попасть (острые!)…
Дверь открывается.
Сама.
– Крысы, значит? Килик разбили?
На дяде Эгиалее - короткий плащ поверх хитона. Серый, какой воины в походе носят. И диадема серебряная. И сандалии красные. Ждал?
– Ну, заходите, разбойники!
Мы переглядываемся. Ждал! Но все равно - пришли!
– Радуйся, лавагет! - запоздало рапортую я. - Эфебы Диомед и Сфенел прибыли согласно приказу… Ай! 'Ай!' - это потому, что дядя меня за ухо схватил. А уж у него пальцы крепкие! Вообще-то эфебов за уши таскать не положено. Эфебы - будущие воины. А мы с Капанидом не просто так эфебы, а эфебы на задании. Но как поспоришь, когда ухо…
– Ой-ой!
И мое ухо, и Сфенела тоже. Приходится входить в дядины покои без всякого достоинства воинского. Не шагом строевым, а бегом за собственными ушами.
– Ах вы, щенята! Да вы хоть знаете, чего натворили? Мое ухо наконец свободно, Капанида, кажется, тоже. Во всяком случае, его 'Гы!' звучит вполне уверенно.
– А если война из-за вас, негодников, начнется? Дядя уже улыбается. Значит, мы все сделали правильно.
– Никак нет, господин лавагет, - чеканю я. - Не начнется!
И действительно, какая война? Ну, украли Палладии.Плохо, конечно. Из самого храма Афины-на- Лариссе украли! И куда только стража смотрела? Палладий ведь - святыня из святынь, его нашему Аргосу сама Афина Градодержательница подарила. А украли его двое каких-то святотатцев. Видели их, негодяев, - один повыше, лет пятнадцати, второй пониже, зато в плечах широкий. Лет двенадцать ему. Или тринадцать.
Погнались - не догнали. И теперь по всем дорогам ищут. А за Палладий дедушка награду назначил. Десять талантов!
– Нельзя было что-нибудь попроще взять? - укоризненно вздыхает дядя. - Кубок золотой или жезл какой-нибудь.
– Дедушкин? - самым невинным тоном интересуюсь я. - С которым он на троне сидит?
Сейчас подзатыльник получу! Нет, обошлось! И с Палладием обошлось. Его во всех городах наших, которые Аргосу подвластны, искали. И не только у нас. В Микенах искали. И в Коринфе. И в Афинах тоже искали. А нашли в Дельфах. Прямо у золотого треножника, на котором пифия сидит. Утром двери отворили, зашли - а он там.
– А если Дельфы его не отдадут? А, ребята? И что нам тогда делать? И вообще, эфебы Диомед и Сфенел, вам не кажется, что это святотатство?
– Никак нет, - сообщаю я. - Не святотатство. Нам боги разрешили!..
Ну, не боги, конечно. Мама разрешила. И мне, и Капаниду. Разрешила и сказала…
– Дельфы, господин лавагет. Палладий отдадут, - подхватывает Сфенел. - Потому как им знамение будет. То есть было уже.
Вчера было. Когда мы из Тиринфа вышли…Не вышли - выбежали. Всю дорогу бежать приходилось. Да еще ночью. Иначе бы не успели никак. Ведь приказано было - вернуться к лавагету, к дяде то есть, на двадцатый день до рассвета. Едва добежали!
А про знамение мне мама точно сказала. И земля в этих Дельфах затрясется, и треножник засветится, и Палладий заговорит.
– Знамение, значит? Отдадут, значит? Кажется, дядя жалеет о том, что не дал мне подзатыльник. И даже не мне, а нам обоим. И напрасно! Мы приказ точно выполнили. Сказано ведь: ценную вещь, охраняе-мую, в Дельфы - и вернуться. И все - за двадцать дней.
Мы-то в чем виноваты?
– Ладно, - вздыхает дядя. - Эфебы Диомея и Сфенел!..
Мы застываем. Стойка 'смирно' - плечи развернуть, руки на бедра. Жаль, мечей нет!
– Летнее задание вам зачитывается. А теперь - пошли вон! Не спишь тут из-за вас. А если бы поймали?
– Нас? - искренне удивляется Капанид. Баском.Теперь можно домой, на Глубокую. Зайти, упасть прямо у порога, заснуть…
Нет, нельзя. Мы ведь эфебы! Не упасть, а помыться ледяной водой, жертву Гермесу Психопомпу принести… Нет, жертву можно и вечером, но помыться - обязательно.
И спать, спать, спать, спать… Неделя отпуска - как здорово!
Одно интересно - что еще в городе пропало? Ведь Фер-сандр тоже летнее испытание сдает. И не он один. Вечно у нас в Аргосе с началом лета что-нибудь случается. Палладий - еще ничего, а было дело - у дедушки Адраста венец украли!.. (Это когда дядя Эгиалей летнее испытание сдавал.) И еще интересно - когда нам наконец волосы остригут?
Они были уже здесь.
Алкмеон Заячья Губа, Амфилох Щербатый, ну и, понятное дело, пеласги.
Пеласги! Уже у самого Медного Дома!
Ну вот, а мы только-только из храма! Хитоны чистые, помыслы чистые, волосы помытые маслом смазаны. И настроение жертвенное. (Век бы я этому Психопомпу жертвы не приносил! Не люблю - из-за мамы не люблю. Но что делать, если именно он всем ворам, торговцам и путешественникам помогает? Мы, правда, не торговцы, а вот все остальное…) - А, С-собака Дурная! И Сфенел, Сфенел! Глядите, ребята!
Алкмеон уже хорош. То есть ничуть он не хорош, это тактоворить принято. Небось опять неразбавленное лакал И Амфилох хорош. И ведь обещал же мне! Клялся да-^е - все тем же Психопомпом.
– Ла-а-адно! Добрые мы сегодня. Катитесь отсюда, недомерки! Живо!
Катиться? С нашей Глубокой? Недомерки? Эх, хитона жаль. Новый совсем!Я долго понять не мог, с чего это детишки покойного дяди Амфиарая до сих пор по улицам прохожих пугают да по ставням колотят? Алкмеону двадцать два уже исполнилось, Щербатый его всего на полтора года младше, а пеласгам неумытым ничуть не меньше нашего. И ведь не в эфебах. Понятное дело, в эфебы только добровольцы идут, но все-таки! Здоровые обалдуи по улицам шляются да вино хлещут. И к девицам пристают, само собой.
Я удивлялся, а потом мне объяснили. Вполголоса. Дедушка Адраст все чаще болеет. А ведь по традиции Ар-госом должны править потомки Мелампода и Бианта. Вместе должны. Потомки Бианта - это дедушка и дядя Эгиалей. А потомки Мелампода… Да вот они, красавчики!
– Ты, Собака Дурная, не понял, что ли? Катись, а то зубов не досчитаешься!
– Собака, собака! Диомед - собака! Сфенел - Приап вместо носа! Приап вместо носа!
Капанид вздыхает - кажется, ему тоже жалко новый хитон. А по поводу приапа - это они промахнулись. У моего друга нос репкой. Как у дяди Капанея. Видать, из-за неразбавленного они уже приап от репки отличить не могут!
– А-а! - радуюсь я. - Глянь, Капанид, братцы Диоскурвы! И диоскурвики с ними!
– Не-а, - опровергает меня Сфенел. - Это гекатонприапы!
Ближайший пеласг-гекатонприап (конопатый, с шле-мом-дыроглазом на башке) так и застывает с раскрытым РТОМ. То-то! Ты бы еще полный катафракт надел, обалдуй. Это с нами-то ругаться!
И с этакими гетайрами Алкмеон хочет ванактом стать! -.Драться по одному! - деловито замечает Амфилох. - А ты, Диомед, отойди.
Кажется, он не так и пьян. Во всяком случае, правила помнит. Я не дерусь. Нельзя мне. И пить нельзя. И еще много чего нельзя.
Послушно отхожу в сторону. Если все по правилам будет (один на один, до первой крови, ногами и
