не додумался. Впрочем, это не слишком удивляет, поскольку в Мэгиене собрано ничтожно мало наших мифов. Когда я приехал туда, я и то знал ротийских сказок больше, чем все их мастера-историки вместе взятые.
— Неужели культура страны, на которую была направлена экспансия, так плохо изучена? Как же это случилось?
— Ну, ротени не то чтобы очень скрытны, но у нас, к примеру, есть пословица: «Раз сказанное слово на привязи не удержишь. Оно улетит в мир и натворит там дел.» Так что, ротени думают, прежде чем откровенничать с чужаками. Ты не заметил?
— Не очень. А смогу ли я стать когда-нибудь среди вас своим?
— Если ты женишься на Льорке, то станешь ротени автоматически.
— Это хорошо. — улыбнулся Руджен. — А вообще как?
— Ты должен иметь трех человек, которые за тебя поручатся. Это связано с нашими законами…
— Да, у вас очень интересное законодательство. Я слышал, даже смертной казни нет.
— Нет. Вернее, она завуалирована. — загадочно сказал Рон.
Руджен ожидал продолжения.
— Видишь ли, у нас в законах главным является принцип противодействия: что-нибудь украл — вернешь втрое; кого-нибудь избил — пострадавший или его доверенное лицо высечет тебя до такого состояния, пока судья не решит, что хватит. Но бывают преступления, в которых обиженный не может получить удовлетворения — убийство, например, или насилие над женщиной. За такие вещи некоторые народы применяют смертную казнь. У нас же все это карается одинаково — изгнанием. Преступнику выжигают клеймо на переносице и высылают за пределы Ротонны. Но некоторых это может не устроить, скажем, сына убитого. Тогда он идет к судьям и требует назначить поединок. Вообще говоря, поединка можно требовать по любому поводу, но только судьи решают, состоится он, или нет. Само собой разумеется, пятилетнего малыша или древнюю старуху драться не пустят. Однако, в тех случаях, о которых я говорил, просьба почти всегда удовлетворяется.
Вызвавшему предлагается только оружие нападения, а его противнику — оружие защиты. Обоих запирают в сарае и не выпускают до тех пор, пока один из них не попросит открыть дверь, и со стороны другого не последует возражений.
— Они могут не последовать в частности…
— Да, — улыбнулся Рон.
— А что сделают с преступником, если он вернется в Ротонну? Ведь смертной казни нет!
— Но он перестал быть ротени, а согласно закону, с чужаками, не имеющими протекции можно безнаказанно сделать все, что угодно. Например, подкараулить и зарезать.
— Значит, меня запросто могли шлепнуть? — удивился Руджен.
— О, нет. Ты же находился под моей защитой, имел протекцию, а это значит, что любое действие, совершенное тобой или по отношению к тебе приравнивается к действию, совершенному мной или по отношению ко мне. Если бы ты совершил преступление, меня могли бы вызвать на поединок и убить, а если бы ты не успел за это время смыться, то потом убили бы и тебя, как человека без протекции. Не поручительство, но похоже. Поручителя нового гражданина тоже могут вызвать на поединок, требовать с него уплаты за краденое, но это не значит, что не вызовут самого виновного. Его-то как раз вызовут первым.
— А как у вас с имуществом, наследованием? Половина преступлений, если не больше, совершаются из-за денег.
— В общем, никак. Имущество умершего принадлежит тем, кто жил с ним, семье. Если человек одинок или хочет сделать какие-нибудь особенные распоряжения, он должен пойти к предводителю форта и в присутствии двух свидетелей высказать свою волю. Очень просто.
— Насколько я знаю, у вас нет профессиональных следователей, вроде команов. Я не совсем понимаю, как доходит до суда?
— Расследованием занимается тот, кто в этом заинтересован. У нас, конечно, есть люди, которые за плату помогают найти преступника, но они не имеют права требовать ответов на свои вопросы. Однако, ты должен учесть, что для того, чтобы требовать поединка, слишком веских доказательств не нужно. Если человек отказывается отвечать, это не возвысит его в глазах судей.
— Все это славно, но получается, что если кто-нибудь ограбит и убьет бедную старушку, он может быть и не наказан!
— Считается, что если у человека нет ни одного друга или
родственника, заинтересованного в том, чтобы он жил, то и не стоит особенно печалится, если он умрет, Нехорошо, конечно, но что-то в этом есть.
Руджен покачал головой и непонятно улыбнулся.
— А-ах! — Рон потянулся, улыбаясь во весь рот. — Чудесное утро!
Потом он перевернулся в воздухе и завис в четырех футах над палубой. Солнце еще не взошло, прямо по курсу розовела заря, и Рон, нелепо висящий над палубой представлял собой какое-то ирреальное зрелище.
Руджен, потерявший дар речи, подошел поближе и пошарил рукой между палубой и Роном.
— П-проклятье, — слегка заикаясь, сказал он. — Как ты это делаешь?
— Прежде всего, молча. — от души забавляясь, проговорил Рон. — Нет, серьезно!
Юноша хлопнул в ладоши и приземлился на ноги. Затем он сел, поджав под себя ноги, принял важный вид и начал:
— Ты, небось, подумал, что я замкнул на себя энергию?
— А как же еще?
— Нет. Я когда-то пробовал это делать, но меня затошнило. Нет, вместо того, чтобы толкать себя, я отталкиваю Землю.
— Боги, что ты говоришь? Ведь для этого нужна неимоверная
сосредоточенность и уйма энергии! Человеку это не под силу. Даже сотне человек!
— Насчет сосредоточенности — это ты зря. Главная сложность — биосфера — находится в окрестности коры и весит ничтожно мало. Я не принимаю ее во внимание, она сама движется вместе с планетой. Я отталкиваюсь как бы от центра. Что же касается энергии, то не никогда не слыхал о законе: «Действие равно противодействию»? Отталкивать Землю так же легко, как оттолкнуться самому. Чтобы подпрыгнуть много энергии не нужно.
— Бред! Бред! Бред! Ну почему ты все время несешь бред, а на практике оказываешься правым! Это неприлично, в конце концов!
Рон вновь поднялся в воздух и перелетел через борт.
— Куда ты, дурак?! Утонешь!
— Не-а! Ведь раз я отталкиваюсь от центра, поверхность на полет никак не влияет. Не волнуйся, я точно знаю, что можно, а что нельзя. Это как инстинкт пловца. Когда человек перестает держаться на воде и начинает плавать, он не думает, как работать руками и ногами, чтобы не утонуть.
— И давно ты этим занимаешься?
— Я начал об этом думать в Каватлоне, после того, как полетал на этих чертовых крыльях. Незабываемое ощущение! До сегодняшнего дня я раза три практиковался на вахте. Это утро показалось мне подходящим для демонстрации.
На палубу поднялась Льорка с подносом горячих пирожков.
— Как насчет завтрака?
Она, в отличии от Руджена совершенно не удивилась. Она перестала удивляться еще с тех пор, как Рон с Чеком мгновенно залечили руку Руджена. Она не удивилась даже тогда, когда пирожок сам соскочил с ее подноса и перелетел к брату. Руджен, поцеловав подругу, цивилизованно воспользовался пальцами. Обжегшись, он зашипел и начал перекидывать пирожок из одной ладони в другую. Рон, посмеиваясь, пролевитировал еще два пирожка и, не касаясь руками, выстроил их в ряд перед собой, после чего попытался есть прямо из воздуха. Попытка не увенчалась успехом, так как пирожок хитроумно
