незнакомая Фролу личность в плавках и босиком. Личность с трудом держалась на ногах; голова с растрепанными патлами, в которых едва угадывались признаки былой лаковой укладки, обреченно качалась из стороны в сторону.
— В-водички… — безнадежно простонала личность, вцепившись в притолоку, чтобы не рухнуть на пол.
Фрол, оценивающе оглядев незнакомца, встал, оттранспортировал его к ближайшему стулу, после чего вручил кружку с водой. Посудину дхар взял пластмассовую, опасаясь, что в противном случае Келюсу придется вскоре пополнять свой сервиз.
— Спасибо, — уже более отчетливо произнес незнакомец, уронив пустую кружку на пол. Фрол похвалил себя за предусмотрительность и стал ждать, что будет дальше.
— С-сигаретку… — видимо, личность в плавках уже вполне освоилась.
— Не курю! — мрачно проинформировал дхар, решив, что на месте гостя вел бы себя поскромнее.
— Слышь, мужик, — заныл бедолага, — ну, хоть затянуться! Такой облом…
Дхар отыскал на столе мятую папиросину и вручил страдальцу. Тот долго прикуривал, затем, несколько раз удовлетворенно затянувшись, откинулся на спинку стула.
— Атас! — рассудил человек в плавках, постепенно приходя в себя. — Слышь, мужик, а где я?
— Тамбовский волк тебе мужик! — внезапно вызверился Фрол. — Фрол я… Фрол Афанасич… Понял или, бином, повторить?
— Извините, ради Бога, Фрол Афанасьевич, — улыбнулся парень. — Тормоз это… крутой. Ну, прикол… Я… Плотников… Мик…
Улыбка парня оказалась неожиданно приятной, и дхар несколько подобрел, однако счел необходимым продолжить в том же духе:
— Мик — так собак кличут, — заявил он, вспомнив рассказ барона о пуделе, хотя ни одной собаки с такой кличкой встречать не приходилось. — Михаил, что ли?
— Михаил… О-о-ой… Чем это я вчера? Вот облом…
— Ничего, — смилостивился дхар. — Сейчас чайку, елы, сообразим. Оклемаешься. А находишься ты, Михаил, в Столице нашей Родины, аккурат в центре. Дом на Набережной знаешь?
— Да ну? — осознал Мик, он же Михаил. — Во занесло! Ну клево!.. Фрол… э-э-э…
— Афанасич, — напомнил дхар. — Да ладно, зови, как хочешь. Лет сколько?
— Девятнадцать, — Плотников уже весьма бодро рыскал по столу в поисках новой папиросы.
— А не в армии! Вот, держи пачку, да не урони, елы!
— У меня отсрочка, — начал Мик, извлекая папиросу и возясь со спичками. — Я в Бауманке тусуюсь… Ну, в Техническом университете… Фрол, а это ваша квартира?
— Это квартира Николая Андреевича Лунина. Он сейчас отдыхает. И тебе бы еще часок-другой не помешал бы…
— Сушняк крутой, — уныло пояснил Мик. — Вчера мы с дядей Майклом… О Господи, а он-то где?
— Михаил Модестович спит, — удовлетворил его любопытство дхар. — Еле тебя дотащил вчера! Вот, елы, молодежь, позорит перед Западом! Не можешь пить — не пей!
— Им там хорошо! — вздохнул Плотников. — Хочешь — виски с черной этикеткой, хочешь — «Курвуазье»… А вы дядю Майкла давно знаете, Фрол?
Похоже, Плотников окончательно произвел своего «кузена» в «дядю».
— Достаточно… Ладно, Михаил, грустно, елы, на тебя смотреть! Ну, чего с тобой делать?.. Так… Черная этикетка, говоришь?
Хмыкнув, Фрол нырнул в холодильник, достав оттуда весь еще невыпитый запас спиртного. Затем, порывшись в кухонном шкафу, достал приправы, поставил на огонь кастрюлю и начал колдовать, смешивая в различных пропорциях содержимое бутылок. Следом туда же были добавлены ложка глицерина, несколько капель нашатыря и корень валерианы.
— Это… для компресса? — напрягся Мик, наблюдая за священнодействием.
— Не-а, не для него, — удовлетворенно пояснил дхар, доливая воды и ставя кастрюлю на огонь. — Это, елы, вроде «Курвуазье», только наш. «Собачьи слезы» называется. Будешь как стеклышко…
«Слезы» еще только начинали закипать, когда на кухне появился хмурый Корф, успевший, впрочем, умыться и даже надеть рубашку с галстуком. Напиток разлили в чашки, и по кухне разлился аромат извергающегося Везувия. Лунин, вставший чуть позже остальных, застал лишь финал церемонии.
— Ладно, — с довольным видом заключил Фрол, — кажись, взяло. Так чего, Николай Андреевич, по чайку?
За чаем барон уже вполне официально представил своего новоприобретенного кузена. Михаил Николаевич Плотников, он же Мик, учится на третьем курсе Бауманки, там же, где в свое время и Прыжов, увлекается компьютерным программированием, активный функционер Общества Белой Силы. Касательно последнего Мик давал довольно сбивчивые пояснения, поминая то Рериха, то Елену Блаватскую, то великого белого мага Папюса.
— Во, чушь собачья! — не сдержался Фрол, когда дело дошло до Папюса.
— Отчего же? — возразил Лунин. — Некоторые, я слыхал, даже в яртов верят. Мик, вы, часом, в яртов не верите?
— Ярты? — молодой человек пренебрежительно махнул рукой. — Которые ярытники, они же еретики? Пейзанский фольк — без комментариев…
— А некоторые верят, — не унимался Келюс, искоса поглядывая на враз посуровевшего Фрола.
— Господа, не забивайте моему кузену голову! — смущенно вмешался барон. — В его возрасте, право же, Николай…
— Да нет, дядя Майкл, — возразил слегка задетый юноша. — Это действительно прикол, особенно в кино. Говорят, сейчас у вас там мода на славянскую демонологию…
Разговор затих. Позавтракав, барон заявил, что они с «кузеном» намерены погулять: Мик рвался показать заморскому гостю Столицу. Келюс, подумав, решил не спорить, но, отведя Корфа в сторонку, показал ему газету с заметкой о Прыжове. Полковник прочел ее молча, дернул щекой и медленно перекрестился. Обсудить случившееся решили вечером. Тем временем юный Плотников, оставшись наедине с дхаром, быстро оглянулся:
— Фрол Афанасьевич, — зашептал он, убедившись, что остальные их не слышат. — Можно вас на минутку?
— Ну? — дхар все еще переживал экзотическое выражение «пейзанский фольк».
— Они не верят! Я не хотел при них. Но вы-то верите, Фрол?
— Во что? — не понял тот.
— В Белую Силу, — еле слышно проговорил Плотников.
— Я? — отшатнулся дхар. — Да с чего ты взял? И вообще, все это, елы, гипноз…
— Вы так думаете? Фрол Афанасьевич, я же понял, кто вы! Я видел вашу ауру.
— Как? — не сразу уловил Фрол. — Ну, так… а ярты тут при чем? Эта аура, говорят, просто, елы, электричество.
— У нас в «совке» все «просто электричество»! Фрол, вы со мной можете говорить откровенно: у меня вторая степень посвящения. Вы же Гуру, я это понял! Или даже Великий Гуру!
— Слышь, Михаил, — безысходно вздохнул дхар. — Сгинь по-доброму, а?
— Но вы же не человек?! — резко бросил Плотников, поспешив на всякий случай отскочить в сторону. И не зря.
— Ну, знаешь, елы! — взвился Фрол. — Если бы не барон, я б тебя… Пудель!..
— Извините, — подчеркнуто сухо бросил Плотников, отвернувшись. — Только за глазами своими следите, когда нервничаете. Очень заметно…
Дхар поглядел в зеркало. Глаза были, как глаза, но он вдруг понял, что юнец прав.
— А что? — помолчав, с неохотой произнес «Гуру». — Действительно сильно заметно?
— Зрачки, — все еще обиженным тоном пояснил Мик. — Да и роговица… Вы что, сами не знаете? Вы же Гуру!
