На Острове властвует Богиня, а не я.— Во взгляде зеленых глаз Юфимии царили покой и умиротворение, хотя не обошлось и без хорошей доли ехидства.
А вы озвучиваете ее волю, разве не так?
Так,— ответила она и замолчала.
На террасе было свежо, если не сказать — холодно, но одетая в тонкое платье и обутая в сабо Мудрейшая ни разу даже не поежилась. Я вновь пожалела об утраченной Силе. Будь она у меня, прочитать ауру Юфимии труда бы не составило. А еще бы я могла спасти Эону...
Предательские мыслишки о потерянном могуществе посещали меня с самого утра, надолго омрачая погожий денек.
—И что же Богиня хочет от чейни? — Несмотря ни на что, эта женщина вызывала у меня... доверие.
Мудрейшая надела цепь с Оком на шею.
—Разумнее спросить: «Чего чейни хочет от Богини?» Ведь это ты искала встречи со мной.
Действительно искала. Как давно это было — еще до смерти Эоны...
Не дождавшись от меня ответа, Мать Юфимия заговорила вновь:
Восемь восходов назад мне доставили требование Тилана о выдаче двух беглянок.
И что вы решили? — Мои пальцы до хруста в суставах вцепились в поручни.
Что Неран не подчинялся, не подчиняется и впредь не намерен подчиняться требованиям Империи. Но три восхода назад приказ был заменен на просьбу о встрече и предложение сделки. И вот я спросила себя и старших дочерей: кого же принесло морем к нашему берегу вместе с легендарным мечом, если даже Тилан смирил гордыню?
Отступать мне было некуда, поэтому я спокойно и кратко, даже скупо рассказала свою историю, выслушав которую властительница Нерана надолго задумалась. Она чуть присела на перила, уставившись вдаль и накручивая на тонкий палец выбившийся из прически локон.
Внезапно острой болью кольнуло сердце воспоминание о Кирине. Та тоже любила в состоянии крайней задумчивости наматывать прядь волос на указательный палец. Я постаралась отогнать мысли о подруге, боясь, что расплачусь.
Наконец Мудрейшая вернула мне свое внимание.
—Я знаю, что тебе нужно, Избранница.— Мать Юфимия пристально на меня взглянула.— Кольцо Пути, не так ли?
Я вздрогнула и пораженно уставилась на женщину, не в силах выговорить ни слова.
—Ты его получишь.
Невысказанное «но» прямо-таки висело между нами.
—Даром вы мне Кольцо не дадите, я правильно понимаю?
Собеседница улыбнулась, чуть склонив голову набок, отчего снова сделалась удивительно похожей на Кирину.
Ты умная женщина, Рель.
Не очень часто, но бываю.— Мы обменялись усмешками.— Итак?..
Ты поможешь мне, точнее, Острову — взамен получишь Кольцо Пути и сможешь вернуться домой. По-моему, это честная сделка.
Что мне нужно будет совершить?
Ничего особенно тяжкого. Просто некоторое время побыть собой.
Я понимающе усмехнулась:
—Собой? Вы имеете в виду ту меня, которая Императрица всея Тилана Лия Всемилостивейшая?
Мать Юфимия сцепила пальцы, прикрывая Око.
—Совершенно верно.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Какие гарантии, что после вы не сдадите меня Империи в качестве натронной куклы? Или даже не убьете — и пусть Империя с ее Пророчествами горят ярким пламенем?
Слово Матери.— Мудрейшая развела руки — дымка внутри Ока полыхнула синим светом.
И не боитесь гнева обманутого Императора?
С этим мы как-нибудь сами разберемся. Так ты согласна?
Я глубоко вздохнула:
-Да.
—Хорошо.— Женщина снова облокотилась на поручень, теряя ко мне интерес, и устремила свой взор на озеро.— Можешь идти. Мерчулла знает, что делать.
Неожиданно для самой себя у двери я обернулась и спросила:
—Мать Юфимия, возможно, вам это покажется чересчур наглым, но я должна спросить... Кем вам приходилась Кирина? То есть... Манира. Дочерью?
Она даже не повернула головы, но все же ответила. Только голос был странно глухим и тихим.
—Она была моей праправнучкой. Ее прабабка — мое наказание молодости.
Прабабка Кирины!
Я присвистнула: целебные, видно, на Острове горячие источники.
Мать Юфимия бросила на меня взгляд через плечо. В темно-зеленых раскосых глазах Мудрейшей спряталась усмешка:
—Богиня дает любимым дочерям вместе с мудростью и долгую жизнь. Тебе пора, любопытная чейни. У Мерчуллы, наверное, уже рука устала с мечом наготове за дверью стоять.
Встречу с посольством Императора готовили три дня. Именно столько времени понадобилось, чтобы привести в порядок здоровенный плот, который обычно использовали для торговли с контрабандистами. Мерчулла лично инспектировала все работы, с утра до позднего вечера пропадая в бухте Светлой. Каждый раз я увязывалась за ней, лишь бы не оставаться в одиночестве и не слоняться по Обители Мудрости, гоня прочь мысли о предстоящей встрече с Дэрришем. По высочайшему указу Мудрейшей мне дозволялось делать все, что взбредет в голову, поэтому Мерчулла скрипела зубами, но брала меня с собой.
Время зимних штормов еще не пришло, но море было неспокойным. Волны захлестывали деревянный причал, не щадя зазевавшихся. На берегу было шумно, холодно и ветрено. Пробирало даже через меховую одежду. Работа кипела. Пронзительно кричали чайки, однако Мерчулла орала еще противнее и громче:
— Пошевеливайтесь, тхэловы дети! Ибо я пообещала Мудрейшей, что мы закончим в срок!
«Пообещала — бери топорик и вкалывай, а не ори как оглашенная»,— можно было прочитать во взглядах многих из тех, что тут работали.
К слову, на трудовой коллектив из тридцати теток приходилось всего пара худосочных парней, и те разносили питьевую воду да кашеварили на большом костре в сторонке.
За время пребывания на Острове я приметила из неранского молодняка всего-то четверых мальчишек да тех трех непутевых девчонок, что нашли нас с Эоной на берегу после шторма.
В пору блужданий по Вампирьим топям Кирина рассказывала, что за последние пять лет появилось на свет всего двенадцать детей, из них восемь — девочки. Как я поняла, новорожденных мальчиков вывозили с Острова и подбрасывали в семьи тиланцев. Если везло, то подменяли одного младенца другим. Надо заметить, они редко возвращались с пустыми руками.
Что ни говори, а Мудрейшая была действительно умной женщиной: она прекрасно понимала, что сердце матери далеко не камень и может дрогнуть при виде сына в услужении, пусть даже и у Старшей сестры.
Лет до семи мальчики и девочки воспитывались вместе в некоем подобии яслей. После девочки продолжали обучение, а мальчиков отдавали в услужение. Маленькие неранки с ранней весны до поздней осени жили отдельно, в общем срубе, за пределами поселения, лишь изредка появляясь в Обители, чтобы получить благословение Матери. Только на зиму девочек распределяли по «полноценным семьям». А таковыми считались лишь те ячейки общества, которые образовали две инициированные утаны.
Тогда, слушая Кирину, было трудно представить, как же все устроено на самом деле, но, оказавшись здесь, я стала понимать в мироустройстве Нерана еще меньше. А что-либо объяснять мне никто не торопился.
В свою очередь на меня удивленно косились как мужчины, так и женщины — цвет волос приметный, да и лицо незнакомое. Это на Острове, где все друг друга знают! Кто полюбопытнее и понаглее подкатывались к Мерчулле, но, получив в ответ злобное «Не ваше нэткачье дело!», уходили ни с чем. Впрочем, вскоре кое-кто смекнул, что можно найти источник информации и посговорчивее.
В обеденный перерыв ко мне, сидящей на отшибе, подошла невысокая худенькая девушка. Темноволосая, с короткой стрижкой, большеглазая. Ее можно было бы даже назвать хорошенькой, если бы не широкий мясистый нос.
—Богиня любит нас— Этой фразой на Неране начинался и заканчивался почти любой разговор.— Можно я тут присяду?
Так как рот у меня был занят, я махнула рукой — мол, места полно, куда хотите, туда и приземляйтесь. Девушка быстро оглянулась на Мерчуллу, распекавшую парня за остывшую похлебку, и присела на соседний камень.
—Меня Мурема зовут,— представилась она.
Продолжая есть, я кивнула, показывая, что приняла сию ценную информацию к сведению. Не то чтобы мне не хотелось поболтать, но в последнее время меня все чаще донимала мысль о том, будто общение со мной приносит людям несчастье.
А тебя? — не дождавшись от меня продолжения беседы, полюбопытствовала неранка.
Рель.
Это имя чейни, — делано удивилась Мурема.
Я промолчала — незачем подтверждать очевидное. Однако неранка не отставала.
- Ты из Тилана? Вот ведь настырная, поесть не даст.
