Снова могла вспыхнуть ссора. Таньга, молчавший до поры до времени, недовольно буркнул, не открывая глаз:
— Перестаньте, мужики! Жизнь прекрасна… Расслабьтесь!
Макар недовольно фыркнул и хотел что-то ответить, но тут зазвонил телефон. Старик резко поднял руку, давая понять, чтобы все замолчали.
— Да.
Звонил Барышников.
— Записывай адрес и телефон, — сказал он.
— Запомню, — произнес Сухой, но тем не менее, достал ручку и стал записывать на вырезке из газеты «Новый век», — диктуй! Только помедленнее…
Сан Саныч продиктовал адрес, телефон и дал необходимые инструкции. Старик почти ничего не спрашивал, а только молча кивал головой и поддакивал шефу.
— Все понятно?
— Да.
— Ну, с Богом!
Сухой усмехнулся.
— Тогда уж скорее с дьяволом! — произнес он и медленно положил трубку.
Макар и Таньга вопросительно посмотрели на Казимира Владиславовича.
— Ну что?
Старик прищелкнул языком и развел руками.
— Все требуют крови!
Киллеры все поняли. Однако Лигачев не выдержал и воскликнул:
— Скоро утонем в крови!
Таньга усмехнулся:
— Лучше в чужой, чем в своей!
— Не один ли черт?
Старик подумал, что в словах Лигачева есть доля правды и даже какое-то пророчество. Старый человек тяжело вздохнул и равнодушным голосом, который показался ему далеким и чужим, назвал адрес Екатерины Ершовой…
Глава 17
Катя Ершова прямо с вокзала заехала к Пигельману на квартиру, где тот проявил фотопленку и отпечатал несколько снимков. Сначала он наотрез отказывался делать халтуру.
— Катерина, — возмущенно воскликнул мастер, — за кого вы меня принимаете? Я не могу делать свою работу плохо!
— А ты сделай хорошо!
— Но это невозможно! — не соглашался фотограф. — Чтобы сделать качественно, необходимо соблюдать технологический процесс — пленка должна хоть немного высохнуть!
— Миленький, Цигельманчик, — умоляла женщина, — не могу ждать! Если я через час не покажу Кириллову фотографии, он меня съест с потрохами!
Мужчина вздохнул.
— Ладно, но за качество я не отвечаю!
— Согласна! — произнесла настырная клиентка. — Ты мне только пробные, пару штук, а остальные, когда пленка полностью просохнет.
— И, пожалуйста, не упоминай мое имя, — предупредил фотомастер, — я не хочу, чтобы поносили имя Цигельмана и говорили, что он халтурщик!
— Буду нема как рыба!
Мужчина махнул рукой и заперся в своей кладовочке-лаборатории, а Катя «села» на телефон. Первым делом она позвонила в агентство Варлама Кириллова.
— Алле, — донесся раздраженный голос шефа.
— Привет, Кириллов!
— Ершова?!
— Да.
— Ты где?
— В Москве.
— А где фотографии?
— Через час подвезу.
Директор возмутился.
— Катя, ты меня режешь без ножа! — закричал Кириллов. — Снимки должны были быть у меня уже с утра! Я ведь должен их показать спонсору…
Ершова, молча слушая стенания Варлама, вдруг взорвалась:
— Да пошел ты, Кириллов, в задницу! Я тебе что — вертолет? Ты что хочешь, чтобы я, не выезжая из Москвы, нащелкала тебе сто пленок да еще и в рамочку вставила?
Модельер понял, что переборщил, и пошел на попятную.
— Ну ладно, ладно, Катерина, — более миролюбивым тоном произнес он, — не заводись! Ты должна понять меня, я ведь как на иголках сижу!
— Тогда вынь из одного места гвоздь, — огрызнулась еще разок рассерженная Ершова, — легче заднице будет! А если хочешь делать все быстро, так плати по двойному тарифу и билеты не на поезд оплачивай, а на самолет!
— Ну хорошо, хорошо, рассчитаемся!
— Надеюсь.
— Ладно, когда будешь?
Катя немного успокоилась и сказала:
— Где-то через часик.
— Идет! Все! Целую!
— Да пошел ты!
Ершова со злостью хлопнула трубкой и, нервно достав из пачки «Кэмел», быстро закурила.
— Вот засранец, — прошептала женщина, выпуская струйку дыма, — нет чтобы «спасибо» сказать…
Она докурила сигарету и набрала свой домашний номер телефона. К телефону долго никто не подходил, и Ершова подумала, что подруга уже съехала с ее квартиры. Дело в том, что она разрешила несколько дней пожить у себя дома своей подруге Кате Вое' триковой, у которой возникли личные проблемы. Какие именно, Ершова не стала уточнять, считая это неприличным.
Наконец трубку сняли.
— Алле, — раздался томный заспанный голос Востриковой, — слушаю.
— Катерина? — спросила Ершова, почему-то не узнав голос подружки.
— Кто это?
— Ершова.
— А, Катюша, — оживилась Вострикова. — Ты где?
— В Москве.
— Да? — удивилась подруга.
Ершова почувствовала в интонации Востриковой какое-то сожаление.
— Я же тебя предупреждала, — сказала Катя, — что сегодня вернусь из Минска.
— Да, да.., конечно!
— Вот звоню тебе, чтобы напомнить, — произнесла Ершова.
— Это хорошо, — вздохнула подружка. — Через сколько времени приедешь?
