— Не убедил… — улыбка Чезаре на этот раз была печальной. — Вы мне напоминаете того, кто нашивал на одежду крест, считая, что спасает Гроб Господень. А на деле уничтожал и сжигал столько невинных, что в сравнении с ним я могу показаться сущим ангелом… Но все же подумайте, сеньор Ростислав…
Чезаре помолчал, затем осторожно взял со стола эвэр-бурэ:
— Сделаем так. Я оставлю у себя Черный Рог…
Это была не просьба, а решение. Арцеулов понял, что возражать бессмысленно.
— Я мог придумать для вас неплохое объяснение. Знаете, сеньор, как в сказках: дескать, в Черный Рог можно трубить только три раза — или семь, а теперь его должно вернуть… Но я не буду лгать. Мне нужен рог, чтобы передать его Кесарю… Будет повод поговорить — а это необходимо.
— Кесарю?
— Это все тот же, кого я называю Рыцарем Востока, а вы — командиром Джором. У него много имен…
Ростислав понял. Слово менялось, переходя из языка в язык: Кесарь — Кейсар — Гэсэр…
— Это необходимо, — повторил ди Гуаско. — Я должен убедить его, и вместе с ним — других. Не думайте, сеньор, что оставляю вас без магической защиты. Это ведь обыкновенный рожок…
Он положил эвэр-бурэ на ладонь и качнул его — вверх и вниз.
— В нем нет никакого волшебства. Это лишь знак внимания. Просто Джор поручил охранять вас. Как вы заметили, мои люди пришли на помощь без всякого вызова. Так будет и дальше. Хочу лишь предупредить: мы не всемогущи. Случайная пуля не пройдет мимо, в мире хватает сил, против которых невозможна защита. Что передать от вас Рыцарю Востока?
Арцеулов на миг задумался.
— Передайте, что я всегда буду помнить ущелье возле озера Челкель. И что с радостью отдал бы долг, если б знал — как…
Чезаре кивнул и молча прикрепил эвэр-бурэ к украшенному серебром поясу…
Отъезд предстоял в полночь, а вечером Ростислава пригласили на ужин.
Это больше походило на пир. В зале ярко горели факелы, музыканты в цветастых камзолах играли странную приятную музыку — то медленную, то быструю. За столом Арцеулова ждали братья в нарядных одеждах. Рядом с ними сидели несколько мрачных бородатых мужчин в темных камзолах с большими кинжалами за кожаными поясами. Ростислав подумал, что это командиры арбалетчиков — и не ошибся. Чезаре торжественно представил его, бородачи вежливо поклонились, но их имен никто называть не стал. Слуги подавали вино в больших глиняных амфорах, обмазанных черной смолой. Арцеулова не удивил кабан, зажаренный целиком и поданный на огромном блюде: он слыхал, что кабаны водятся в здешних местах. Но тут же, на серебряных блюдах, лежали южные фрукты, роскошный, явно не крымский виноград и какие-то совершенно невообразимые, ни на что не похожие пахучие плоды, на вкус напоминающие землянику. Он не стал спрашивать. Эта роскошь почему-то не поразила его, напротив. Что-то противоестественное было в этом пиршестве. Там, за невидимыми стенами, красные бандиты добивают последних защитников Крыма, а здесь благородные рыцари пируют, защищенные от опасности, равнодушные к чужой беде.
Перед ним поставили высокий серебряный кубок, украшенный вычеканенными в металле розами, и слуга вновь и вновь наполнял его. Но Арцеулов пил мало. Вокруг шумели, Чезаре громко смеялся, бородачи охотно подхватывали, но, присмотревшись, Ростислав увидел: не только он один невесел. Молодой Гонзальво сидел молча, поглядывая то на брата, то на Ростислава. Глаза его были печальны, красивое лицо казалось растерянным и хмурым. Что-то расстроило молодого рыцаря…
Внезапно разговоры стихли. Арцеулов поднял взгляд от кубка и увидел, что гости отложили острые ножи, которыми орудовали вместо вилок. Музыканты спрятали инструменты, а Чезаре откинулся в спинку кресла.
Дверь отворилась, и в залу неслышно вошла девушка в пышных турецких одеждах — невысокая, похожая на пятнадцатилетнего мальчишку. Лицо ее казалось нездешним — слегка смуглым, восточным. При виде ее Чезаре усмехнулся, а младший брат сдвинул брови и отвел взгляд. Что-то крылось за всем этим — за весельем старшего и показным равнодушием Гонзальво. Гадать не имело смысла, это была часть странной, непонятной жизни затерявшегося в веках разбойничьего замка…
Девушка взяла в руки цитру, села на лежавшие прямо на полу подушки, тронула пальцем струну. Тихий звук пронесся по залу. Девушка запела. На этот раз Ростислав не смог понять ни слова. Таинственная сила, позволяющая легко разбираться в незнакомой речи, казалось, иссякла. Впрочем, это было не важно. Грустный красивый голос рассказывал о чем-то далеком, недостижимом, ушедшем навсегда. Ростиславу показалось, что он видит песчаный берег, белый город с высокими минаретами, узкие улицы, заполненные шумной толпой и верхушки зеленых пальм за высокими глухими стенами…
Голос смолк, но цитра по-прежнему звучала. Музыка походила на легкий ветер, веющий над холодными волнами, навеки разлучившими со всем, что было дорого, чему уже не вернуться никогда…
Девушка молча встала, поклонилась и вышла, провожаемая одобрительными возгласами раскрасневшихся бородачей. Чезаре по-прежнему усмехался, но младший брат был серьезен, его красивое лицо казалось изваянным из мрамора…
Пир был в самом разгаре. Слуги вносили все новые амфоры, посреди стола был водружен вылитый из белого сахара миниатюрный город, тут же разломанный на части жадными руками, когда старший ди Гуаско, взглянув на Ростислава, еле заметно кивнул. Арцеулов понял и, поклонившись присутствующим, вышел из зала.
Слуги помогли переодеться, несмотря на все его протесты и возмущения: к подобному барству он не привык. Наконец его оставили одного. Арцеулов облегченно вздохнул: китель, фуражка, шинель, сапоги, — он снова стал самим собой. Мешок он закинул за плечи, револьвер привычно сунул в кобуру. Оружие показалось неожиданно тяжелым. Ростислав удивился: револьвер был заряжен. Выходит, в замке ди Гуаско разбирались не только в арбалетах…
Чезаре ждал его на пороге. Чуть поодаль стоял младший брат, словно не решаясь подойти.
— Попрощайтесь, — чернобородый, кивнув, шагнул дальше, к выходу.
— Счастливо вам, сеньор, — Гонзальво грустно улыбнулся. — Жаль, что нам так и не удалось поговорить. Возьмите на память. Да хранит вас…
Не договорив, он быстро передал Арцеулову что-то маленькое, блеснувшее в свете ламп. Ростислав поблагодарил и протянул руку — пожатие младшего Гуаско оказалось крепким и резким…
Он уже повернулся, чтобы идти, но украдкой все же взглянул на подарок. Иконка. Маленькое серебряное изображение Мадонны. Что-то странное было в этом прощальном даре — словно Гонзальво хотел о чем-то сказать, но так и не решился. «Да хранит вас»… Имени Творца в этих стенах не произносили…
Чезаре вывел его не через ворота, а сквозь узкую потайную калитку в стене. Ростислав обернулся: замок исчез, только развалины донжона темнели на фоне ночного неба…
— Лодка ждет, — Чезаре кивнул в сторону обрыва. — Спускайтесь, там есть ступеньки… Не люблю прощаний, сеньор. Нам уже не увидеться — может, это и к лучшему. Каким бы ни был ваш путь — идите до конца…
Арцеулов повернулся, чтобы ответить, но вершина Чабан-Кермена была пуста, только ночной ветер шумел над старыми руинами. Ростислав вздохнул, поправил ремень и начал осторожно спускаться с обрыва…
9. ДЕЛЕГАТ СЪЕЗДА
Степа Косухин очнулся, открыл глаза и увидел ангелов. Крылатые младенцы летели по нарисованному небу, чему-то беспричинно улыбаясь. Степа вгляделся: огромная фреска расползлась по
