Он послушно выпрямился. В ответ послышался смех, она наконец-то засмеялась, хотя и невесело:
— Обожаю делать замечания. Самое странное, что это почему-то не встречает отклика. Вам не холодно?
— Холодно, — честно признался он, — Даже очень.
— Мне тоже… Пора сворачивать, а то придется брать больничный, а это совершенно ни к чему… Сергей, вы порезались!
Ее пальцы почти коснулись ранки. Пустельга вздрогнул: она не должна касаться этого! Не должна!
— Ничего, — он поспешил отодвинуться. — Ерунда это…
— Служебные неприятности? Она не шутила. В голосе было сочувствие и почему-то тревога.
— Н-нет… То есть…
До моста, где кончалась набережная, дошли молча. Сергей был бы рад продолжить разговор, но чувствовал: лучше не мешать. Его спутница вновь смотрела на реку и, похоже, думала о чем-то таком, к чему старший лейтенант Пустельга не имел никакого отношения…
На прощание она протянула руку — как тогда, в театре.
Ладонь была неожиданно твердой и теплой. Пустельга долго смотрел, как она идет по оживленной в этот предвечерний час улице, постепенно исчезая в шумной толпе…
Он все-таки добрался до комнаты № 542, дабы как раз успеть на торжественное завершение великого труда лейтенанта Карабаева. Пуговицы были на месте и смотрелись рядом с гильзами очень эффектно.
Ахилло бродил вокруг карты, пощелкивая пальцами и время от времени хмыкая. Прохор стоял гордый, похоже, ожидая похвалы. Сергей отметил точность и аккуратность, проявленные бывшим селькором, отчего тот радостно заулыбался…
Они играли в бирюльки… Клеили пустые гильзы, заполняли карточки… А рядом действовали те, кто не боялся ни славной группы «Вандея», ни Большого Дома. То, что еще несколько дней назад казалось Сергею успехом, теперь вызвало лишь раздражение. В конце концов, чего они так прицепились к загнанным в неведомое убежище беглецам? Что Сергею надо: сломать дверь, за которой те прячутся, ворваться, держа ствол наготове, а затем вязать, вталкивать в «столыпины»?..
«Спокойно, — остановил он себя. — Там могут быть не только придурковатые профессора и перепуганные комсомольцы. Туда могли уйти убийцы, заговорщики, диверсанты. Нечего расклеиваться, старший лейтенант! К тому же ребята не виноваты. Они выполняли приказ — его приказ…» — Ладно, делитесь, — произнес он вслух, постаравшись улыбнуться. — Чего заметили?
— А вот и не скажем, отец-командир, — довольно заметил Ахилло. — Правда, не скажем, Прохор?
— А ни за что, товарищ старший лейтенант, — по лицу Карабаева было, как всегда, не ясно, шутит ли сибиряк или говорит всерьез.
— Саботажники! — Сергей присел возле карты, соображая, что могли заметить его глазастые сотрудники. Собственные проблемы надо пока забыть… — Ну, что там?
Черные пуговицы, места появления загадочной машины, густо усеяли карту и возле одиноких гильз, и возле их скоплений. Исключений, конечно, хватало, но система становилась видна. Там, где знака не было, машину, скорее всего, просто не заметили. Конечно, беглецам безопаснее уезжать в «Ковчег» под надлежащим прикрытием и со всеми удобствами. Да и таинственному «Седому» можно было не сообщать беглецам адрес убежища: секрет сохранялся даже в случае провала.
Батарея гильз возле реки привлекла его внимание. Странно, Прохор отчего-то пожалел пуговицы… — А здесь?
Он указал на место, где был обозначен Дом на Набережной. Шестьдесят три гильзы — как тут без машины!
— Увидел! — разочарованно вздохнул Ахилло. — Прохор, сколько?
— Две минуты. — Оказывается, эти шкодники засекли время!
— Значит, вы хотите сказать… — Пустельга потер лоб, соображая, — что возле Дома на Набережной ни разу не видели черную машину?
— Этого никто не говорит, Сергей, — Ахилло даже подмигнул. — Машину не видели во время бегства тамошних вражин. А приезжала ли она туда в другое время, никто и не спрашивал.
— Центр? — тихо спросил Пустельга, все еще не веря. — Неужели там «Ковчег»?
Треть беглецов была из правительственного дома, и никто из них не уезжал на черной машине! Значит? Значит, им никуда не нужно было уезжать!
~ Ну, проявим осторожность, — Михаил пустил в потолок кольцо сизого дыма курил он с явным удовольствием. — Там может быть пункт сбора, откуда их везут тайной линией метро…
Послышалось хмыканье, это не выдержал Карабаев.
— Или местным тузам из принципа не подают транспорт… Но, честно говоря, самое простое решение — самое верное. Там их центр, товарищ очень старший лейтенант…
— Глумитесь над начальством, артист погорелого театра? — Сергей еще раз оглядел карту, хотя картина была ясной. — Ладно, ордена цеплять рано. Что у нас по этому дому?
— Много всякого, — в голосе бывшего селькора не чувствовалось особой уверенности. Пустельга выпрямился:
— Значит, так. Завтра достать план дома, всех подземных коммуникаций, а также схему организации охраны. Подберите данные секретных сотрудников за последние полгода. Что еще? Да, посмотрите, не было ли каких-нибудь ЧП во время строительства…
— 3'исть-то вин 3'исть, — неожиданно проговорил Ахилло на чистом украинском. — Та хто ж йому дасть, товарышу панэ начальнику?
— То есть? — Если Михаил начал разговаривать по-украински, то дело становилось необычным. — Кто кого съест?
— Это из анекдота про слона в зоопарке, Сергей. Мы ведь вам сюрприз хотели приготовить, бедный Прохор Иванович пол-Управления обегал. Продолжать?
— Данные засекречены? Все?
— Все. Геть уси!
— Можете переходить обратно на русский. Я понял…
Ну что же… Значит, кто-то позаботился лишить его группу и этой информации. В случайность Пустельга уже не верил. Если особая группа НКВД не имеет допуска к таким данным, то для кого они предназначены, кроне руководителей «Вандеи»?
— Не вздумайте идти к Ежову. Мы тут с Прохором подумали… Чем меньше шуму будем поднимать, тем лучше. Мой батюшка немного знаком с товарищем Иофаном — тем, кто построил этого монстра на набережной. Кстати, сам Иофан живет там же… Завтра-послезавтра нанесу визит — в частном порядке. А заодно погуляю возле дома. Вдруг чего замечу… Гильзы с карты мы уберем ~ от греха подальше.
— Хорошо… — Идея орденоносца была неплоха. Шум поднимать рано. Правда, без документов заниматься домом трудно, требовалось время, чтобы как следует подумать. Они близко к цели, значит, требовалась осторожность…
Домой ехать не хотелось. Пустельга сел в автобус, новый, двухэтажный гордость Столицы, и вскоре добрался до правительственного дома. Он несколько раз проезжал это место, но ни разу не присматривался. А смотреть было на что.
Дом на Набережной был громаден. Серый многоэтажный фасад протянулся, казалось, на целый километр вдоль гранитных речных берегов. Но истинные размеры были скрыты: за главным фасадом прятались другие корпуса, такие же многоэтажные, огромные. А еще что-то было под землей, что-то стояло на крыше, поблескивая стеклами и ощетинившись антеннами… Может, в яркий летний день сооружение Иофана казалось сказочным дворцом — предвестником будущей коммунистической Столицы. Но в этот мрачный вечер дом напоминал гигантское чудище, жуткого монстра, хранившего в своем темном чреве мрачные тайны. Пустельге внезапно захотелось никогда больше сюда не приезжать, забыть навсегда — и отправиться ловить карманников на Хамовнический рынок…
