихикнул, Иваныч вновь улыбнулся, на этот раз весело, а товарищ Чижиков ограничился тем, что глубокомысленно хмыкнул:
— Я вижу, товарищ Косухин хорошо знаком со спецификой внутрипартийной жизни ВКП(б). Это хорошо. А вот то, что товарищ Косухин любит подшучивать над старшими, — это плохо. Старших надо уважать, товарищ Косухин.
Странная манера разговора сбивала с толку. Где-то Чиф это уже слышал. Мерная неторопливая речь, большие паузы между словами… Да и лицо, тщательно скрываемое в тени, казалось уже где-то виденным.
— Но не будем усугублять. Итак, вы, товарищ Косухин, прибыли сюда как представитель социалистической партии Российской Трудовой Общины Тускулы. Так сказать, тускульских меньшевиков…
— Бесо… — предостерегающе проговорил Иваныч, но жест широкой ладони не дал закончить фразу.
— И тускульские меньшевики предлагают нам, большевикам, политическое убежище. Из милости. Вернее, из соображений слюнявого гуманизма…
В тоне того, кого, оказывается, называли также «Бесо», звучало густое презрение. Принимать «милость» от соцпартии Тускулы Чижиков не собирался.
Такого тона Чиф не ожидал. Стало обидно, и он вспомнил рассуждения Бена. «Аборигены» — чужие. И они, тускульцы, тоже были для них чужими. Протянутую руку отталкивали.
— Скажите, товарищ Косухин, как относится к вашей идее буржуазное руководство Тускулы? — поинтересовался Тарек.
— Проект согласован с Президентом, — сухо ответил Чиф, все еще не переварив обиду.
— Президент у вас по-прежнему Семен Богораз? — Иваныч сделал еле заметный жест рукой, и Чиф понял. Его призывали к сдержанности.
— Да. Его переизбрали два года назад.
— Он, кажется, кадет? — вновь подал голос Тарек.
— Да. На последних выборах было три кандидата. За Дядю Сэма, то есть за Семена Аскольдовича, проголосовали шестьдесят процентов. Монархисты собрали десять…
— Значит, социалисты получили тридцать процентов? — Товарищ Чижиков, он же Бесо, тоже соизволил заинтересоваться политическими зигзагами тускульской жизни.
— Да. Монархисты не собрали бы и трех, но они выдвинули лорда Бара, то есть, извините, князя Барятинского. Его все любят.
— Князь Барятинский? — удивился Чижиков. — Первый испытатель проекта «Мономах»? Вот он, значит, где!
Чиф не стал вдаваться в подробности. Они были излишними, тем более комиссия подпольного Политбюро и без этого, похоже, неплохо знала о тускульских делах. Еще недавно Чиф был уверен, что главной трудностью будет убедить собеседников в самом существовании земной колонии на Тускуле. Но этот вопрос даже не встал, здесь всё знали — Скажите, а кто придумал название «Тускула»? — На этот раз тон Чижикова был почти что светским, хотя и немного снисходительным.
Чиф пожал плечами:
— В учебнике истории написано — Алексей Николаевич Толстой. К нему обратился академик Глаэенап перед высадкой первой экспедиции в шестнадцатом. Это, кажется, название земли древних этрусков.
— Ну конечно! «Тускуланские беседы» Цицерона, — кивнул Иваныч. — Товарищ Косухин, вы, как я понял, член соцпартии?
— Я член Центрального комитета. Ответственный за работу с «Генерацией». То есть с молодежью.
«Комиссия Политбюро» переглянулась. Товарищ Чижиков неторопливо затушил папиросу в большой бронзовой пепельнице:
— Вы, я вижу, тускуланский Косарев. Хорошо… Кажется, вы обиделись, товарищ Косухин, а настоящие политики не имеют права обижаться. Личных чувств в политике не существует…
Чиф вновь заставил себя сдержаться. Его учили — как какого-то мальчишку. Но этот «Бесо» прав: дело — прежде всего.
— Мы понимаем вас, товарищ Косухин. Сейчас вы, наверное, принимаете нас за выживших из ума бюрократов, играющих в Политбюро, когда надо спасать свои шкуры. Вы думаете, что мы тут ударяемся в интеллигентские амбиции, а тысячи людей гибнут в результате необоснованных репрессий. Но вы не правы. В нашем положении, товарищ Косухин, разумная осторожность никогда не помешает. Предложение тускуланской соцпартии соблазнительно. Мы можем вывести из-под удара многих ни в чем не повинных коммунистов и беспартийных. Но мы не можем отправлять людей в неизвестность…
И тут Чиф наконец сообразил, кого так напоминает ему товарищ Чижиков. Только на широком сильном лице отсутствовали столь привычные усы, да и волосы были не черные, а рыжеватые. Чифу стало не по себе. Двойник? Но зачем? Или на земле предков и диктатуру, и подполье должен возглавлять один и тот же человек?
Наверное, от него ждали какого-то вопроса, но Чиф никак не мог прийти в себя. Кто эти трое? Человек, к которому он приходил утром, был другом отца, он не мог направить в ловушку. Да и на ловушку это не походило…
Тройка, сидящая у вершины «Т», вновь переглянулась. Похоже, его молчание было истолковано совсем по-иному. Чиф вдруг понял, что следует молчать и дальше: это иногда помогает, особенно с подобными мастерами словесных баталий.
— Хорошо, — товарищ Чижиков заговорил первым, — Политбюро обсудит предложение руководства соцпартии Тускулы. Мы выражаем благодарность ее руководству за проявленный им пролетарский интернационализм…
Он умолк, бросив быстрый взгляд на сидевшего слева Тарека, и Чиф вдруг сообразил, что весь разговор продуман этими троими заранее.
— Товарищ Косухин, вы не откажетесь ответить на несколько личных вопросов?
— Иностранный акцент гнома вновь стал заметен.
— Я не женат. — Чиф невольно усмехнулся. Улыбнулись и трое за столом: очевидно, шутить здесь иногда все-таки разрешалось.
— Вы вызвались в эту миссию добровольно?
— Конечно, — Чиф пожал плечами, — на такую работу отправляют только добровольцев.
— И вы сами решили направиться именно в СССР? — Вопрос пришел от Иваныча, и Чиф вспомнил, что это называется «перекрестным допросом».
— Ну… Мы думали начать с Германии. Но потом решили, что здесь ситуация хуже.
— Германия? — Тарек даже привстал. — Очень хорошо! Я могу вам помочь. Это правильно.
— Не спешите, товарищ Тарек. — Насмешливый голос Чижикова заставил карлика умолкнуть и тихо опуститься на стул.
