— Вы и о телеграмме знаете? Да, господин Берг совершил непростительную ошибку. Но это не освобождает нас от соблюдения тайны…
Он замолчал, а затем полез в карман за папиросой. Генерал, как оказалось, курил те самые черные «Галуаз», которые Степа уже успел распробовать.
— А мне можно? — не удержался он. Курить после всего пережитого хотелось до невозможности.
— Прошу вас, молодой человек… Итак, насколько я понял, вы младший брат господина Лебедева. И, если я не ошибаюсь, были в Индии вместе с госпожой Берг?
— Не ошибаетесь…
— Вы осведомлены о программе… Странно, вашей фамилии я не видел в списках. Впрочем, сейчас это не важно. Господин Косухин, что вы знаете о Семене?
Вопрос был поставлен слишком широко, и Косухин не преминул отозваться:
— У Семена Аскольдовича очки с обыкновенными стеклышками. И он здорово аэропланы умеет водить…
На лице Богораза вновь мелькнула усмешка — на этот раз не ироничная, а обыкновенная — добрая и даже немного растерянная:
— Да, вы правы. Но я, имел в виду другое. Семен… жив?
Тут уже растерялся Степа. Жив ли улетевший куда-то в эфир Богораз-младший, он и сам был не прочь узнать.
— Когда я видел его в последний раз, Семен был жив-здоров, — ответ прозвучал осторожно, зато вполне точно.
— Вы видели его в Омске? Или в Иркутске?
— Я его не только там видел, — Косухин старался теперь отвечать как можно деликатнее, дабы сразу же не проговориться о том, как он в действительности познакомился с генеральским сыном. — Последний раз мы виделись на Челкеле…
— Что? Вы были на Челкеле? Но ведь полигон взорван и запуск не состоялся! Насколько мне известно, Семен даже не добрался туда.
Тут же Степа удивился всерьез. Похоже, Карл Берг не только ему не спешил сообщать всей правды.
— «Мономах» взлетел, Аскольд Феоктистович. Ваш сын улетел на нем вместе с Колей… С полковником Лебедевым. Насколько я знаю, они вышли на эту…
— Орбиту… — тихо подсказал Богораз. — Вы сами видели запуск?
— Да, я сам видел…
Перед глазами вновь встала холодная зимняя степь — и окутанная дымом серебристая стрела, медленно поднимавшаяся вверх в облаках белого пара…
— Не понимаю… — негромко, обращаясь лишь к самому себе, проговорил генерал. — Не понимаю… Почему же мне…
Впрочем, что он имел в виду, было ясно и без особых комментариев.
— А вы у господина Берга спросите, — предложил Степа. — Я вот, чердынь-калуга, попробовал…
— Берг… — повторил генерал. — Он позвонил мне и сообщил, что в Париж прибыл агент ВЧК, который собирает информацию о «Мономахе». Велел устранить его, то есть вас, немедленно… Но… он ведь знал, кто вы?
Степа даже не стал отвечать.
— Да, — решительно кивнул Богораз. — Это уже мое дело. Если Берг действительно предатель… А сейчас я приношу вам, господин Косухин, мои глубочайшие извинения. Надеюсь, мои офицеры не были с вами излишне… навязчивы…
— В самый раз, господин генерал, — Степа почувствовал, что перспектива близкого контакта с заранее припасенным мешком начинает отодвигаться. И вдруг он решился. В конце-концов, Богораз- старший показался ему ничуть не глупее своего отпрыска.
— Только… Аскольд Феоктистович… Господин Берг не очень ошибся. Я, правда, в чеке не состою, но я действительно красный…
— Что? — в серых глазах на миг сверкнуло изумление. — Вы? Брат полковника Лебедева? Но тогда как же… Что вы делали на Челкеле?
— Я был комиссаром Челкеля…
Слово было сказано. Оставалось ждать, не переоценил ли Степа старшего Богораза.
— Комиссар эфирного полигона… — генерал покачал головой. — Вы хотите сказать, что красные… большевики организовали… или помогали организовать запуск «Мономаха»?
Косухину очень хотелось рубануть: «А как же!», — но он предпочел все же сказать правду.
— Не красные. Я помогал. Ну правда, я больше не в окопах… Там китайцы…
Вышло не особо понятно, но Богораз, похоже, что-то уловил.
— Хорошо. Мы еще с вами встретимся, и тогда вы расскажите подробнее. А сейчас еще раз о главном… Мне предстоит сегодня кое с кем побеседовать. Итак, вы знаете точно, что «Владимир Мономах- 2» был запущен…
— Двадцатого января…
— Пуск прошел успешно, эфирный корабль вышел на орбиту. На нем улетели мой сын и Николай Иванович. На корабле была смонтирована установка «Пространственный луч»…
— Да…
— После этого полигон был взорван, а вы с госпожой Берг добрались до Индии…
Косухин кивнул, хотя в том, что сказал генерал, была лишь часть правды. Но о Страже Раны говорить не следовало.
— Потом с Натальей Федоровной приключается эта странная болезнь, ее дядя уверяет, что пуск сорван, а все участники операции пропали без вести… Да, а что с господином Казим-беком?
— Он погиб, — коротко ответил Степан, и перед глазами вновь встал дом на Трегубовской и ровная шеренга бойцов с голубыми свастиками на шапках.
— Жаль Георгия… А вы не встречали господина Семирадского?..
— Убили его, — неохотно ответил Степа. О смерти Глеба Иннокентьевича говорить особенно не хотелось.
— Господи, упокой его душу… — генерал медленно перекрестился. — Мы познакомились с Глебом еще когда он был студентом, а я — юнкером… О генерале Ирмане не спрашиваю — мне уже сообщили… Да, мы заплатили дорого… Постойте, Степан Иванович, но, если корабль стартовал, почему не выходит на связь Тускула?
Степа промолчал. Отвечать было нечего.
— Мы отвезем вас обратно, — генерал жестом указал офицерам на машину, а сам кивнул Косухину и зашагал к своему авто. — Вы где квартируете?..
— Я… — Степа замялся, — говорить о Валюжениче он не хотел. — Ну, у одного знакомого… Студента…
— Студента… Постойте… — генерал замер и медленно повернулся к Степе. — А часом этого студента не Валюженич зовут? Американский поляк, археолог, учится в Сорбонне, недавно приехал из Индии?
— А-а… — только и мог отреагировать Косухин.
— Забавно, Степан Иванович! Берг сообщил, что этот студент — американский разведчик, который собирается чуть ли не завербовать Наталью Федоровну. Мне было велено следить за ним и по первому же приказу — убрать. Ладно, сделаем так… Я отвожу вас к Валюженичу: его адрес мне известен. Бергу сообщу, что вы ликвидированы. Завтра рано утром вы и господин Валюженич должны уехать из Парижа… Дня на три… А там — посмотрим…
Тэд уже начал волноваться, но, увидев Степана, мгновенно успокоился и потащил его ужинать, сообщив, что ради приезда гостя он приготовил семейное блюдо — бигос по-польски. Косухин, решив не
