— Видите ли, сейчас идет война. О наших теперешних врагах я знаю ровно столько же, сколько и остальные. Пока ротени должны куда больше заботить каватсы, чем твен. А если возникнет какая-нибудь проблема, со мной ведь всегда можно будет связаться…
В крайнем случае Руджен может мгновенно передать меня обратно. Поэтому я и беру с собой мага — он мне необходим. А если твен откажутся меня принять, то у меня уже достаточно учеников, способных сделать это. Юнте или Кит… Я же вам здесь пока не нужен…
— Но ты забываешь, что война когда-нибудь кончится, — передавал Аллок. — А ты можешь погибнуть там, за морем. Кто же тогда передаст нам знания, так необходимые Ротонне?
Рон развел руками.
— Кто что знает? Одно могу сказать точно — Мэгиена в таких случаях всегда держит свое слово, и заключенный договор останется в силе — люди будут спасены и школы открыты. Ротени очень талантливы, они обойдутся и без меня… Но этого не будет, если пожар войны, сжигающий нашу родину, докатится до побережья. И, может быть, моя поездка — последний шанс ротени выжить как независимой нации. Тивендаль остановит врагов, но мы уже растворимся в нем. Нам не дадут вернуться назад. На пепелище.
— Ты — паникер. — сказал Айклиас, предводитель Лянтвейра прежде, чем Трант успел передать примерно то же самое, но в более грубых выражениях.
— Нет, — тихо возразил Рон. — Ведь я даю надежду.
— Полагаю, обсуждать здесь нечего. — передал Олинь. — Может, кто-то думает иначе, но я не считаю себя вправе преграждать ему путь. Даже если он все-таки ошибается.
— Я клянусь, что вернусь не позже (самое позднее!), чем через шесть месяцев. Если ничего не найду.
Больше возражений ни у кого не нашлось.
— Что ж, остается только пожелать вам удачи. — сказал Этте, давая знак, что собрание закончено. Рон молча наклонил голову и вышел.
Глава 4. 18-19 июня 968 г. п.и. Форт Вильне, Ротонна.
Третий Юго-Западный. Яхта «Незабудка».
— Отправляемся сегодня в девять вечера. — сказал за завтраком Рон, запивая сэндвич молоком. — Чек нас переправит. Будь готов.
Руджен молчал некоторое время, кусая губы, затем медленно сказал:
— Рон, Льорка хочет поехать с нами.
Рон от удивления широко распахнул глаза и невежливо расхохотался, чем заслужил свирепый взгляд сестры.
— И зачем, скажи на милость, она нам там нужна? Путаться под ногами? Пыль со штурвала вытирать?
— Рон! — Руджен стукнул ладонью по столу, а в его обычно мягком голосе зазвенел гнев. — Прошу тебя разговаривать корректно со своей сестрой! Твое поведение возмутительно! Ты хоть знаешь, что обязан ей жизнью? Уверен, что именно она вернула тебя из тьмы после перехода. И ей это немалого стоило!
— Да? — Рон поднял брови и, повернув голову внимательно посмотрел на сестру. — Я не знал.
— Твоя сестра — самая добрая, очаровательная и милая девушка из всех, что я я встречал. Она…
Руджен не договорил. Льорка фыркнула и слегка покраснела под насмешливым взглядом брата. У Рона был вид с трудом сдерживавшего смех человека.
— Да ну? В самом деле? Это важное открытие! Что же такое произошло, пока меня не было? — Рон перевел взгляд с Льорки на Руджена. — Теперь я понял! — насмешливо-протяжным тоном воскликнул он. — Двое голубков будут часами ворковать на яхте, а я останусь в одиночестве! Круиз!
— Вот еще. — хмыкнула Льорка. — Я не признаю разговоров во время готовки.
— Ах, ты все-таки возьмешь на себя обязанности кока! Ну как же, должна же ты выполнять хоть какую-то работу!
— Позволь узнать, а чем будешь заниматься ты? — резковато спросил Руджен.
— Думаю, легкий ветерок нам не помешает.
Немного поразмыслив, Руджен кивнул, соглашаясь в Роном — нагонять ветер — работа порой не менее утомительная, чем многие домашние дела.
— Но это все детали. Готовить, на худой конец, мы можем и сами. Я повторяю свой вопрос: зачем она нам нужна? Нет, ты мне объясни, с какой стати мы должны брать ее с собой?
— Просто втроем намного удобнее. Конечно, число четыре
уравновешенней, но нам и третьего-то спутника не подыскать. Льорка — единственная возможная кандидатура.
— Ну вот еще… — буркнул Рон. — Юнте ко мне с самого утра пристает, с тех пор, как узнал.
— И ты возьмешь на себя ответственность просить разрешение у его матери?
— Если уж на то пошло, может, ты возьмешь на себя смелость поговорить с нашей матерью? Ведь как-никак в экспедиции будет двое ее детей! И вообще, безответственности Льорки я не удивляюсь, она всегда была такой, но ты-то! Влюбленным обычно полагается беречь своих избранников!
Руджен покраснел.
— Рон, признайся, ты ведь сам не считаешь экспедицию опасной!
— Если нет никакой опасности, то зачем нам третий спутник?
— Просто для удобства. Согласись, при большой команде решать проблемы личного состава легче.
— А кроме того, вам нужен хотя бы один рассудительный член экипажа. — добавила Льорка. — Ведь Руджен, несмотря на все его достоинства, невозможно простодушен, а ты, как я заметила, вообще не любишь думать. Делаешь то, что тебе кажется необходимым сделать. Тобой управляют события, а от природы — ты настоящий лентяй, и всегда таким был, я помню.
— Пойди, помой посуду. — ласково попросил ее брат. Льорка хотела возмутиться, но почему-то передумала и ушла.
— А если честно?
— Если честно, — вздохнул Руджен, — если честно, мне очень не хочется с ней расставаться. Я не предлагал ей, она сама захотела. И я не вижу причин ей отказывать. Не знаю даже, где сейчас опаснее. Я не сомневаюсь, что твоя мать с Рилленем покинут Ротонну вовремя, а про Льорку наверняка не скажу. Мне будет спокойней, если она будет с нами.
— Ладно, черт с вами! Голубки! Сам будешь с ней на яхте возиться, когда у нее живот скрутит! — проворчал Рон.
— Нечего так ахать, малышка! Когда я первый раз летал, мне было куда меньше, чем тебе!
— Не летал, а перемещался.
— Руджен! Занудство — одна из худших черт в характере человека!
— Э, да тут уже темно!
— Так и должно быть, если верить тем картам, что вы показывали мне дома. Ведь мы перескочили в другой часовой пояс!
— Привет, Мальгодн! — поздоровался Рон с невысоким черноволосым человеком, который приветливо смотрел на прибывших. — Есть мнение, что мы затеяли все это поздновато. Мы не причинили тебе слишком много хлопот?
— Нет, не волнуйтесь. Рыбак пригласил меня переночевать, и темнота — допонительный повод, чтобы здесь остаться. Совершенно не хочется трястись шесть миль под дождем.
