ни на других наша честная компания никак не тянула...
Благодарствуем за теплый прием, достопочтенные.— Мне пришлось откликнуться на приветствие, так как остальные помалкивали.— Рель Илиш из Дрюсса — к вашим услугам. Я и мои кузины направляемся в Яссир... к находящемуся при смерти дядюшке. Дозвольте нам заночевать в этих славных стенах, а наутро отправиться дальше.
Разумеется-разумеется. Прямо с утра и поедете. Никаких задержек, что вы, что вы.— Глазки у встречающего мужчины забегали быстрее.— А за спинами у вас кто прячется? Не прекрасная ли Шальни?
Моя челюсть со стуком упала на замковый двор. Образно выражаясь.
Ну... э-э-э... Это он... она то есть.— На этом мое и так не фонтанирующее красноречие иссякло. Я обернулась и беспомощно взглянула на Кирину. Та хмыкнула и подтолкнула Шальни вперед.
Приветствую вас, рен Рижиг,— потупил взгляд наш странный попутчик.— Вы на меня не сердитесь? За то, что я сбежала?
—Ну что вы, сэ... милая Шальни! — замахал руками толстяк.— Мы так рады вашему возвращению! Пойдемте скорее, обрадуем госпожу! Она места со вчерашнего дня себе не находит...
Шальни затоптался на месте, смущенно разглаживая юбку и кидая на меня через плечо пламенные взгляды.
—Эти милостивые господа спасли меня из грязных лап кочевников. Рен Илиш был так храбр и благороден! О них позаботятся, рен Рижиг? Я обещала, что нас накормят ужином.
Рижиг затряс всеми тремя подбородками.
Разумеется-разумеется, не извольте беспокоиться. Обо всем позаботятся. Самым наилучшим образом. Прошу вас, сестра Обессия,— обратился он к ближайшей алонии, темноволосой девушке, не сводившей с нас тяжелого взгляда,— уладьте это дело. А нам пора. Да-да, пора. Пойдемте-пойдемте. Госпожа ждет. Вы же знаете, она оченьочень не любит ждать...
Доброй ночи, достопочтенные.— Шальни внезапно схватил меня за руку.— Рен Илиш, мы еще увидимся?
Он жалостливо зашмыгал носом. Я осторожно высвободила свое запястье.
—Ну... э-э-э...
Управляющий не дал затянуться прощанию:
—Разумеется, увидитесь. Утречком, милая Шальни, все утречком. А сейчас всем надо отдохнуть. Да-да.
Аккуратненько подхватив Шальни под ручку, толстяк выразительно посмотрел на нас и потянул слабо упирающегося мужчину в арочный вход, а затем, через боковую дверь, завел внутрь здания.
Стремительно темнело. Холодало еще быстрее. Пытаясь согреться, я переминалась с ноги на ногу, с завистью поглядывая на алоний, на которых из теплой верхней одежды были только меховые безрукавки. Что касается меня, занятия по терморегуляции я, к большому моему сожалению, в свое время пропустила. А пользоваться согревающим заклятием в такой компании — по меньшей мере, неразумно, если не сказать — самоубийственно.
После ухода мужчин во дворе повисло гнетущее молчание, первым которое нарушила алония, которая нас сюда впустила. Неяркое свечение замерцало меж ее почти сведенных ладоней.
—Сейчас мы все уладим. Наилучшим образом, не извольте беспокоиться,— сказала она, явно передразнивая толстяка.— Вот только проверим одну ориентировочку...
При этих словах я непроизвольно нащупала рукоять Неотразимой — уж очень двусмысленно они прозвучали.
—Попрошу сдать ваше оружие, достопочтенные. И без резких движений.
Все обернулись на голос, раздавшийся из-под арки. Из сумрака внутреннего дворика к нам неторопливо приближалась темная женская фигура.
Четвертая алония! Ч-черт, ч-черт, ч-черт!..
Спорхнувший с ее ладони мощный магический светляк осветил двор до последнего камешка. Не осталась в тени и появившаяся. Длинные темные волосы, собранные в высокий хвост. Молочно-белая кожа. И испытующий взгляд глаз цвета горького шоколада. В упор.
—Тайя! — Это имя вырвалось у меня прежде,
чем я успела прикусить свой не в меру болтливый
язык.
Женщина мучительно вглядывалась в меня, пытаясь вспомнить. Разумеется, без особого успеха.
Вы знаете мою сестру, достопочтенный? — наконец сдалась она.
Хмарь побери! Да конечно, знает! У нее полимперии в знакомых ходят, скоро уже плюнуть будет просто некуда! — ядовито прошипела у меня за спиной Кирина. Следом раздался нервный смешок Эоны.
Молча и с достоинством я проигнорировала подлые инсинуации подруг.
Да, я знала сестру этой женщины. Ее сестру-близнеца. Бывшую алонию, отвергнутую родней мужа вдову и мать чудеснейшей девочки, которую назвали в честь тетки — Мийя.
—Одно время мы путешествовали вместе по Риане. Вернее, мне посчастливилось сопровождать ее и дочку до Ольнома.— Еще немного, и от холода я начну несолидно подпрыгивать на месте.— Вы же Мийя, так? Тайя много о вас рассказывала...
От бесстрастной непогрешимой алонии не осталось и следа. Глаза лихорадочно блестели, щеки полыхали румянцем.
—Тайя вернулась домой после смерти мужа? Как она? Благополучна? А дочка? Большая уже совсем, наверное? На кого похожа? Красавица, вся в маму?
Мне вспомнился день нашей встречи.
...Паром. Плеск воды за бортом. Сладковатый душок хлева. Разморенное жужжание насекомых над палубой. И измотанная донельзя женщина, бережно прижимающая к себе уснувшую девочку. Не отрывая взгляда от горизонта, тихим ровным голосом Тайя рассказывает свою невеселую историю. О сестре- близняшке, о годах обучения в Конхоле, о службе в Разделяющих горах и, конечно, о любви. Любви, которой так и не удалось преодолеть беспечность, зависть, злобу. И смерть.
Я не жалею.— Женщина нежно проводит по детской щеке.— Ни о чем...
Здоровы обе. Красавицы, само собой,— перебила я женщину, с неохотой вернувшись из того жаркого дня в промерзшую действительность. И жалобно добавила: — Сестра Мийя, давайте поговорим в тепле, а? Я вам все-все расскажу: и про рену Дейну, и про рена Тийана, даже старого Хайяна помянуть не забуду. Холодно уж очень. Да и стемнело совсем...
Да, конечно,— торопливо согласилась Мийя.— Подождите немного.
Она обернулась к другим алониям:
Бесс, пошли кого-нибудь из слуг приглядеть за лошадьми. Амара, проследи, чтобы распорядились насчет комнат и ужина. Илса, пробегись быстренько кругом поверху — не открылась ли где новая прореха. Если что, ставь временную заплату. Можешь прямо со стены — и назад. После, поутру, сделаем на совесть. Да, и еще. К незатяге заверни — проверь скрепляющее заклятие.
Но...
С каких пор приказы старшей подлежат обсуждению?! — рявкнула Мийя. И во дворе закипела бурная деятельность. Высыпали слуги, крепость загомонила, забурлила, ожила.
А самое главное — нас, победно клацающих зубами, наконец повели внутрь. В тепло.
Да все... ик... у нее... ик... в порядке... ик!
Ты мне точно не врешь?
Да чтоб мне... ик... всю оставшуюся жизнь по праздникам поститься и проповеди... ик... отцов-просветителей слушать! Вот леший, что ж это я... ик... ик... икаю?
Так выпить надо!
Так... ик... наливай! Пенный эль зашипел в кружках.
За что выпьем?
Как за что? Ик... За Орден!
За Конхол!
За... ик... Конхол!
Глухой стук сдвинутых кружек и недолгое молчание.
—Так, значится, Вэрг преставился прошлой зимой, и Тайя домой вернулась? К провидице не ходи, Торвики из замка сестренку тотчас выжили! Тело еще, полагаю, не остыло, а уже думать начали, как от невестки-простолюдинки избавиться!
Глиняная кружка полетела в стену — только черепки брызнули в стороны. За сегодняшний вечер это была уже третья. Или четвертая.
—Что там, умерли все? Кружку мне! И эля заодно притащите!
Затребованное тут же принесли. И, от беды подальше, скрылись за плотно прикрытой дверью. Мрачный взгляд в кружку.
—Знаешь, я ведь тоже его любила... Вэрга-то.— Долгая, полная изумлением тишина.— Да что говорить, по нему все девки в Гилане сохли. И не только там, надо думать... Смазлив был, что девушка, но широк в плечах, в бою отважен, а речи какие вел — заслушаешься. Золотой мальчик с золотыми волосами, которому все блага земные падали с неба: красота, титул, состояние, слава, победы в сражениях и любви. Легко приходило, легко уходило. Все у него получалось играючи, точно само собой, без усилий. До той встречи в Гилане...
Жадный глоток.
—Второй год пошел нашей службы на Ор-Сальгрийском перевале, когда в крепость из самой столицы на охоту за нежитью прикатили господа-рыцари. Блестящие, что солнце. А ярче всех — молодой Вэрг рю Торвик. Вот увидели его — и обе пропали. Мы с Тайей потому и не ссорились, что в суждениях сходились, хотя и разные. Про нас мамка знаешь как говорила? Тайя у нас светлая и прозрачная, как стеклышко чистое, а я, мол, горшок глиняный — и не разглядит никто, что внутри, пока крышку не сорвет. Вот так-то. И в отличие от моей наивной сестренки я тогда сразу поняла: ничем хорошим эта любовь не закончится. Мало того что думать себе про заезжего рыцаря запретила, еще и высмеяла прилюдно. Но разве сердцу неразумному прикажешь... И ведь видела, кого люблю. Эх, прости Единый его грешную душу, слабым был благородный Вэрг Торвик. Хорошим, добрым, отзывчивым, горячим, но слабым. Стержня в нем не было, постоянства, увлекался быстро, остывал еще скорее. Жить торопился. Удачу свою на прочность испытывал. Не зря говорят у нас в Ольноме, «как не заставить шальной ветерок работать на мельнице, так не построить крепкий дом из красивых баек»... Эй, а чего я одна пью?!
Ик... за Ольном!
