забрести случайно: вне дороги заплутаешь еще в Предгорьях и вернешься туда, откуда пришел. Через них нельзя перенестись магически: телепортационные башни просто не срабатывают.
Эти горы можно лишь пересечь. Шестью зачарованными путями-перевалами, каждый из которых начинается и заканчивается запирающей крепостью.
Но магические заслоны не вечны, со временем в них становится полным-полно прорех — только успевай латать...
Вечер.
Приглушенные девичьи разговоры, сдавленное хихиканье, то и дело левитирующие из одного угла общей спальни в другой подушки.
«И вздрогнула земля. И взволновались моря. И заплакало слезами кровавыми небо. Ибо восхотела Тьма поглотить Мир, ввергнуть тварей живых в безумие и беспорядок изначальный. И взмолились люди Господу, имя коему Единый, и внял Он молениям их. И сошел Он на землю. И тяжела была поступь Его, а возмездие неотвратимо. И просели горы, что Разделяющими зовутся, принимая непосильную ношу, кою возложил на них Господь наш Единый...»
Лия! Бросай уже свои книжки! — окликает меня с другого конца комнаты Ранель, отвлекая от чтения.— Шестой в «скупого мужа» будешь?
Изыди, дитя порока и разврата! То есть азарта. Вместе с мужьями различной степени щедрости,— отмахиваюсь я.— У меня задание к завтрашнему занятию у аалоны Рениты не сделано.
Чем же ты в Час повторенья занималась? — фальшиво изумляется сальгрийка под смешки Лэнар и Голлы.
—А то ты не знаешь! Чьими же это стараниями, интересно, я сегодня зубрила Священный Свиток Единения? — Чтоб я еще раз поддалась на уговоры этой рыжеволосой стервозины и ввязалась с отцом Ванхелем в философско-религиозный диспут «что первоначально: курица или яйцо?»!
Это Единый тебя вразумил, конечно!
Велики деяния Его, ага.— К удовольствию набожной Сеш поддакиваю я и, не поддаваясь на дальнейшие провокации, вновь утыкаюсь в книгу.
«Как иллюстрирует вышеприведенная цитата из трактата святого Онголия Ландрийского «Смутные времена Второго Светопреставления», история Разделяющих гор, как последнего оплота хмарной нечисти, начинается именно со Второго Пришествия. Ранее сего знаменательного во всех смыслах события Прорывы ткани реальности встречались повсеместно и с такой частотой, что это стало угрожать самому существованию человека. В Смутные времена истончившаяся ткань межреальности была стянута в район горного массива и скреплена по принципу сильно вытянутой асимметричной гексаграммы. Это вполне предсказуемо повлекло за собой различные природные катаклизмы по всему Тилану, в особенности разрушительно проявившись в северной части материка. В качестве наиболее яркого примера здесь можно упомянуть возникновение Проклятых островов.
Однако вернемся к Разделяющим горам. В местах силовых скреп были возведены горные крепости. Фундамент каждой из них есть мощный артефакт узкой направленности (примерные расчеты и техника создания — глава седьмая). Последовательно-параллельная связка по принципу асимметрично-гексаграммного соединения позволила проложить относительно безопасные пути следования через горы. Вне стационарных силовых тоннелей пространственная ткань нестабильна, имеет значительные по количеству и различные по качеству разрывы, через которые Хмарь просачивается в наш Мир...»
«Увлекательность» чтива вызвала приступ зевоты. А ведь это я еще к седьмой главе «Расчеты и равновозможные схемы построения гексаграмм различной степени асимметрии» не приступала...
Предгорья у Разделяющих, как такового, почти нет. Степь упирается в них, точно в замковую стену. Черные, мрачные, зубчатым частоколом устремляющиеся в небо, горы заставляют почувствовать тебя никчемной пылинкой, которую неизвестно зачем принесло степными ветрами к подножию суровых великанов.
Дорога на перевал начиналась у каменной насыпи. В ее центре был установлен деревянный шест, обвязанный по всей длине полосками ткани некогда ярко- синего цвета, а ныне бледно-голубого, выгоревшего на солнце.
Мы снова спешились. Я — с облегчением, Шальни — с заметным сожалением. Эта романтичная увлекающаяся натура воспылала ко мне, как спасителю, сильными чувствами, кои весь путь пыталась выражать страстными прижиманиями и вздохами.
—Здесь заканчиваются земли степняков.
Кирина подобрала отдельно валявшийся камешек, бросила его в общую кучу и обошла ее против часовой стрелки три раза.
Это ошбо,— пояснила девушка в ответ на наши недоумевающие взгляды.— Одновременно храм и жертва Великому Небу. Каждый может испросить благословения и удачи, поучаствовав в его создании, жертвуя ошбо свой камень.
Но, Кир, это же кощунст... — попыталась возразить Эона, однако осеклась под холодным взглядом подруги.
Бывают ситуации, когда не помешает любая поддержка. И уж тем более не стоит пренебрегать благосклонностью чужих богов.
Как там говорят? «Всегда обращайся к чужим богам — они выслушают тебя без очереди».
Я тоже подняла с земли камень. Мысленно испросив удачи для нас всех, аккуратно положила его на насыпь. Эона неохотно последовала нашему с Кириной примеру. Шальни остался безучастен к происходящему: он не сводил с меня влюбленного взгляда, к тому же ему не терпелось поскорее двинуться в путь.
К видимому разочарованию мужчины, дорога резко пошла в гору, и дальше мы снова отправились пешком.
На подъеме воздух стал холоднее. Острые камешки чувствительно кололи сквозь подошву мягких степных сапог. Лошади нервничали. После угодливо расстилающейся под ноги равнины идти стало намного труднее.
Крепость Шэнеко, запиравшая путь по эту сторону Дар-Яссирского перевала, была мощной, основательной, но какой-то... потрепанной, что ли. Завидев ее, наш попутчик, и без того весело приплясывающий при ходьбе, ускорил шаг. Так как мы шли с ним под ручку, прибавить ходу пришлось и мне.
—Быстрее, девочки, быстрее! Стемнеет же скоро! — томным, слегка гнусавым голосом пропел Шальни, дожидаясь у поворота дороги, пока подруги нас нагонят.— Опоздаем к ужину. Повар, конечно, ко мне неравнодушен, но...
Шальни кокетливо потеребил бантик на куцей косичке, выглядывающей из-под чепца, и слегка покраснел. Воспользовавшись удачным моментом, я вернула себе затисканную руку и поспешила обезопаситься с одной стороны лошадью, а с другой — неранкой.
—Но что?..— уточнила запыхавшаяся на подъеме Эона, неодобрительно посматривая на похрюкивающих от сдерживаемого смеха меня и Кирину.
Не найдя, откуда бы ко мне подступиться, Шальни нашел поддержку и наперсницу в лице светловолосой.
—Но даже ради такой красотки, как я, этот старый развратник не станет открывать кухню после захода солнца. Строго у нас с этим на перевале,— поежился он.— С наступлением темноты только алонии обережные стены покидают. Разделяющие горы как-никак...
Совершенно непоследовательно мужчина захихикал и опять покраснел.
—А чем уж там эти... хи-хи... алонии по ночам... хи-хи... занимаются, добропорядочным девушкам, навроде меня, знать не полагается.
Алонии! Все правильно, «Разделяющие горы как-никак...». Как же я-то не подумала! Ч-черт...
Я дернула идущую рядом Кирину за рукав и поинтересовалась трагическим шепотом:
—Кир, зачем нам туда, а? Там же алонии! Это ж значит, что...
— ...Мастеров и Маршалов в крепости нет,— сверкнула белозубой улыбкой Кирина.— Зато есть проверенный временем человек, который выведет нас к прорехе.
Вот так и пришлось заткнуться.
Дорога уперлась прямо в крепостные ворота — не обойти, не объехать, не перелезть. Они были такой высоты, что приходилось до упора опрокидывать голову, дабы узреть маковки сторожевых башен. Так как проследовать дальше можно было лишь через крепостной двор, оставалось лишь смиренно постучать.
Надеюсь, «проверенный временем человек» не уехал навестить дальних родственников в Неране.
Шальни уверенно взялся за увесистую ручку колотушки позеленевшего от непогоды и времени медного гонга. Мягкий, но всепроникающий звук болезненно отозвался в перепонках.
—У вас ворота всегда закрыты? — полюбопытствовала я, пытаясь отвлечься от пессимистичных прогнозов.— Даже днем?
—Торговцы и служба снабжения наезжают нечасто — к их услугам куда более надежный и удобный Дар-Мирунский путь, а вот нежить всякая постоянно набегает. И народ лихой не прочь на огонек заглянуть.— Впервые мужчина говорил нормальным голосом, и мы, не сговариваясь, все трое уставились на него.
Впрочем, миг просветления был краток, и Шальни затянул фальцетом:
—Ну что ж они так до-о-олго! Ужин-то стынет.
Точно в ответ послышался скрежет в воротах.
У меня как-то нехорошо заныло в районе желудка. А ну как при взгляде на нашу разношерстную компанию во главе со страдающим шизофренией трансвеститом нас погонят в три шеи. Спасли, называется, на свою голову. Какого лешего мы его вообще с собой взяли?! Вдруг этот сумасшедший нам соврал: в крепости его никто знать не знает. Или того хуже — знают. Поэтому сами прогнали с позором, а мы это чудо сейчас назад приволокли. Ох, чувствую, и наслушаемся мы «благодарностей», мало того — «вознаграждение» получим...
В открывшемся проеме появилась статная женщина, на вид чуть за тридцать. Очень коротко стриженная. Одета в кожаные доспехи поверх мужского костюма. Короткий меч в поясных ножнах совсем не для украшения. Плюс — Сила, что накатила на меня душной волной.
Неприятные ощущения в области желудка стали много сильнее. Но привратница всего лишь мазнула по нам равнодушным взглядом (он задержался только на Шальни) и с безликим «проходите» сделала шаг в сторону. Ведя лошадей в поводу, наша компания гуськом вступила на двор крепости — и так не сказать, что большой, а при нашем появлении он показался просто крохотным. Сюда вело двое огромных ворот, расположенных друг против друга. Через первые мы вошли, а через вторые, если, конечно, повезет, выйдем и направимся дальше
У арочного входа во внутренний двор нас поджидала делегация из трех встречающих: еще две бесстрастные алонии и тучный запыхавшийся мужчина в богатой лисьей шубе, то и дело косившийся на Шальни, сгорбившегося за нашими спинами.
— Приветствую вас, странники, в крепости, что принадлежит благородному Балле рю Ива, маркизу Шэнеко, бесстрашному почетному Стражу Шестого пути.— Было заметно, что толстяк очень нервничает — он беспрестанно вытирал о лосины потевшие ладони.
Интересно, с какого перепуга нам такая честь?
Судя по тому, что мне приходилось слышать, запирающие крепости — это те же самые перевалочные пункты. Надолго здесь никто не задерживается. И каждого вот так торжественно встречать «хлебом-солью» — замучаешься. Общая численность жителей невелика, так как крепость полностью находится на привозном довольствии. Гарнизон, как правило, маленький и состоит из четырех-пяти (на крупных оживленных путях — десяти) алоний: если понадобится, они размажут тонким ровным слоем по крепостным воротам как заглянувшую на огонек нежить, так и нагрянувших с визитом разбойников.
Бывает, конечно, наезжают горячие головы из молодых да ранних рыцарей, жаждущие ратных подвигов, славы, а кто и просто вознаграждения из имперской казны за ликвидацию в районе прорех хмарной нежити. Или маги столичные потренироваться перед Испытанием на ранг Мастера заглянут. Да только ни на тех,
