Гапон махнул ей рукой и та поняла, дело, по которому звонят, довольно серьезное и она должна покинуть спальню. Она босиком по мягкому ковру, виляя крутыми бедрами, исчезла в просторной ванной комнате с огромным мраморным бассейном. Гапон же, поговорив с полковником Иваницким, недовольный и злой выбрался из кровати.
– Придурки лагерные! – сказал он. – Ничего не могут сами устроить!
Он уже знал, кто послал проверку, а вот цель проверки ему была абсолютно неизвестна. О том, что полковник ГРУ, некий там Бахрушин может догадаться о подземных складах со спиртом, Гапон не думал – слишком уже все хорошо было устроено. Если бы о складе можно было бы узнать – это произошло бы значительно раньше. Весь этот спирт был неучтенный. Гапон вложил в его приобретение огромные деньги, и если быть абсолютно честным перед самим собой, то он уже десять раз отбил их, превратив снова в деньги, в недвижимость, бриллианты и антиквариат. Но и потерять то, что там оставалось, он не хотел. Поэтому тут же, не дожидаясь утра, развил деятельность.
Он вызвал одного из своих людей, верного человека. Сам Гапон сидел в длинном шелковом халате, невероятно дорогом, купленном где-то в Италии на распродаже последних моделей самого Версаччи. Гапон поставил перед собой стакан сока, закурил сигарету, Его человек, которого звали Никита, широкоплечий, с короткой шеей, короткой седоватой стрижкой и шрамами на лице, появился по приказу хозяина незамедлительно. Он был заспанный, но едва увидел лицо своего хозяина, как сон с его лица буквально сдуло. Оно приобрело одновременно подобострастное и злое выражение.
Никита был готов к действию, и если хозяин сейчас приказал бы ему вытащить пистолет из кобуры под мышкой и пристрелить девушку, плавающую в бассейне, Никита сделал бы это незамедлительно, не спрашивая – зачем и даже, может быть, с удовольствием. Потому что по природе своей он был садистом. Но кроме того, что Никита был садистом, он был невероятно хитрым и аккуратным в делах человеком.
– Значит, так, мой любезный, – начал Гапон, поглядывая на трубку телефона, лежащую на огромном письменном столе с литыми ножками, – прямо сейчас возьмешь двоих – выбери на свое усмотрение – и немедленно отправишься к полигону. Прямо сейчас, не откладывая. Ты меня понял?
– Да.
– С полигона будут возвращаться офицеры ГРУ, которые нам могут очень сильно подпортить дело. Могут перекрыть канал со спиртом. Надеюсь, ты понимаешь, что потерять спирт – это все равно, что потерять сердце, которое гонит кровь. Мы тогда останемся без ничего.
– Понял, – проворчал Никита и потер гладко выбритую щеку с многочисленными шрамами.
– Сделаешь все как можно более аккуратно – так, чтобы ни одна свинья не подкопалась. Разумеется, я тоже займусь тем, чтобы никакие свиньи не подкопались. Понял?
– Понял. Их надо убрать.
– Не просто убрать, Никита, а сделать так, чтобы все подумали, будто они погибли абсолютно случайно. В общем, придумай что-нибудь. Автомобильная катастрофа, взрыв двигателя, мост провалился… В общем, все, что придет тебе в голову. Но учти, все должно выглядеть убедительно, как будто на самом деле так и произошло.
– Понял.
– Тебе позвонит Иваницкий, скажет точно, когда они выезжают. А вот на полигоне ничего не делай и сам там не появляйся ни под каким предлогом.
– И это ясно, – кивнул коротко стриженой седоватой головой Никита. – Я могу взять кого хочу?
– Я же тебе сказал. Хочешь выпить?
Никита кивнул, хотя пить ему совершенно не хотелось. Но если хозяин предлагает, отказываться нельзя.
– Тогда плесни себе, – Гапон кивнул на вереницу бутылок, стоящих на низком комоде.
Никита вразвалку подошел к комоду, взял граненую бутылку и налил себе в широкий стакан до половины виски. Затем жадно выпил, показывая всем своим видом, что пьет с огромным удовольствием и польщен той честью, которую оказал ему хозяин.
– Ты, Никита, займешься гээрушниками, а я займусь военной прокуратурой и прочим начальством, чтобы они чересчур сильно не усердствовали и не искали виновников трагедии. Ты меня понял?
– Понял, понял.
– Тогда ступай. И выезжай незамедлительно. Телефон Иваницкого, – Гапон взял ручку и быстро написал на глянцевом прямоугольнике бумаги номер. – Посмотри на него внимательно и запомни. Держи его в памяти.
Никита около минуты вертел в руках глянцевый четырехугольник, шептал губами номер, затем подал бумажку хозяину.
– Запомнил.
– Повтори на всякий случай, – спросил Гапон.
– Обижаешь. Если я сказал, что запомнил…
– Повтори! – голосом не терпящим пререканий, сказал Гапон.
Никита назвал номер.
– Ну вот и хорошо, любезный. Давай, действуй. И особо не церемонься. Если мы потеряем склады со спиртом, мы потеряем больше, чем все.
– Ясное дело, – потирая ладонью о ладонь, буркнул Никита, но все еще не уходил Ведь хозяин не сказал последнего слова и не отпустил его.
– Чего стоишь? – вежливым голосом осведомился Гапон. – Ты уже должен сидеть в машине, и мотор должен работать. Так что давай, давай, любезный.
Кивнув в знак согласия, Никита заспешил к двери. А Гапон снял трубку и позвонил Якову. Он говорил со своим партнером зло, не стеснялся в выражениях и особо не подбирал слов:
– Слушай, братец Яша, если они что-нибудь разнюхают, тебе головы не сносить! Я тебя не сдам, я просто отойду в сторону, когда ты начнешь падать. Ты меня понял? – абсолютно не слушая то, что отвечает невидимый оппонент, говорил Гапон. – Так ты меня понял? Это все из-за тебя. Ты должен был контролировать всех военных, ты должен был сообщать о каждом их шаге, даже о каждом их тайном желании. Я уже послал людей, теперь твое, Яков, чтобы никто из вояк, а тем более, из ГРУ или из ФСБ не попытался всерьез заняться этим делом. Пусть гээрушников похоронят со всеми почестями. Так ты меня понял?
В трубке слышалось прерывистое дыхание, а затем дрожащий голос Якова:
– Понял. Сейчас же займусь. Подниму всех на ноги.
– Только осторожнее! Смотри, а то сейчас ты волну погонишь, а потом ее будет не остановить.
– Никакой волны! Никакой!
– Вот и смотри, – Гапон нажал кнопку, закрыл трубку и держа ее в руке, направился в спальню. Вода в огромной ванне-бассейне бурлила, и Гапон, подойдя к двери, заглянул вовнутрь.
Его девушка с длинными вьющимися волосами лежала на спине у края бассейна. Увидев мужчину, она заискивающе улыбнулась и поднялась. Затем призывно махнула рукой, облизав влажные ярко-красные губы.
– Идем ко мне! Идем!
– Пошла ты! – бросил злобно Гапон. – Не до тебя мне, дура!
Девушка ничуть не обиделась. Она перевернулась на бок и принялась сучить ногами, поднимая сверкающие столбы водяных брызг.
– Вот дура!
Гапон уже понял, этой ночью ему не заснуть. Он посмотрел на циферблат старинных часов на львиных лапах, стоящих в углу спальни, и понял, скоро будет светать. До рассвета оставалось, может, полчаса или чуть больше.
Он позвал одного из своих людей и заказал себе кофе и завтрак. Его желание было тут же исполнено. И Гапон, сидя за письменным столом в своем кабинете, принялся завтракать яйцами, тостами, фруктами и кофе со сливками.
А затем подошел к огромной книжной полке.
Он прекрасно знал, никто без его ведома в кабинет не войдет, даже девица, которая сейчас плавает в бассейне.
