осмотра.
— Я приношу свои… То есть, виноват… В общем, поручик… То есть господин комиссар Лунин…
— Понятно, — уразумел наконец Келюс. — Не пощадили правнука, барон? Куда его? На диван, что ли?
Пока тело водружалось на диван, Корф пытался объяснить, что не виноват, а если и виноват, то не только он.
— Ну кто же его знал, поручик? Говорит: сделай ему «Русский флаг»! Я и сделал… Правда, спирту, похоже, слегка перелил, но ведь это же «Русский флаг»! Да, Николай, моего пр… правнука, то есть д- двоюродного… Или, отставить… Троюродного брата зовут Мик. То есть он, конечно, Михаил, но у них теперь такие имена. А я его д-двоюродный брат из э-э-э… провинции Квебек…
— Троюродный, — поправил Лунин, справившись с телом Мика, наконец-то уложенным на диван. — А почему из Квебека?
— А бес его знает, — с достоинством ответствовал барон и направился в ванную, напевая: «А я, друзья, Канады не боюся! Канада — тоже русская земля…»
Келюс вздохнул и прикрыл слабо стонущего Мика пледом.
Корф долго плескался, а затем, промаршировав по коридору строевым шагом, свернул в спальню и рухнул на кровать. Лунин вновь вздохнул и принес второй плед.
Фрол пришел около полуночи. Николай, под впечатлением только что увиденного, с подозрением поглядел на дхара, но тот был трезв и задумчив. Впрочем, от чая он, как всегда, не отказался.
Чай пили молча. Затем Лунин рассказал о подвигах барона, но дхар остался безучастен.
— Чего такой мрачный? — не выдержал Келюс. — Тоже нашкодил?
— Не-а, — помотал головой Фрол. — Чего там шкодить? Репин, Суриков, маньеристы, в карету их… Погуляли чуток…
Келюс выразительно поглядел на часы.
— А-а! — понял его дхар. — Не, мы с ней часов в шесть разбежались. В общем, не помнит она ничего. Родители врача привезли, тот говорит — лунатизм, елы. Химию какую-то прописал. Я, конечно, посоветовал: перемена обстановки, речка, лягушки, елы. В общем, чтоб уехала. А она все — выставка, выставка… Я уж думал все рассказать, а потом побоялся — еще за психа посчитает…
— Это точно, — усмехнулся Николай. — А где тебя потом носило?
— В Теплом Стане…
Место гибели Сени Прыжова Фрол разыскал быстро. Это оказалось немудрено — весь поселок только и говорил о гибели молодого парня. Милиция уже успела обшарить все кругом, но без всякого успеха. Приезжали и люди в штатском: очевидно, гибель сотрудника Института Тернема привлекла внимание. Слухи ходили разные. Видели, как за Прыжовым шли двое крепких парней в черных куртках, заметили большую собаку, пробегавшую неподалеку от места убийства. Впрочем, кое-кто считал, что погибший — жертва очередного маньяка, который уже два раза был замечен в Теплом Стане.
— В общем, посмотрел я, — подытожил дхар. — Были там ярты, Француз. След в воздухе… Биополе, в карету его!.. Про Волкова не скажу, у него след какой-то другой, а вот его бандюги — точно были…
— Что и требовалось доказать, — вздохнул Лунин. — Жалко парня! За него мы Волкову лишнюю пулю всадим, гаду…
Фрол кивнул, хотя и подозревал, что такая возможность может и не представиться.
— Ну, а я, воин Фроат, тоже путешествовал. Догадайся, где?
Дхар вопросительно взглянул на Лунина, тот внезапно закатил глаза и щелкнул зубами:
— Похож на вурдалака?
— Не очень, — спокойно ответил Фрол, — у тех фэйсы умнее, елы.
— Ну вот, обидели… — расстроился Келюс. — А был я, воин Фроат, на Головинском. Мысленно, бином, не дергайся. У меня однокурсник есть, Серега Лученков. Так вот, его отец — известный краевед. Как раз занимается столичными кладбищами. Ну, конечно, в основном Новодевичье, Ваганьково, Донское, но и прочие держит под контролем. Там у него картотека — прямо как в морге, бином, покойник к покойнику. Хочет издать «Некрополь Столицы». Я сегодня к ним в гости заглянул. Вот…
Келюс повел дхара в кабинет, где на столе лежала принесенная им пачка бумаг.
— Гляди, жертва суеверий. Вот план… Ксерокопия, но разобрать можно… Фотки…
Дхар разглядывал документы без всякого удовольствия. Даже фотографии вызывали у него смутное ощущение опасности.
— Кладбище относительно новое, — рассказывал Лунин. — Первые могилы появились там в начале тридцатых, когда Столицу стали расширять, и старые кладбища закрыли. Головинское считалось престижным, но не для высших бонз. Чуть ли не половину места зарезервировали вояки: там полно генералов, даже есть пара маршалов. Кстати, там похоронен Федоров — конструктор первого автомата. Ну, это древняя история…
Он пододвинул ближе план и ткнул карандашом в изображенный прямо возле ворот большой четырехугольник:
— Вот! Склепов там нет, ни один порядочный упырь не спрячется. Но здесь, у входа, стоит какое-то странное сооружение. В тридцатых оно задумывалось как ритуальный зал, но там был то ли склад, то ли еще что-то… Так вот, там есть подвал. Очень глубокий, смекаешь?
— Смекаю, — Фрол стал очень внимательным.
— И не просто «угу», воин Фроат! В конце тридцатых там накрыли крупную банду. Ее малина была именно в этом здании. Традиции, а? Сейчас там вроде пусто, используется только пара комнат под сторожку, да еще песок хранят. А что в подвале — неизвестно. Якобы засыпан… А еще одну комнатку сдали под кооператив «Мемориал» — тот самый.
— Ага! — дхар даже привстал. — Сходится, елы! А ты говорил — гипноз…
— А сейчас и про гипноз будет… Дело в том, воин Фроат, что этот мужик, который по кладбищам спец, мне еще одну байку рассказал. Тогда, в тридцатых, когда эту банду накрывали, большой шум был. Убили какую-то актрису, говорят, сам Сталин приказал разобраться… В общем, шумели, а потом — стоп. Прикрыли… И знаешь почему? Упыри, да?
Келюс помолчал, предвкушая эффект и закончил:
— На Головинском, якобы, была база спецгруппы Осназа. Вот они эту актрису и убили: слишком много знала. А когда сыскари на убийц вышли — сверху приказ. Вот так, бином! Вот тебе и все концы: группа «Бета», Фраучи, кооператив «Мемориал»! Волков использует старую базу НКВД! И вся мистика, бином…
Дхар задумался. То, что узнал Лунин, действительно объясняло почти все. Почти — потому что оставалась Кора, «черные» оборотни и то, что случилось с самим Фролом. Но дхар понимал: убедить Келюса будет трудно.
— Сам видишь, Француз, — заговорил он наконец. — Соваться туда нельзя. Были бы просто бандиты, елы, а тут эта «Бета»!
— Да ведь они уже не «Бета»! — возразил Келюс. — Они же дезертиры, Волкова ищут! Если мы их накроем, нам еще спасибо, бином, скажут.
— Вот тебе Китаец лично и скажет, елы, — подытожил дхар. — Присмотримся сначала. Тут еще этот, как его…
— Мик, — подсказал Лунин.
— Ага. Свалился, елы… Что еще за птица?
Фролу не спалось. Разговор с Луниным заставил вспомнить все, что пришлось увидеть самому: страшное позеленевшее лицо Коры, когтистые лапы перед глазами и то, что тянулось к нему со всех сторон. Пистолеты, гранаты и даже АК-74 — любимое оружие со времен службы в Забайкальском военном округе, — казались совершеннейшими игрушками перед тем, что задело дхара только краешком. Проще всего было уехать — немедленно, не оглядываясь, но Фрол знал, что останется в этом огромном неуютном городе, где порой было опаснее, чем в зимней тайге…
…Так и не задремав по-настоящему, дхар, умывшись, вновь занял кухню и поставил чайник на плиту. За окном уже белело раннее утро.
Чайник начинал посвистывать, когда в дверях зашуршало, и на пороге возникла некая совершенно
