есть мы, регулярно получали сигналы: товарищ Орловский защищает научную линию против вредительской линии руководства Института. Которая, между прочим, и привела к тому, что гражданин Соломатин и его сотрудники оказались замешаны в феодально-байском заговоре… Юрий Петрович, а вас не удивило, что вас не арестовали вместе с ними? Два года назад?
Еще бы! Тогда он ждал ареста, но что-то спасло. То ли его национальность, то ли невидимая помощь Флавия…
— Не удивило? А ведь вопрос стоял! Стоял вопрос, Юрий Петрович! Но мы рассудили: человек вы правильный, все это время с вредительством боролись ~ открыто, не скрываясь. Ну и в заговоре не участвовали, само собой… Вот и не тронули вас тогда как человека, можно сказать, проверенного…
Неужели правда? Неужели его сочли «своим»? А может, эти проклятые протоколы использовались на следствии, когда арестовали Родиона Геннадьевича, Ваню Лукина, Андрея Крапивина… Орловскому на миг стало плохо — так плохо, как не было еще ни разу, но вдруг его словно озарило. Врет! Все врет этот сладкоголосый! Его хотят сломать! Сначала напугали смертью, теперь выжигают память об учителе и друзьях… Нет, не выйдет!
— Может быть… — произнес он как можно равнодушнее. — Я всегда защищал интересы науки… Я ведь ученый…
— Скажите, а почему вы взяли темой диссертации дхарский эпос? Ведь им все годы занимался гражданин Соломатин? Вы это сделали, чтобы отстоять научную истину. Так?
Он не хотел брать эту тему. Но Родион Геннадьевич настаивал. Когда Юрий стал возражать, учитель твердо заявил, что сам написать о «Гэгхэну-цорху» не успеет. Соломатин тогда начал работу над «Дхарской мифологией», но уже позже Юрий понял, что Родион Геннадьевич имел в виду другое. Он уже догадывался, что дни сектора сочтены. Возможно, он надеялся, что Орловский — русский по национальности — уцелеет и сможет закончить работу…
— А почему же не защитились, Юрий Петрович?
Он что, этот сладкоголосый, всерьез спрашивает? Дхарский сектор Института разогнан, распущен культурный центр, арестованы почти все активисты дхарского движения. Говорят — Орловский не был уверен, но слухи ходили, что началось массовое переселение дхаров из верховьев Печоры, где они жили веками. В новых паспортах национальность «дхар» уже отсутствовала…
— Да вроде тема стала неактуальной, Константин. Или я ошибаюсь?
— Ошибаетесь, ошибаетесь, Юрий Петрович! — «Костя» протестующе махнул рукой, словно пораженный самой мыслью о подобном «форс-мажоре». — Как же такое быть-то может?
Юрий пытался узнать, что случилось с Родионом Геннадьевичем и его сотрудниками. Сам он выяснить не сумел, помог Флавий. Все получили «десять лет без права переписки». Уже тогда Орловский знал, что это значит…
— Власть рабочих и крестьян, — серьезно заметил энкаведист, — в силу своей классовой сущности не борется с представителями отдельных национальностей как таковыми. Вы же грамотный человек, Юрий Петрович! Речь идет о борьбе с остатками недобитых классов. К сожалению, к руководству дхарского движения примазались остатки их феодальных и жреческих кругов. Гражданин Соломатин — ведь он, считай, был их главным шаманом, разве нет?
Да, Родион Геннадьевич был потомком одного из семейств «дхармэ» — дхарских жрецов, служителей Эрво Мвэри — Высокого Неба. Сам он упоминал об этом с нескрываемой иронией: старик воспитывался на Добролюбове и Писареве.
— Не верите, Юрий Петрович? А ведь он писал книгу не о чем-нибудь, а о всяком колдовстве и прочей антинаучной мистике. Вы же сами знаете…
Родион Геннадьевич начал монографию о мифологии дхаров. Тема была необыкновенно интересной, как и сама мифология маленького древнего народа. Но не объяснять же всего этого «Косте»! Орловский вдруг понял, что энкаведист с самого начала ошибся. Он, наверно, изучал материалы сектора, «сигналы» тех, кто информировал органы, а потом просмотрел его дело о «вредительстве» в Музее. Со стороны выходило, что он, Юрий Орловский, и в самом деле крайне неуживчивая фигура, если не сказать хуже. Сначала «обличал» учителя и своих коллег, а после «разоблачил» товарища Аверха. Ну конечно, в глазах «Кости» он — склочник-мизантроп и чуть ли не патологический доносчик! Юрий сдержался, чтобы не усмехнуться. Ладно, думай, не запрещено…
— Юрий Петрович! Не в службу, а в дружбу! Напишите, будьте добры, краткое содержание ваших статей. Сначала название, а потом — о чем. Странички на три…
— Аннотацию? — удивился Орловский. Это-то зачем? Ему, этому «Косте», — или его начальству — делать, что ли, нечего?
— Да, да, именно аннотацию… Забыл слово-то, Юрий Петрович.
— Ну… конечно, — Юрий пожал плечами, — Но… я могу не помнить всех выходных данных. Я печатался в журналах. Номер помню, а страницы… «Костя» замахал руками:
— Да ну что вы! Мы же не формалисты! Напишите, Юрий Петрович, напишите… Да, если можно… знаете, очень интересно… опишите дхарскую историю. Ну, очень коротко.
— Что?! — Орловский решил, что ослышался. Курса дхарской истории еще не существовало. Учебник только собирались писать. Над ним работал Андрей Крапивин — высокий молчаливый парень, земляк и, кажется, дальний родственник Родиона Геннадьевича. В секторе они обсуждали план-конспект. Юрий, как всегда, полез в спор: он считал, что в начальных разделах Андрей слишком увлекся, смешав историю с мифологией. План одобрили — но больше ничего Крапивин не успел…
— Ну, историю, — удивленно повторил Константин. — Страничек на двадцать двадцать пять. А что, это трудно? Вам книжки какие-нибудь нужны?..
Интересно, сохранился ли в архиве этой адской кухни план-конспект Крапивина? Впрочем, факты он помнил и сам…
— Нет, книг не надо. Да и книг-то нет, Константин. Просто… ну, неожиданно это как-то…
— Ну отчего же? — вновь удивился энкаведист. — С какой это стати неожиданно? Впрочем, пояснять он не стал. Мелькнула внезапно странная мысль: а что, если этих опричников интересует не он. Орловский, а действительно дхары. Но зачем? Решили изучить историю репрессированного, почти что стертого с лица земля народа?
— Значит, напишете? Вам двух дней хватит?
— Ну… конечно. — Юрий все еще не мог оправиться от удивления.
— Вот и прекрасно, вот и превосходно. Работайте. Хотите днем, хотите ночью. Мешать вам не будут. Да, вам и прогулки положены — на свежем воздухе, для здоровья. А если чего не так — говорите сразу мне… «Костя» порылся в портфеле и достал толстую пачку бумаги. Выходит, затея с «кратким курсом» не была импровизацией! Что ж, можно попробовать. Пусть почитают историю народа, который официально уже не существует в первом в мире социалистическом государстве… Между тем «Костя» уже собирался:
— Так я послезавтра загляну, Юрий Петрович. Ну, всего вам!
— Амрот, эд-эрх. Рхастан!
Константин удивленно моргнул, почесал затылок и медленно, чуть запинаясь, проговорил:
— Асгум, эд-эрх… Рхах, Юрий Петрович…
Ч-черт! Этот тип знает дхарский! Вот уже чего — ., чего, а этого Орловский ожидал менее всего. В Столице, кроме немногих дхаров, этот язык изучали пятеро: сам Юрий и еще четверо русских студентов дхарского факультета. А тут этот «Костя»! Орловский вспомнил дурацкую фразу о том, что ради «службы» тот готов сидеть в тюрьме или рубить лес на Печоре. Лес-то ладно, но выучить дхарский! Кстати, Печора тоже названа не зря. Именно в верховьях этой реки, называемой дхарами Пех-ра, когда-то жили соплеменники Родиона Геннадьевича. Выходит, этот улыбчивый намекал? Нет, ради него, Орловского, будь он даже врагом из врагов, этот энкаведист не стал бы заучивать дхарские слова! Выходит, он им нужен как специалист по дхарам? Или все же ловушка, хитрость?
Орловский разложил бумагу, проверил ручку — она оказалась заправленной ~ и не торопясь приступил к работе. Аннотацию он написал быстро. Не так уж много успел напечатать — всего несколько статей да тот самый злополучный «Ранхай-гэгхэн-цорху», где он вместе с Соломатиным являлся составителем и научным редактором. Юрий вспомнил о недописанной работе по дхарскому эпосу, мельком
