Кутергин немного повернул подзорную трубу: па горе стояло мрачное здание с башнями, издали напоминавшее средневековый рыцарский замок — приземистый, тяжеловесный, как вросшая в землю гранитная глыба.
— Разглядываете тюремный замок? — догадался маркиз. — Надеюсь, сегодня к вечеру ваш знакомый переселится туда.
— Кого вы имеете в виду? — Федор Андреевич опустил трубу и недоуменно взглянул на маркиза.
— Мирта.
— Вы шутите? — Капитан вопросительно поднял брови и поглядел синьору Лоренцо в глаза. — Как вам это удастся?
— О, это мой секрет, — засмеялся маркиз и тут же язвительно заметил: — А вот на мысль об этом меня навели сами господа, засевшие в доме.
И он коротко рассказал Федору Андреевичу, как их с отцом Франциском по ложному доносу арестовали в Турине и продержали несколько дней в заточении. Синьор Лоренцо полагал, что донос служил для отвода глаз и оправданий в случае каких-либо осложнений, а задержали их за деньги — начальнику жандармов прилично дали в лапу. Это и навело маркиза на мысль использовать против врага его же собственный прием.
— Слава Создателю, здесь не Турин, — усмехнулся да Эсти. — Убрать со сцены самого опасного врага — это великое благо. Из ваших слов я понял: Мирт опаснее всех.
— Думаю, так, — согласился капитан.
— Одного убили, другой отправится в тюрьму. — Маркиз вновь поднял трубу. — Так и будем щелкать их по одному.
— Они могут уехать!
— Уехать? — Синьор Лоренцо искренне рассмеялся. — Не беспокойтесь, из Модены их не выпустят! Когда они в этом убедятся, то начнут искать другие пути, а мы подставим им своего человека.
— Лишь бы не грозила опасность жизни шейха Мансура, — вздохнул Кутергин и предложил: — Как стемнеет, я хочу подплыть на лодке к обрыву, взобраться наверх и попытаться проникнуть в дом: надо убедиться, что нас не направили по ложному следу и шейх действительно здесь. Может быть, удастся выкрасть его?
Он чуть не добавил, что крайне интересно также узнать, где старинная шкатулка с костяной картой, рукописная книга и сумка с его бумагами. Однако предпочел промолчать. Маркиз внимательно выслушал его, потом одним движением сложил подзорную трубу и резко сказал:
— Я не сторонник безумных авантюр! Не обижайтесь, капитан! Нам дорога ваша жизнь, а там запросто можно сломать шею или получить пулю из окна. Они выбрали дом со знанием дела. Вы же сами отговорили меня от штурма, и я признал вашу правоту. Согласитесь и вы со мной.
— Я достаточно полазил по горам, не имея даже веревки, — возразил Федор Андреевич. — Разве можно сравнить этот обрыв с заснеженными вершинами Кавказа или Афганистана?
— Там другие горы, — не сдавался маркиз. — Поглядите внимательно: обрыв выветрился, подмыт водой и разрушается. Еще несколько лет — и дом сползет в реку. Слишком велик риск сорваться.
Они заспорили. Кутергин горячо отстаивал свое, а да Эсти находил все новые и новые контраргументы, пытаясь отговорить капитана от его затеи. Неожиданно в комнату вошла Лючия, сжимая побелевшими пальцами подзорную трубу: она наблюдала за домом из другой комнаты.
— Я видела отца! — Щеки девушки горели лихорадочным румянцем.
— Успокойся, дитя мое. — Синьор Лоренцо ласково погладил ее по голове, как ребенка, и усадил в кресло. — Тебе просто показалось.
— Да нет же, нет! Он стоял у окна на третьем этаже, вон там!
Мужчины быстро раздвинули подзорные трубы, но ничего не увидели, кроме решетки на окне и тени за ней. Однако Лючия продолжала настаивать, что видела, как шейх подходил к окну. Может быть, Мансур-Халим стоял у окна как раз в тот момент, когда маркиз и капитан увлеченно спорили?
— За последние месяцы я участвовал во многих безумных авантюрах. Еще одна ничего не изменит, — продолжая прерванный разговор, сказал Кутергин.
— Любая из них могла закончиться плачевно, — напомнил маркиз.
— Мы будем казнить себя, если не рискнем! — Федор Андреевич, не в силах усидеть на месте, подошел к окну.
Лючия поинтересовалась, о чем они спорят, и дядя объяснил. Девушка испуганно примолкла и только переводила умоляющий взгляд с синьора Лоренцо на капитана, не решаясь взять на себя право стать судьей или высказать собственное мнение.
— Хорошо, — наконец сдался маркиз. — Согласен попытаться, но только в том случае, если Мирт переселился. Я прикажу приготовить все необходимое.
— Пусть будет так! — Кутергин повернулся спиной к окну. — Я уверен в удаче: они никого не ждут с той стороны.
— Не знаю, — покачал головой Лоренцо. — Не знаю…
За ужином Федор Андреевич ел мало, стараясь не отягощать желудок. Усилием воли он подавлял растущее внутри нетерпение: да Эсти подтвердил — Мирт арестован. Значит, маркиз не зря приглашал к себе начальника полиции. Конечно, деньги — великая сила, но вкупе с преданными людьми, многим обязанными синьору, они становились во много раз сильнее. И еще неизвестно, что обладает большим могуществом — золото или своеобразная круговая порука патриотически настроенных местных моссадиери, связанных родством и общими интересами со своим сюзереном.
Лючия казалась бледной, и капитан часто ловил на себе ее задумчивый грустный взгляд. Стараясь ободрить девушку, он улыбнулся и встал из-за стола:
— Пора!
— Еще не совсем стемнело, — словно пытаясь подольше задержать его около себя, тревожно сказала Лючия.
— Пока доберемся, стемнеет, — успокоил ее маркиз и испытующе поглядел на племянницу. Но она уже опустила глаза. Да Эсти промокнул губы салфеткой и тоже поднялся. — Пойдемте, Теодор. Я провожу вас.
Во дворе их ждали несколько одетых в темное парней, вооруженных ножами и пистолетами. У одного на плече висел моток тонкой крепкой веревки с железными крючьями на конце. Все вместе прошли через маленький парк и спустились к реке, где у пристани покачивалась легкая лодка с двумя парами весел.
— Он пойдет с вами. — Маркиз показал на высокого гибкого молодого человека, обутого в мягкие сыромятные постолы, какие носят горные пастухи.
Федор Андреевич стянул сапоги и тоже переобулся в постолы. В лодку сели четверо — два пассажира и двое на весла. Синьор Лоренцо остался на пристани. Весла заранее обмотали тряпками, уключины смазали маслом, и теперь челнок скользил по черной равнодушной воде совершенно бесшумно. Кутергин даже подумал, что они плывут, как призраки или мрачная ладья Харона. Но прочь дурные мысли! Уже показался обрыв, и надо сосредоточиться на деле. Река была неширокой, гребцы работали слаженно и скоро загнали лодку в тень высокого берега.
Снизу стена обрыва показалась жуткой черной громадиной, уходившей прямо в небо, закрывая звезды. Напарник капитана встал во весь рост и начал раскручивать веревку. Гребцы налегали на весла, стараясь удержать лодку на месте. Бросок, и железо заскрежетало по камню — крюк зацепился. Размотали вторую веревку, но зацепить ее удалось только с четвертого броска. Смельчаки, договорившись об условных сигналах, полезли наверх, а гребцы отогнали лодку ближе к середине реки: если кто-то сорвется и упадет на суденышко, ему грозит неминуемая гибель, а паление в воду давало шанс остаться живым.
Едва начав подъем, Федор Андреевич понял — маркиз предупреждал и отговаривал не зря. Порода здешних скал оказалась рыхлой, ненадежной, она крошилась и осыпалась под пальцами и ступнями ног Стоило опустить руку в расщелину и подтянуться, как отламывался кусок породы и, если бы не веревка, неизвестно удалось бы подняться хоть на сажень. Как только каменная хрупкая губка еще держала на своей
